На каменном постаменте возвышалась большая клетка, используемая обычно для содержания крупных хищных животных наподобие льва или медведя. Но на этот раз за решеткой можно было видеть человека.
Толпа, вечно узнающая обо всем, заполнила площадь Мертвеца еще до того, как отряд гвардейцев доставил сюда клетку. Разодетые по последней аквилонской моде молодые щеголи и селяне из предместий в грубых башмаках, ремесленники в лоснящихся кожаных жилетах и рыбаки в просоленных куртках, – старые и молодые, толстые и худые, – все они явились сюда, поверив слухам, мгновенно разлетевшимся по всему городу. Гвардейцам пришлось кнутами расчищать проезд, почти прорубать проход, как просеку в лесу, чтобы доставить к постаменту клетку.
Нестройный гул нарушил молчание, царившее на площади, когда все смогли разглядеть человека, сидящего за решеткой. Черноволосый плечистый мужчина спокойно взирал на жадно разглядывающих его ротозеев. Его, казалось, мало беспокоило то, что происходило вокруг, и уж никак не задевали оскорбления, сыпавшиеся со всех сторон.
Лавочники и носильщики, сапожники и цирюльники, домохозяйки и прачки – все они, еще недавно дрожавшие от страха при наступлении темноты, теперь старались протиснуться поближе к прутьям, чтобы выкрикнуть в лицо злодею обидное оскорбление или ругательство. Поэтому гул на площади становился все громче, присутствующие на ней обыватели распалялись все горячее, и некоторые крики явно не уступали яростному собачьему лаю.
Но неожиданно все притихли, потому что на каменном возвышении рядом с клеткой показался низкорослый худой мужчина в парадной зингарской хламиде, оставлявшей обнаженной правое плечо. Астрис, изучающий этого человека, услышал, как по площади волнами расходится имя: «Тубал… Тубал… Тубал…»
– Именем правителя города Херриды светлейшего герцога Фредегара, да благословит Всемогущий Митра его деяния!!! – прокричал он, набрав воздуха в грудь.
– Да здравствует Фредегар! – выдохнула толпа в ответ, и Астрис заметил, как мужчины сдернули шапки с голов и отбросили назад капюшоны, защищавшие затылки от солнца.
– Герцог Фредегар сообщает всем жителям Херриды, что страшный злодей, прозванный за свои гнусные убийства Ночным Губителем, пойман по его приказу!
Толпа буквально взревела и заколыхалась от восторга.
– Справедливый правитель Херриды назначил день казни! В день чествования богини Иштар на площади Мертвеца Ночной Губитель будет наказан за свои злодеяния!
Со всех сторон раздался такой яростный вой и свист, что на несколько мгновений Астрису даже заложило уши от шума. Он чувствовал, как злоба и ненависть к человеку, сидящему в клетке, пронизывает всех находящихся на площади наподобие молнии, объединяет всех в порыве бешенства и заставляет выть и кричать, словно безумных. Но стоящий рядом с прутьями Тубал продолжал речь:
– Ровно в полдень в присутствии всех мирных жителей Херриды Ночному Губителю сначала будут жечь раскаленным железом правую руку, пока не сгорят пальцы, которыми он вырывал сердца у своих жертв…
Толпа застонала от удовольствия, словно каждый ощущал физическое наслаждение от предвкушаемого удовольствия наблюдать за мучениями изверга.
– …Затем плоть его будет отодрана от костей в десяти местах, по количеству убийств! После этого сердце будет вырвано из груди Ночного Губителя так же, как он вырывал его у своих жертв, и брошено ему в лицо! И наконец, злодея обезглавят, и его голова будет насажена на Позорный Шест!
Каждую новую пытку толпа встречала шумным взрывом восторга. Мужчины толкали друг друга плечами, женщины страстно охали и скрещивали руки на груди от полноты нахлынувших на них чувств. Астрис видел, что лица почти всех присутствующих прямо-таки светятся от удовольствия, на щеках многих миловидных девушек горел яркий румянец, а глаза их сверкали от предвкушения наслаждения приближающимся зрелищем.
Только один человек рядом с Астрисом не буйствовал и не орал вместе со всеми. Аквилонец сразу заметил, что смуглый и худой, точно высушенный солнцем, старик с горечью смотрит в центр площади, и на лице его написано явное отвращение к происходящему. Роста он был небольшого, поэтому, чтобы увидеть, что именно творится, старику приходилось вытягиваться и выглядывать поверх чужих плеч и голов.
– Герцог Фредегар, да хранит Всемогущий Митра его светлое имя, и впредь обещает всем жителям Херриды оберегать их покой и наводить порядок в городе, жестоко карая гнусных преступников! – закончил свою речь Тубал. – Да здравствует герцог!!!
– Да здравствует герцог! – подхватила толпа, и восторженный клич разнесся по отходящим во все стороны улицам от площади до самых дальних уголков города Херриды. – Да здравствует герцог!!!
Волнами колыхалось немыслимое скопление народа. В жарком воздухе стоял отвратительный запах немытых тел, острой пищи и обильно выпитого вина. У всех присутствующих было полное ощущение надвигающегося праздника и жестокость предстоящей казни только сильнее возбуждала их.
Астрис заметил, что смуглый старик с печальным лицом изо всех сил старается пробраться сквозь плотную толпу к центру площади. Он ввинчивался между людьми, проскальзывал под их руками, но шаг за шагом приближался к каменному возвышению, на котором мрачно возвышалась клетка.
Гам вокруг стоял такой, что, казалось, содрогаются мрачные стены домов, окаймляющих площадь Мертвеца. Даже красные черепичные крыши сплошь чернели фигурами зевак, сверху пялившихся на заполненную народом площадь и стоящую в центре клетку. Толпа внизу беспрестанно колыхалась, необъяснимым образом по скоплению людей точно пробегали волны. Астрис почувствовал, как могучая сила разворачивает всю эту ораву то в одну, то в другую сторону, заставляя людей хвататься друг за друга.
Ни на мгновение аквилонец не упускал из вида заинтересовавшего его старика и старался следовать за ним. Эта пара продвигалась к центру площади медленно, буквально завоевывая каждый шаг в противоборстве с толпой, но все-таки упорство, в конце концов, оказалось вознаграждено – сначала смуглый зингарец, а потом и Астрис почти вплотную приблизились к каменному возвышению, на котором возвышалась позорная клетка.
На суровом мужественном лице Конана было написано отвращение ко всему происходящему. Брезгливая улыбка блуждала по его обветренным губам, когда варвар поднимал глаза и обводил взглядом распалившуюся площадь. Во всей его фигуре, в каждом повороте головы читалась несокрушимая уверенность, и это еще больше разжигало ненависть потных зевак. Густые черные брови киммерийца мрачно нависали над его глазами, и тяжелый стальной взгляд сверкал каждый раз, когда он поворачивал голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Толпа, вечно узнающая обо всем, заполнила площадь Мертвеца еще до того, как отряд гвардейцев доставил сюда клетку. Разодетые по последней аквилонской моде молодые щеголи и селяне из предместий в грубых башмаках, ремесленники в лоснящихся кожаных жилетах и рыбаки в просоленных куртках, – старые и молодые, толстые и худые, – все они явились сюда, поверив слухам, мгновенно разлетевшимся по всему городу. Гвардейцам пришлось кнутами расчищать проезд, почти прорубать проход, как просеку в лесу, чтобы доставить к постаменту клетку.
Нестройный гул нарушил молчание, царившее на площади, когда все смогли разглядеть человека, сидящего за решеткой. Черноволосый плечистый мужчина спокойно взирал на жадно разглядывающих его ротозеев. Его, казалось, мало беспокоило то, что происходило вокруг, и уж никак не задевали оскорбления, сыпавшиеся со всех сторон.
Лавочники и носильщики, сапожники и цирюльники, домохозяйки и прачки – все они, еще недавно дрожавшие от страха при наступлении темноты, теперь старались протиснуться поближе к прутьям, чтобы выкрикнуть в лицо злодею обидное оскорбление или ругательство. Поэтому гул на площади становился все громче, присутствующие на ней обыватели распалялись все горячее, и некоторые крики явно не уступали яростному собачьему лаю.
Но неожиданно все притихли, потому что на каменном возвышении рядом с клеткой показался низкорослый худой мужчина в парадной зингарской хламиде, оставлявшей обнаженной правое плечо. Астрис, изучающий этого человека, услышал, как по площади волнами расходится имя: «Тубал… Тубал… Тубал…»
– Именем правителя города Херриды светлейшего герцога Фредегара, да благословит Всемогущий Митра его деяния!!! – прокричал он, набрав воздуха в грудь.
– Да здравствует Фредегар! – выдохнула толпа в ответ, и Астрис заметил, как мужчины сдернули шапки с голов и отбросили назад капюшоны, защищавшие затылки от солнца.
– Герцог Фредегар сообщает всем жителям Херриды, что страшный злодей, прозванный за свои гнусные убийства Ночным Губителем, пойман по его приказу!
Толпа буквально взревела и заколыхалась от восторга.
– Справедливый правитель Херриды назначил день казни! В день чествования богини Иштар на площади Мертвеца Ночной Губитель будет наказан за свои злодеяния!
Со всех сторон раздался такой яростный вой и свист, что на несколько мгновений Астрису даже заложило уши от шума. Он чувствовал, как злоба и ненависть к человеку, сидящему в клетке, пронизывает всех находящихся на площади наподобие молнии, объединяет всех в порыве бешенства и заставляет выть и кричать, словно безумных. Но стоящий рядом с прутьями Тубал продолжал речь:
– Ровно в полдень в присутствии всех мирных жителей Херриды Ночному Губителю сначала будут жечь раскаленным железом правую руку, пока не сгорят пальцы, которыми он вырывал сердца у своих жертв…
Толпа застонала от удовольствия, словно каждый ощущал физическое наслаждение от предвкушаемого удовольствия наблюдать за мучениями изверга.
– …Затем плоть его будет отодрана от костей в десяти местах, по количеству убийств! После этого сердце будет вырвано из груди Ночного Губителя так же, как он вырывал его у своих жертв, и брошено ему в лицо! И наконец, злодея обезглавят, и его голова будет насажена на Позорный Шест!
Каждую новую пытку толпа встречала шумным взрывом восторга. Мужчины толкали друг друга плечами, женщины страстно охали и скрещивали руки на груди от полноты нахлынувших на них чувств. Астрис видел, что лица почти всех присутствующих прямо-таки светятся от удовольствия, на щеках многих миловидных девушек горел яркий румянец, а глаза их сверкали от предвкушения наслаждения приближающимся зрелищем.
Только один человек рядом с Астрисом не буйствовал и не орал вместе со всеми. Аквилонец сразу заметил, что смуглый и худой, точно высушенный солнцем, старик с горечью смотрит в центр площади, и на лице его написано явное отвращение к происходящему. Роста он был небольшого, поэтому, чтобы увидеть, что именно творится, старику приходилось вытягиваться и выглядывать поверх чужих плеч и голов.
– Герцог Фредегар, да хранит Всемогущий Митра его светлое имя, и впредь обещает всем жителям Херриды оберегать их покой и наводить порядок в городе, жестоко карая гнусных преступников! – закончил свою речь Тубал. – Да здравствует герцог!!!
– Да здравствует герцог! – подхватила толпа, и восторженный клич разнесся по отходящим во все стороны улицам от площади до самых дальних уголков города Херриды. – Да здравствует герцог!!!
Волнами колыхалось немыслимое скопление народа. В жарком воздухе стоял отвратительный запах немытых тел, острой пищи и обильно выпитого вина. У всех присутствующих было полное ощущение надвигающегося праздника и жестокость предстоящей казни только сильнее возбуждала их.
Астрис заметил, что смуглый старик с печальным лицом изо всех сил старается пробраться сквозь плотную толпу к центру площади. Он ввинчивался между людьми, проскальзывал под их руками, но шаг за шагом приближался к каменному возвышению, на котором мрачно возвышалась клетка.
Гам вокруг стоял такой, что, казалось, содрогаются мрачные стены домов, окаймляющих площадь Мертвеца. Даже красные черепичные крыши сплошь чернели фигурами зевак, сверху пялившихся на заполненную народом площадь и стоящую в центре клетку. Толпа внизу беспрестанно колыхалась, необъяснимым образом по скоплению людей точно пробегали волны. Астрис почувствовал, как могучая сила разворачивает всю эту ораву то в одну, то в другую сторону, заставляя людей хвататься друг за друга.
Ни на мгновение аквилонец не упускал из вида заинтересовавшего его старика и старался следовать за ним. Эта пара продвигалась к центру площади медленно, буквально завоевывая каждый шаг в противоборстве с толпой, но все-таки упорство, в конце концов, оказалось вознаграждено – сначала смуглый зингарец, а потом и Астрис почти вплотную приблизились к каменному возвышению, на котором возвышалась позорная клетка.
На суровом мужественном лице Конана было написано отвращение ко всему происходящему. Брезгливая улыбка блуждала по его обветренным губам, когда варвар поднимал глаза и обводил взглядом распалившуюся площадь. Во всей его фигуре, в каждом повороте головы читалась несокрушимая уверенность, и это еще больше разжигало ненависть потных зевак. Густые черные брови киммерийца мрачно нависали над его глазами, и тяжелый стальной взгляд сверкал каждый раз, когда он поворачивал голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73