Боги покарали бы меня, если бы я позволил гнусному убийце топтать священные чертоги. Почему боги позволили тебе совершить столько злодейств? Почему они не покарали тебя после первого?
– Потому что я не убийца. Суровый Кром, бог моего народа, позволил мне стать воином, и я обнажаю оружие только в честном бою.
Седые пряди колыхнулись, когда герцог Фредегар кивнул головой и сказал:
– Действительно, твой облик напоминает настоящего воина, доблестного бойца, что ты и доказал на морском берегу, когда почти разметал отряд моих лучших гвардейцев. А там нет сельских ротозеев, только и способных, что лупить друг друга дубинками по праздникам. В моих отрядах отборные ратники, закаленные в боях с барахскими пиратами и аргосскими ратниками. Поэтому мне больно думать, что такой человек, как ты, убивал беззащитных по ночам и глумился над их сердцами. Что заставило тебя свернуть с пути воина? Почему злобный Сет смог завладеть твоим разумом и твоими руками творить зло? Ведь только Сет, Вечный Змей Ночи, мог получать удовольствие от таких злодейств. Ты приносил сердца несчастных ему в жертву? Рассказывай!
– Почтенный герцог, я все рассказал бы, если бы действительно я убивал по ночам, – вздохнул Конан. – Но клянусь именем Крома, клянусь небом моей родной Киммерии, я никого не убивал по ночам, и тут произошла какая-то ошибка…
Седовласый герцог не сводил с него тяжелого внимательного взгляда. Темные глаза, глядящие на варвара из-под густых белых бровей, сверлили его, но киммериец смог выдержать и ответить прямым спокойным взглядом.
– О, Митра Всемогущий… – тихо проговорил Фредегар, откинувшись на спинку своего трона. – Твои глаза подтверждают, что ты никого не убивал по ночам… я ничего не понимаю! Тубал, советник мой, напомни герцогу, почему мы можем считать этого человека кровавым преступником…
Низкорослый худощавый брюнет выступил из свиты, все это время неподвижно стоявшей в проеме открытых дверей темницы и в тюремном коридоре.
– Осмелюсь напомнить светлейшему герцогу Фредегару, да благословит Всемогущий Митра его имя, Ночной Губитель совершил не меньше десяти убийств в Херриде и в двух последних случаях оставил следы – огромные отпечатки ног с характерным рисунком на подошве, образуемым шляпками сапожных гвоздей. Эти следы были обнаружены на месте убийства жрицы Адальджизы из Храма Небесного Льва и на месте убийства торговца старинными рукописями и вещами по имени Унольф.
Советник Тубал произнес это ровным тихим голосом, поглядывая на лист, который он развернул и держал за края обеими руками.
– Покажи подошвы твоих сапог! – грозно проревел герцог. – Тубал, посмотри внимательно и скажи: следы ли это Ночного Губителя?
Киммерийцу ничего не оставалось делать, как поднять вверх ноги. В конце концов, всякое сопротивление сейчас было бы истолковано против него, и если уж этим людям захотелось рассмотреть его подошвы, они обязательно сделали бы это, даже если бы пришлось отрубить ему обе ноги до коленей вместе с сапогами.
– Да, осмелюсь доложить светлейшему герцогу Фредегару, да благословит Всемогущий Митра его имя, именно эти следы оставил Ночной Губитель, – сказал советник, приблизившись и тщательно изучив подошвы.
В камере несколько мгновений царило напряженное молчание. Фредегар пронзал взглядом Конана, с силой вцепившись пальцами в подлокотники, так, что побелели костяшки, пока варвар, не отводя глаз, не ответил:
– Я проходил мимо храмовой ограды. Дело было глухой ночью, и вдруг оттуда послышались женские крики. Женщина так жалобно кричала, что я не выдержал и ринулся на помощь. Но когда я подбежал, она уже была мертва и, клянусь взглядом Крома, на губах ее еще теплилось дыхание, а вот сердца в груди несчастной я уже не увидел. Кто-то убил ее до того, как я подбежал, но мне ничего не удалось бы объяснить, поэтому я и исчез до того, как из храма вывалили люди с факелами. Так рядом с телом жертвы и появились мои следы.
– Правдиво, – с улыбкой кивнул Фредегар. – Ты подбежал, увидел несчастную и удалился… Правдиво, ничего не скажешь…
Внезапно он наклонился вперед, привстав на троне и опираясь о подлокотники обеими руками, и грозно вопросил:
– А как же торговец старинными вещами и рукописями Унольф? Ты ночью проходил мимо его дома, услышал крики, забежал и обнаружил труп? Там тоже были твои кровавые следы! Ты убил и его, вырезав сердце несчастной жертвы для потехи Сета!
– А вот этого я не знаю… – развел киммериец руками, и его кандалы глухо брякнули при этом движении. – Я никогда не встречал человека, носящего такое имя, и даже не слышал о нем.
Герцог Херриды стянул на груди хламиду, скроенную из тончайшего льна цвета морской волны и расшитую прямыми рядами золотых тонких пластин. Он продолжал свирепо сверлить глазами Конана, и этот раскаленный взгляд не мог сулить тому ничего хорошего.
– Тубал, советник мой, – неожиданно спросил герцог, не оборачиваясь назад, – Скажи мне, что такое человек?
Как и в прошлый раз, зингарец выступил из-за спины и склонил голову:
– Осмелюсь сообщить светлейшему герцогу Фредегару, да благословит Всемогущий Митра его имя, я не могу дать ответа на этот вопрос.
– Так запомни, Тубал, что человек есть двуногое животное без перьев и почти без шерсти. Но от животных он отличается тем, что умеет врать! Если бы не доказательства, я никогда бы не подумал, что этот человек – Ночной Губитель. Глаза его говорят об обратном, но, видимо, Сет Проклятый помогает ему и руководит всеми его поступками. Ночной Губитель! Я, герцог Херридский Фредегар, приговариваю тебя к смерти! Ты виновен во всех десяти убийствах, и на площади Мертвеца состоится твоя казнь. В присутствии всех мирных жителей моего города тебе сначала будут жечь правую руку каленым железом, пока не сгорят до основания все пальцы. Потом плоть твоя будет оторвана от костей в десяти местах, по количеству совершенных тобой убийств. Потом сердце вырвут у тебя из груди и бросят при всех тебе в лицо. И, наконец, тебя обезглавят, и голова твоя будет насажена на Позорный Шест, на коем будет торчать в назидание всем, пока само время не разрушит ее, пока солнце и дождь не превратят голову твою в прах.
Герцог величаво склонил голову и поднес руку к большому золотому медальону с изображением Лика Митры, висевшему в центре его груди на массивной золотой цепи.
– Перед Ликом Светлоокого я всегда клялся соблюдать закон и порядок в моей Херриде. И каждое гнусное преступление будет жестоко караться моей властью, и именем моим будет вершиться правосудие!
«Да, – вздохнул про себя варвар, – если бы выбирать, наверное, лучше было бы погибнуть в своем последнем бою… Почему на морском берегу мне не раскроили молотом череп, когда мои руки старались распутать влажную сеть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Потому что я не убийца. Суровый Кром, бог моего народа, позволил мне стать воином, и я обнажаю оружие только в честном бою.
Седые пряди колыхнулись, когда герцог Фредегар кивнул головой и сказал:
– Действительно, твой облик напоминает настоящего воина, доблестного бойца, что ты и доказал на морском берегу, когда почти разметал отряд моих лучших гвардейцев. А там нет сельских ротозеев, только и способных, что лупить друг друга дубинками по праздникам. В моих отрядах отборные ратники, закаленные в боях с барахскими пиратами и аргосскими ратниками. Поэтому мне больно думать, что такой человек, как ты, убивал беззащитных по ночам и глумился над их сердцами. Что заставило тебя свернуть с пути воина? Почему злобный Сет смог завладеть твоим разумом и твоими руками творить зло? Ведь только Сет, Вечный Змей Ночи, мог получать удовольствие от таких злодейств. Ты приносил сердца несчастных ему в жертву? Рассказывай!
– Почтенный герцог, я все рассказал бы, если бы действительно я убивал по ночам, – вздохнул Конан. – Но клянусь именем Крома, клянусь небом моей родной Киммерии, я никого не убивал по ночам, и тут произошла какая-то ошибка…
Седовласый герцог не сводил с него тяжелого внимательного взгляда. Темные глаза, глядящие на варвара из-под густых белых бровей, сверлили его, но киммериец смог выдержать и ответить прямым спокойным взглядом.
– О, Митра Всемогущий… – тихо проговорил Фредегар, откинувшись на спинку своего трона. – Твои глаза подтверждают, что ты никого не убивал по ночам… я ничего не понимаю! Тубал, советник мой, напомни герцогу, почему мы можем считать этого человека кровавым преступником…
Низкорослый худощавый брюнет выступил из свиты, все это время неподвижно стоявшей в проеме открытых дверей темницы и в тюремном коридоре.
– Осмелюсь напомнить светлейшему герцогу Фредегару, да благословит Всемогущий Митра его имя, Ночной Губитель совершил не меньше десяти убийств в Херриде и в двух последних случаях оставил следы – огромные отпечатки ног с характерным рисунком на подошве, образуемым шляпками сапожных гвоздей. Эти следы были обнаружены на месте убийства жрицы Адальджизы из Храма Небесного Льва и на месте убийства торговца старинными рукописями и вещами по имени Унольф.
Советник Тубал произнес это ровным тихим голосом, поглядывая на лист, который он развернул и держал за края обеими руками.
– Покажи подошвы твоих сапог! – грозно проревел герцог. – Тубал, посмотри внимательно и скажи: следы ли это Ночного Губителя?
Киммерийцу ничего не оставалось делать, как поднять вверх ноги. В конце концов, всякое сопротивление сейчас было бы истолковано против него, и если уж этим людям захотелось рассмотреть его подошвы, они обязательно сделали бы это, даже если бы пришлось отрубить ему обе ноги до коленей вместе с сапогами.
– Да, осмелюсь доложить светлейшему герцогу Фредегару, да благословит Всемогущий Митра его имя, именно эти следы оставил Ночной Губитель, – сказал советник, приблизившись и тщательно изучив подошвы.
В камере несколько мгновений царило напряженное молчание. Фредегар пронзал взглядом Конана, с силой вцепившись пальцами в подлокотники, так, что побелели костяшки, пока варвар, не отводя глаз, не ответил:
– Я проходил мимо храмовой ограды. Дело было глухой ночью, и вдруг оттуда послышались женские крики. Женщина так жалобно кричала, что я не выдержал и ринулся на помощь. Но когда я подбежал, она уже была мертва и, клянусь взглядом Крома, на губах ее еще теплилось дыхание, а вот сердца в груди несчастной я уже не увидел. Кто-то убил ее до того, как я подбежал, но мне ничего не удалось бы объяснить, поэтому я и исчез до того, как из храма вывалили люди с факелами. Так рядом с телом жертвы и появились мои следы.
– Правдиво, – с улыбкой кивнул Фредегар. – Ты подбежал, увидел несчастную и удалился… Правдиво, ничего не скажешь…
Внезапно он наклонился вперед, привстав на троне и опираясь о подлокотники обеими руками, и грозно вопросил:
– А как же торговец старинными вещами и рукописями Унольф? Ты ночью проходил мимо его дома, услышал крики, забежал и обнаружил труп? Там тоже были твои кровавые следы! Ты убил и его, вырезав сердце несчастной жертвы для потехи Сета!
– А вот этого я не знаю… – развел киммериец руками, и его кандалы глухо брякнули при этом движении. – Я никогда не встречал человека, носящего такое имя, и даже не слышал о нем.
Герцог Херриды стянул на груди хламиду, скроенную из тончайшего льна цвета морской волны и расшитую прямыми рядами золотых тонких пластин. Он продолжал свирепо сверлить глазами Конана, и этот раскаленный взгляд не мог сулить тому ничего хорошего.
– Тубал, советник мой, – неожиданно спросил герцог, не оборачиваясь назад, – Скажи мне, что такое человек?
Как и в прошлый раз, зингарец выступил из-за спины и склонил голову:
– Осмелюсь сообщить светлейшему герцогу Фредегару, да благословит Всемогущий Митра его имя, я не могу дать ответа на этот вопрос.
– Так запомни, Тубал, что человек есть двуногое животное без перьев и почти без шерсти. Но от животных он отличается тем, что умеет врать! Если бы не доказательства, я никогда бы не подумал, что этот человек – Ночной Губитель. Глаза его говорят об обратном, но, видимо, Сет Проклятый помогает ему и руководит всеми его поступками. Ночной Губитель! Я, герцог Херридский Фредегар, приговариваю тебя к смерти! Ты виновен во всех десяти убийствах, и на площади Мертвеца состоится твоя казнь. В присутствии всех мирных жителей моего города тебе сначала будут жечь правую руку каленым железом, пока не сгорят до основания все пальцы. Потом плоть твоя будет оторвана от костей в десяти местах, по количеству совершенных тобой убийств. Потом сердце вырвут у тебя из груди и бросят при всех тебе в лицо. И, наконец, тебя обезглавят, и голова твоя будет насажена на Позорный Шест, на коем будет торчать в назидание всем, пока само время не разрушит ее, пока солнце и дождь не превратят голову твою в прах.
Герцог величаво склонил голову и поднес руку к большому золотому медальону с изображением Лика Митры, висевшему в центре его груди на массивной золотой цепи.
– Перед Ликом Светлоокого я всегда клялся соблюдать закон и порядок в моей Херриде. И каждое гнусное преступление будет жестоко караться моей властью, и именем моим будет вершиться правосудие!
«Да, – вздохнул про себя варвар, – если бы выбирать, наверное, лучше было бы погибнуть в своем последнем бою… Почему на морском берегу мне не раскроили молотом череп, когда мои руки старались распутать влажную сеть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73