Серебряные монеты — общим весом более центнера! Ордена из драгоценных металлов — 75 штук. Не квартира, а музейный склад. Затем несколько портативных радиостанций импортного производства — с их помощью можно переговариваться на расстоянии в несколько километров. А за холодильником в углу валялись воровские приспособления — веревочные лестницы, ножовки, ножницы по металлу, мешки.
Раскрасневшийся майор Красниковский не мог сдержать радостного возбуждения. В течение последних двух месяцев в МУРе скопилась довольно пестрая информация о действиях какой-то шайки: из нескольких квартир похищены антикварные вещи… К клубу нумизматов один из коллекционеров постоянно подъезжает то на «жигулях», то на «ниве», то на «волге»… Задержан человек, перепродававший иконы иностранцам… И так далее. На оперативках отдела не раз ставилась задача выяснить: нет ли между этими, столь разными фактами логической связи? И вот — такая пруха!
10
Отстояв полчаса в очереди за водкой, мы катили по Люсиновской в сторону Даниловского рынка. Припорашивало легким снежком, и Рита включила «дворники».
— А по какому поводу гости?
— Ни по какому. Просто так. А кстати, сегодня День артиллериста. Я в некотором роде артиллеристка.
«Ну, связь небольшая», — подумал я, зная, что ее муж — генерал, командует в Афганистане артиллерийской дивизией.
Рита, похоже, угадала мои мысли:
— Я ведь год пропахала в Афганистане, мне Склифосовского курортом кажется после афганского кошмара. Каждый день сотни убитых и раненых. И своих, и чужих…
Вот тебе и на. Вот тебе и Голливуд! Я невольно покосился на изящные перчатки на баранке руля.
— Правда, за этот кошмар платят валютой. На машину я себе заработала. Но это все в прошлом…
«Если бы еще и твой муж оказался в прошлом, я бы не возражал!» — подумал я.
Рита как будто опять угадала — сказала негромко, почти не слышно:
— Роль генеральши мне тоже не очень удалась, — и резко нажала на газ.
Машину занесло на крутом повороте — мы свернули на огромный заснеженный пустырь, посреди которого стоял вросший в землю домишко. Рита выключила мотор, я неловко вылез из машины, держа за горлышки две бутылки. Рита, скользя сапожками по мокрому снегу, подбежала к маленькому окошечку и постучала, как азбукой Морзе, — раз-два, раз-два-три. Потом взяла меня под руку обеими руками и мы, обойдя домишко, подошли к входной двери. Около нее стоял… огромный синий «форд». Это настолько не вязалось с пустырем и избушкой, что жизнь для меня начала терять свою реальность.
Дверь открыли, и откуда-то из-под земли выполз маленький бородач с ясными глазами:
— Ритунчик, лапушка, ну сто лет тебя не видел. Саша, проходите. Я — Георгий, владелец этого дворца.
«Когда же это Рита успела обо мне сообщить?» — подумал я, и сердце у меня екнуло от какого-то радостного предчувствия.
Хозяин между тем осторожно забрал у меня водку и, любовно глядя на бутылки, поочередно их с нежностью поцеловал.
Из комнаты донеслись звуки ликования по поводу прибытия спиртного, и кто-то на пианино исполнил «Так громче музыка, играй победу». Из-за сигаретного дыма и полумрака я сначала ничего не увидел. Георгий, он же просто Жора, пытался представить мне участников вечеринки. На подоконнике сидела красивая толстая деваха с грустным лицом.
— Меня зовут Алена, — сказала она с какой-то безнадежностью в голосе.
— Она привезла холодец, — продекламировал кто-то театральным баритоном.
И тут я увидел, что за пианино сидит не кто иной, как знаменитый актер «Современника» Валентин Никулин.
— Ну, Вальку ты, конечно, знаешь, — махнув в его сторону рукой, сказал Жора, — А это Сеня.
Толстый человек в круглых очках вскочил и отрапортовал по-военному:
— Семен Штейнбок, химик-разведчик!
Все очень удивились, словно услышали об этом в первый раз.
— Объясняю, — продолжал в том же духе Сеня. — Особым правительственным распоряжением включен в группу ПВО по обнаружению бактериологически зараженных территорий. В случае бактериологической атаки с воздуха меня одевают в спецхалат и посылают вперед. Я ползу, и если возвращаюсь живой — воинским частям идти можно. Если не возвращаюсь — территория заражена.
Все засмеялись. Даже Алена. Из дальнего угла комнаты двое бородатых парней прокричали хором:
— А мы из ФБР! — и продолжали что-то темпераментно обсуждать.
— Врут! Это мои однокашники по халтуре, — сказал Жора.
Тут я разглядел, что огромная комната была художественной мастерской. Вдоль стен стояли оконченные и неоконченные холсты работ, выполненных в темно-коричневых тонах, среди них очень много портретов Алены. В одежде и без. Полотна мне очень понравились. Несмотря на мрачные тона.
Химик-разведчик разливал водку по граненым стаканам, все усаживались вокруг кофейного столика, на котором в огромной деревянной миске лежали остатки холодца и салата.
— А следователи как пьют — стаканами или рюмочками? — спросил ехидно Сеня.
Так! Про следователей тоже известно. Я покосился на Риту. Она скорчила невинное лицо.
— Полстаканами, — ответил я.
Все почему-то мне немножко поаплодировали, в том числе и разведчик.
Рита тихонько сказала мне в ухо — «За нас!». Я не верил, что все это происходит наяву.
Никулин запихнул в рот огромный кусок холодца и вернулся к пианино. Уселся на круглый вертящийся стул.
— Я вам сейчас, народы, исполню одну вещицу — прелесть! — сказал он с полным ртом и, проглотив кусок холодца, запел:
Ой, тошно мне,
Ктой-то был на мне
Сарафан не так
И в руке пятак.
Больше всех доволен своим выступлением сам Валентин. Он ржет, показывая прокуренные лошадиные зубы, и безо всякого перехода начинает играть необыкновенно хорошо и печально, напоминая при этом старого больного клоуна. Мы танцевал и — я с Ритой, Жора с Аленой. Земля уходила у меня из-под ног. Я обнимал Риту, и она касалась губами моей щеки, и я видел смятение в ее серых глазах. Нереальность происходящего принимала катастрофические размеры…
Вдруг Валентин резко прекратил играть и заорал:
— А почему у нас так мало баб?
И в ту же секунду раздалась барабанная дробь по оконному стеклу.
Валентин, как ужаленный, вскочил с вертящегося стульчика и с криком «Инка!» бросился не к двери, а к столику.
— Не пускай ее сразу! — неожиданным дискантом провизжал он вслед Жоре, который пошел открывать дверь вновь прибывшей Инке. Никулин налил себе полный стакан водки, залпом опрокинул ее себе в глотку и метался вокруг стола в поисках закуски. Мы все умирали со смеху. Валентин явно не имел в виду свою супругу, говоря о недокомплекте баб. Наконец Жора сделал вид, что справился с замком, и в комнату влетела Инка. Никулин уже сидел за пианино и блаженно пел что-то окуджавское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Раскрасневшийся майор Красниковский не мог сдержать радостного возбуждения. В течение последних двух месяцев в МУРе скопилась довольно пестрая информация о действиях какой-то шайки: из нескольких квартир похищены антикварные вещи… К клубу нумизматов один из коллекционеров постоянно подъезжает то на «жигулях», то на «ниве», то на «волге»… Задержан человек, перепродававший иконы иностранцам… И так далее. На оперативках отдела не раз ставилась задача выяснить: нет ли между этими, столь разными фактами логической связи? И вот — такая пруха!
10
Отстояв полчаса в очереди за водкой, мы катили по Люсиновской в сторону Даниловского рынка. Припорашивало легким снежком, и Рита включила «дворники».
— А по какому поводу гости?
— Ни по какому. Просто так. А кстати, сегодня День артиллериста. Я в некотором роде артиллеристка.
«Ну, связь небольшая», — подумал я, зная, что ее муж — генерал, командует в Афганистане артиллерийской дивизией.
Рита, похоже, угадала мои мысли:
— Я ведь год пропахала в Афганистане, мне Склифосовского курортом кажется после афганского кошмара. Каждый день сотни убитых и раненых. И своих, и чужих…
Вот тебе и на. Вот тебе и Голливуд! Я невольно покосился на изящные перчатки на баранке руля.
— Правда, за этот кошмар платят валютой. На машину я себе заработала. Но это все в прошлом…
«Если бы еще и твой муж оказался в прошлом, я бы не возражал!» — подумал я.
Рита как будто опять угадала — сказала негромко, почти не слышно:
— Роль генеральши мне тоже не очень удалась, — и резко нажала на газ.
Машину занесло на крутом повороте — мы свернули на огромный заснеженный пустырь, посреди которого стоял вросший в землю домишко. Рита выключила мотор, я неловко вылез из машины, держа за горлышки две бутылки. Рита, скользя сапожками по мокрому снегу, подбежала к маленькому окошечку и постучала, как азбукой Морзе, — раз-два, раз-два-три. Потом взяла меня под руку обеими руками и мы, обойдя домишко, подошли к входной двери. Около нее стоял… огромный синий «форд». Это настолько не вязалось с пустырем и избушкой, что жизнь для меня начала терять свою реальность.
Дверь открыли, и откуда-то из-под земли выполз маленький бородач с ясными глазами:
— Ритунчик, лапушка, ну сто лет тебя не видел. Саша, проходите. Я — Георгий, владелец этого дворца.
«Когда же это Рита успела обо мне сообщить?» — подумал я, и сердце у меня екнуло от какого-то радостного предчувствия.
Хозяин между тем осторожно забрал у меня водку и, любовно глядя на бутылки, поочередно их с нежностью поцеловал.
Из комнаты донеслись звуки ликования по поводу прибытия спиртного, и кто-то на пианино исполнил «Так громче музыка, играй победу». Из-за сигаретного дыма и полумрака я сначала ничего не увидел. Георгий, он же просто Жора, пытался представить мне участников вечеринки. На подоконнике сидела красивая толстая деваха с грустным лицом.
— Меня зовут Алена, — сказала она с какой-то безнадежностью в голосе.
— Она привезла холодец, — продекламировал кто-то театральным баритоном.
И тут я увидел, что за пианино сидит не кто иной, как знаменитый актер «Современника» Валентин Никулин.
— Ну, Вальку ты, конечно, знаешь, — махнув в его сторону рукой, сказал Жора, — А это Сеня.
Толстый человек в круглых очках вскочил и отрапортовал по-военному:
— Семен Штейнбок, химик-разведчик!
Все очень удивились, словно услышали об этом в первый раз.
— Объясняю, — продолжал в том же духе Сеня. — Особым правительственным распоряжением включен в группу ПВО по обнаружению бактериологически зараженных территорий. В случае бактериологической атаки с воздуха меня одевают в спецхалат и посылают вперед. Я ползу, и если возвращаюсь живой — воинским частям идти можно. Если не возвращаюсь — территория заражена.
Все засмеялись. Даже Алена. Из дальнего угла комнаты двое бородатых парней прокричали хором:
— А мы из ФБР! — и продолжали что-то темпераментно обсуждать.
— Врут! Это мои однокашники по халтуре, — сказал Жора.
Тут я разглядел, что огромная комната была художественной мастерской. Вдоль стен стояли оконченные и неоконченные холсты работ, выполненных в темно-коричневых тонах, среди них очень много портретов Алены. В одежде и без. Полотна мне очень понравились. Несмотря на мрачные тона.
Химик-разведчик разливал водку по граненым стаканам, все усаживались вокруг кофейного столика, на котором в огромной деревянной миске лежали остатки холодца и салата.
— А следователи как пьют — стаканами или рюмочками? — спросил ехидно Сеня.
Так! Про следователей тоже известно. Я покосился на Риту. Она скорчила невинное лицо.
— Полстаканами, — ответил я.
Все почему-то мне немножко поаплодировали, в том числе и разведчик.
Рита тихонько сказала мне в ухо — «За нас!». Я не верил, что все это происходит наяву.
Никулин запихнул в рот огромный кусок холодца и вернулся к пианино. Уселся на круглый вертящийся стул.
— Я вам сейчас, народы, исполню одну вещицу — прелесть! — сказал он с полным ртом и, проглотив кусок холодца, запел:
Ой, тошно мне,
Ктой-то был на мне
Сарафан не так
И в руке пятак.
Больше всех доволен своим выступлением сам Валентин. Он ржет, показывая прокуренные лошадиные зубы, и безо всякого перехода начинает играть необыкновенно хорошо и печально, напоминая при этом старого больного клоуна. Мы танцевал и — я с Ритой, Жора с Аленой. Земля уходила у меня из-под ног. Я обнимал Риту, и она касалась губами моей щеки, и я видел смятение в ее серых глазах. Нереальность происходящего принимала катастрофические размеры…
Вдруг Валентин резко прекратил играть и заорал:
— А почему у нас так мало баб?
И в ту же секунду раздалась барабанная дробь по оконному стеклу.
Валентин, как ужаленный, вскочил с вертящегося стульчика и с криком «Инка!» бросился не к двери, а к столику.
— Не пускай ее сразу! — неожиданным дискантом провизжал он вслед Жоре, который пошел открывать дверь вновь прибывшей Инке. Никулин налил себе полный стакан водки, залпом опрокинул ее себе в глотку и метался вокруг стола в поисках закуски. Мы все умирали со смеху. Валентин явно не имел в виду свою супругу, говоря о недокомплекте баб. Наконец Жора сделал вид, что справился с замком, и в комнату влетела Инка. Никулин уже сидел за пианино и блаженно пел что-то окуджавское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71