Я надел синий блейзер и даже повязал галстук. С брюками у меня было хуже, но ничего — джинсы тоже сойдут. Зазвонил телефон. Не думаю, что это мне — кто будет звонить служивому человеку в будний день?
— Алекс, вам телефонируют! — застучала костяшками в дверь Полина Васильевна, воспитанница давно ушедшего в небытие пансиона благородных девиц.
Звонил Меркулов. Ему, видите ли, показалось, что мне хочется приехать в прокуратуру, причем немедленно. Вот тебе и кофе по-турецки, товарищ Турецкий.
Под пронизывающим юго-восточным ветром и моросящим дождем, смешанным со снегом, я шел к новой станции метро «Арбатская» и, наперекор стихии, ощущал себя бодрым и сильным. Чувство одиночества отступало на задний план, дух поиска захватывал передовые позиции.
* * *
В вестибюле прокуратуры я стряхнул с себя капельки дождя, вдохнул аппетитный запах жареных пирожков, исходящий из столовой, расположенной в полуподвале. Устоять было невозможно — я быстро спустился в столовую, купил два пирожка: один — с капустой — проглотил тут же, не отходя от кассы, другой — с мясом — дожевал, пока поднимался по лестнице на третий этаж. Тронул ручку дверей кабинета Меркулова.
— Полковник, не стройте из себя целку! — донесся из-за двери чей-то разъяренный голос.
Ну что ж, вполне интригующее начало. Я нерешительно шагнул в кабинет. По кабинету, словно цапля по берегу озера, выхаживал полковник госбезопасности. На диване, развалившись, сидел плотный генерал с эмблемой внутренних войск в петлицах шинели. Это его голос звучал негодованием в верхнем регистре. Меркулов неопределенно махнул мне рукой — мол, располагайся, где сможешь. Сказав «здрасте», я уселся на подоконнике. Генерал глянул на меня, как на мебель, и продолжал орать:
— Как это вам ничего не известно о решении вашего начальства перекрыть доступ на ярмарку, вашу мать? Мои дзержинцы действовали правильно, согласно инструкции!
Значит, этот краснолицый генерал и есть командир знаменитой эмвэдэшной дивизии имени Дзержинского.
— Не знаю, товарищ генерал, по какой инструкции действовали ваши болваны, но операцию по поимке Ракитина они провалили, — полковник помолчал и добавил, — вашу мать.
Генерал покраснел еще больше и, вскочив с дивана, как петух, налетел на полковника, выкрикивая при этом исключительно непечатные слова. Полковник, хотя и занял оборонительную позицию, матерился в ответ с не меньшим усердием. Я корчился на своем подоконнике от еле сдерживаемого смеха. Ну и дела, товарищи из органов явно вышли из берегов. Где же хваленая чекистская выдержка?
Меркулов уныло переводил взгляд с одного на другого, левой рукой подперев голову, а правой играя металлической крышечкой от письменного прибора. Наконец ему, видимо, это здорово надоело — он с силой хлопнул крышечкой о мраморную подставку:
— Успокойтесь, товарищи командиры! Картина мне ясна. Вы, товарищ Павлов, — обратился он к кагэбисту, — вели своего американца, ничего не зная о Ракитине. А вы, товарищ Флягин, выполняли инструкцию, полученную от определенной службы КГБ, и на час задержали доступ зрителей в павильоны, не так ли? Теперь американец, возможно профессиональный шпион, спокойно уплывает завтра к своим капиталистическим акулам; портфель, которого он дожидался, исчез; Ракитин убит, его дама сердца тоже; убийцы спокойно разгуливают по Москве, если еще не укатили на заслуженный отдых в Гагры или… Ниццу. Так что операцию по обезвреживанию врага, товарищ полковник, выражаясь языком чекистов, вы просрали.
Ух, как полковник взвился при этих словах! А Меркулов, как будто бы потеряв интерес ко всей этой истории, стал копаться в ящике стола, выуживая оттуда различные бумажки. В комнате воцарилась напряженная тишина. Наконец он нашел бланки протокола допроса свидетелей и раздал их чекистам, коротко бросив при этом:
— Запишите свои показания.
Генерал и полковник, словно школьники, склонились над столом. Писали они долго, я как дурак все сидел на подоконнике, а Меркулов чистил стол.
Откровенно говоря, я не совсем понимал, что происходит. Что за американский шпион? При чем здесь «наши» убийства? Ведь дело Меркулов передал в прокуратуру Сокольнического района по территориальности? И тут я заметил, что в кабинете моего начальника произошла некоторая пертурбация: столик с графином переехал в дальний угол, а ненавистный мне фикус занял центральное положение у окна. Я даже присвистнул вслух от своей догадки, чем чрезвычайно испугал товарищей из органов. Дело в том, что у Меркулова начинается реформаторский зуд, как только он получает в свое производство новое серьезное дело. Очередная перестановка в кабинете явно свидетельствовала, что Меркулову (и, естественно, мне) предстояло расследовать дело о двойном убийстве — Ракитина и его подруги.
Самодопрашиваемые, наконец, закончили свою писанину, шлепнули листки на стол перед Меркуловым и, отдав нам честь, чеканя шаг, вышли из кабинета. В ту же секунду заверещал селектор, и голос секретарши городского прокурора произнес:
— Следователь Меркулов, вы просили засекретить дело Ракитина? Вас ожидают прокурор Москвы товарищ Мальков и начальник отдела по надзору за органами безопасности товарищ Фунтов!
Мсркулов провел по микрофону селектора несколько раз карандашом, что на его языке означало — сейчас буду. Он пробежал глазами показания, одно сунул в папку, а второе кинул на мой стол и быстро вышел из кабинета. Потом так же быстро вошел обратно, вытащил из пишущей машинки лист, бросил одну из его копий на мой стол, сделал носом и пальцами движение — «пока, мол, я у Малькова буду заниматься глупостями, займись делом» и на этот раз ушел надолго.
Я быстро прочитал машинописный текст:
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
(о соединении уголовных дел)
Следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры Меркулов, рассмотрев материалы уголовных дел, возбужденных по факту убийства гражданина Ракитина и неустановленной следствием женщины, руководствуясь ст. 26 УПК РСФСР, —
ПОСТАНОВИЛ:
1. Принимаю во внимание указание Генерального прокурора СССР, поручившего лично мне расследование убийств, — принять оба дела к своему производству, засекретить их, присвоив гриф «сов. секретно» и вести следствие по спецправилам расследования секретных дел.
2. Ввиду того, что оба преступления связаны между собою, — соединить их в одном производстве.
3. Поскольку расследование вышеуказанных преступлений представляет значительную сложность, создать следственную бригаду в составе К. Д. Меркулов (бригадир), В. С. Грязнов (сотрудник МУРа) и А. Б. Турецкий (стажер следователя).
Следователь по особо важным делам
Советник юстиции К. Меркулов
Вот тебе и территориальность!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Алекс, вам телефонируют! — застучала костяшками в дверь Полина Васильевна, воспитанница давно ушедшего в небытие пансиона благородных девиц.
Звонил Меркулов. Ему, видите ли, показалось, что мне хочется приехать в прокуратуру, причем немедленно. Вот тебе и кофе по-турецки, товарищ Турецкий.
Под пронизывающим юго-восточным ветром и моросящим дождем, смешанным со снегом, я шел к новой станции метро «Арбатская» и, наперекор стихии, ощущал себя бодрым и сильным. Чувство одиночества отступало на задний план, дух поиска захватывал передовые позиции.
* * *
В вестибюле прокуратуры я стряхнул с себя капельки дождя, вдохнул аппетитный запах жареных пирожков, исходящий из столовой, расположенной в полуподвале. Устоять было невозможно — я быстро спустился в столовую, купил два пирожка: один — с капустой — проглотил тут же, не отходя от кассы, другой — с мясом — дожевал, пока поднимался по лестнице на третий этаж. Тронул ручку дверей кабинета Меркулова.
— Полковник, не стройте из себя целку! — донесся из-за двери чей-то разъяренный голос.
Ну что ж, вполне интригующее начало. Я нерешительно шагнул в кабинет. По кабинету, словно цапля по берегу озера, выхаживал полковник госбезопасности. На диване, развалившись, сидел плотный генерал с эмблемой внутренних войск в петлицах шинели. Это его голос звучал негодованием в верхнем регистре. Меркулов неопределенно махнул мне рукой — мол, располагайся, где сможешь. Сказав «здрасте», я уселся на подоконнике. Генерал глянул на меня, как на мебель, и продолжал орать:
— Как это вам ничего не известно о решении вашего начальства перекрыть доступ на ярмарку, вашу мать? Мои дзержинцы действовали правильно, согласно инструкции!
Значит, этот краснолицый генерал и есть командир знаменитой эмвэдэшной дивизии имени Дзержинского.
— Не знаю, товарищ генерал, по какой инструкции действовали ваши болваны, но операцию по поимке Ракитина они провалили, — полковник помолчал и добавил, — вашу мать.
Генерал покраснел еще больше и, вскочив с дивана, как петух, налетел на полковника, выкрикивая при этом исключительно непечатные слова. Полковник, хотя и занял оборонительную позицию, матерился в ответ с не меньшим усердием. Я корчился на своем подоконнике от еле сдерживаемого смеха. Ну и дела, товарищи из органов явно вышли из берегов. Где же хваленая чекистская выдержка?
Меркулов уныло переводил взгляд с одного на другого, левой рукой подперев голову, а правой играя металлической крышечкой от письменного прибора. Наконец ему, видимо, это здорово надоело — он с силой хлопнул крышечкой о мраморную подставку:
— Успокойтесь, товарищи командиры! Картина мне ясна. Вы, товарищ Павлов, — обратился он к кагэбисту, — вели своего американца, ничего не зная о Ракитине. А вы, товарищ Флягин, выполняли инструкцию, полученную от определенной службы КГБ, и на час задержали доступ зрителей в павильоны, не так ли? Теперь американец, возможно профессиональный шпион, спокойно уплывает завтра к своим капиталистическим акулам; портфель, которого он дожидался, исчез; Ракитин убит, его дама сердца тоже; убийцы спокойно разгуливают по Москве, если еще не укатили на заслуженный отдых в Гагры или… Ниццу. Так что операцию по обезвреживанию врага, товарищ полковник, выражаясь языком чекистов, вы просрали.
Ух, как полковник взвился при этих словах! А Меркулов, как будто бы потеряв интерес ко всей этой истории, стал копаться в ящике стола, выуживая оттуда различные бумажки. В комнате воцарилась напряженная тишина. Наконец он нашел бланки протокола допроса свидетелей и раздал их чекистам, коротко бросив при этом:
— Запишите свои показания.
Генерал и полковник, словно школьники, склонились над столом. Писали они долго, я как дурак все сидел на подоконнике, а Меркулов чистил стол.
Откровенно говоря, я не совсем понимал, что происходит. Что за американский шпион? При чем здесь «наши» убийства? Ведь дело Меркулов передал в прокуратуру Сокольнического района по территориальности? И тут я заметил, что в кабинете моего начальника произошла некоторая пертурбация: столик с графином переехал в дальний угол, а ненавистный мне фикус занял центральное положение у окна. Я даже присвистнул вслух от своей догадки, чем чрезвычайно испугал товарищей из органов. Дело в том, что у Меркулова начинается реформаторский зуд, как только он получает в свое производство новое серьезное дело. Очередная перестановка в кабинете явно свидетельствовала, что Меркулову (и, естественно, мне) предстояло расследовать дело о двойном убийстве — Ракитина и его подруги.
Самодопрашиваемые, наконец, закончили свою писанину, шлепнули листки на стол перед Меркуловым и, отдав нам честь, чеканя шаг, вышли из кабинета. В ту же секунду заверещал селектор, и голос секретарши городского прокурора произнес:
— Следователь Меркулов, вы просили засекретить дело Ракитина? Вас ожидают прокурор Москвы товарищ Мальков и начальник отдела по надзору за органами безопасности товарищ Фунтов!
Мсркулов провел по микрофону селектора несколько раз карандашом, что на его языке означало — сейчас буду. Он пробежал глазами показания, одно сунул в папку, а второе кинул на мой стол и быстро вышел из кабинета. Потом так же быстро вошел обратно, вытащил из пишущей машинки лист, бросил одну из его копий на мой стол, сделал носом и пальцами движение — «пока, мол, я у Малькова буду заниматься глупостями, займись делом» и на этот раз ушел надолго.
Я быстро прочитал машинописный текст:
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
(о соединении уголовных дел)
Следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры Меркулов, рассмотрев материалы уголовных дел, возбужденных по факту убийства гражданина Ракитина и неустановленной следствием женщины, руководствуясь ст. 26 УПК РСФСР, —
ПОСТАНОВИЛ:
1. Принимаю во внимание указание Генерального прокурора СССР, поручившего лично мне расследование убийств, — принять оба дела к своему производству, засекретить их, присвоив гриф «сов. секретно» и вести следствие по спецправилам расследования секретных дел.
2. Ввиду того, что оба преступления связаны между собою, — соединить их в одном производстве.
3. Поскольку расследование вышеуказанных преступлений представляет значительную сложность, создать следственную бригаду в составе К. Д. Меркулов (бригадир), В. С. Грязнов (сотрудник МУРа) и А. Б. Турецкий (стажер следователя).
Следователь по особо важным делам
Советник юстиции К. Меркулов
Вот тебе и территориальность!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71