Слышали о такой?
Я пожал плечами.
— Мы перелопачиваем «Внешторг», все торговые представительства за границей. Пока сын Брежнева руководил внешнеторговыми операциями, он внедрил в наши подразделения отъявленных негодяев. Они заботились лишь о себе. Что им до родины, до интересов народа и государства. Дошло до сделок с американскими, канадскими, японскими и иными фирмами. Большие деньги, миллионы в валюте, ушли из казны… Мы пока не хотели бы забирать дело Ракитина у прокуратуры. Но знать обо всем, что делается, я должен. Другое дело, если этот случай примет иной оборот — наметится смычка с заграницей… Тогда я заберу дело к себе…
— Василий Васильевич, а почему бы вам напрямую не поговорить обо всем этом с Меркуловым?
— Меркулов работает только для ЦК, он и слышать не хочет о контакте с нами. У него уже был конфликт с КГБ-центра по другому делу, и административный отдел партии поддержал его, а не нас. В общем, тут не простая политика. Савинкин и Емельянов боятся возвышение КГБ и делают все, чтобы выпятить роль Прокуратуры Союза. Только что я получил сведения, что Малькова снимают, новым прокурором Москвы Юрий Владимирович утвердил… Емельянова.
Мне было совершенно наплевать, кого назначили новым прокурором. У меня своих забот сейчас хватало. Я хотел представить, чтобы делал на моем месте Меркулов. Ну, во-первых, он бы достал носовой платок и долго бы сморкался. Потом точно так же долго кашлял бы. А потом бы загнул такое этой крысе, что она забилась бы в свою нору и не вылезала. Это я, конечно, перегнул, но все равно, я знал точно, что Меркулов нашел бы выход. Я же этого выхода не видел. И потому опять спросил:
— Так что я должен делать конкретно, Василий Васильевич?
— Прежде всего, вы должны сказать два слова: «да, согласен». Во-вторых, оформить подписку… И, в-третьих, отвечать правдиво на все вопросы и информировать меня о следствии по делу Ракитина…
Я выдавил из себя:
— Я согласен…
Кассарин достал из внутреннего кармана своего дымчатого пиджака листок и положил его на краешек стола.
ПОДПИСКА
Я, Турецкий Александр Борисович, 1957 года рождения, уроженец города Москвы, исходя из высших интересов советского государства, добровольно соглашаюсь работать на органы советской государственной безопасности и выполнять только личные инструкции начальника отдела 3 Главного управления «Т» КГБ СССР генерал-майора госбезопасности тов. Кассарина В. В., Мне разъяснено, что в случае разглашения государственной тайны и сокрытия сведений, имеющих государственное значение, я могу быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 64 УК РСФСР вплоть до высшей меры наказания — расстрела.
г. Москва, 23 ноября 1982 г.
А. Турецкий
Я вытащил самописку и подписал себе смертный приговор. Ведь я собирался «разгласить» все это Меркулову при первом же удобном случае. Кроме того, через тридцать секунд меня можно было ставить к стенке также и за «сокрытие», потому что на вопрос Кассарина:
— Нашли ли вы дубликаты бумаг Ракитина?
Я ответил:
— Нет, не нашли.
Не знаю, поверил ли он мне или нет, но взял подписку и, свернув ее в четыре раза, снова положил во внутренний карман. Как ни странно, я почувствовал облегчение. То есть я вошел в роль доносчика и предателя. На самом же деле я был двойным агентом, Джеймс Бондом. Одним из моих «хозяев» был вот этот гебешный генерал. Другим… Кто был другим? Меркулов? Я сам? Но это уже было неважно. Я положил ногу на ногу и с бодростью в голосе, на какую только был способен, спросил:
— Значит, вы подсаживаете меня к Меркулову?
— Я не ошибся в вас. Вы умница, — серьезно сказал Кассарин. — Именно так. Размотайте его любой ценой. Я должен знать все новости на пять минут раньше Коли Савинкина. Если вы справитесь с этим заданием, скажете мне, где дубликат записей Ракитина и все остальное, будет хорошо и вам и мне.
— Вы получите звание Героя, а я орден Красного Знамени, — выпалил я и удивился своей наглости. Это хмель попер из всех пор. Благодаря алкоголю я держался нахалом, смотрел Кассарину прямо в бесстыжие его глаза.
— Вы недалеки от истины! — Кассарин ухмыльнулся и не отвел взгляда.
— Василий Васильевич, а вы даете гарантии, что у меня не будет неприятностей в прокуратуре?
— Даю.
— Какие?
— Мое честно слово. Честное слово генерала КГБ.
Я поднял брови, словно паяц в одноименной опере Леонкавалло.
— Есть у вас, Александр Борисович, другой выход? — вкрадчиво спросил Кассарин.
Мурлыкая мотивчик из «Сильвы», в комнату вошел Сатин. В руках он держал поднос с чайным сервизом и киевским тортом…
14
В этот промозглый ноябрьский вечер в Москве было тише, чем всегда. Даже в центре, у проспекта Маркса, было не так много пешеходов. В фешенебельной гостинице «Берлин» группа иностранцев рассчитывалась с администратором за жилье. Седовласый швейцар, укрывшись от холода в глубине киоска, почитывал «Вечерку». Лишь из подвального зала ресторана доносились звуки музыки.
Здесь, в ресторане, было действительно шумно. Громко разговаривали посетители, официанты суетились вовсю, и знаменитый джаз-оркестр Геллера шпарил вариации на тему «Бубликов».
В глубине зала, метрах в десяти от фонтана-бассейнчика с живой рыбой, ужинала компания хорошо одетых людей. Стол на двенадцать персон был заставлен приличной закуской, бутылками коньяка и водки. Два вышколенных официанта тактично удалились, когда высоченный плотный мужчина встал и начал говорить. Говорил он негромко, но довольно четко, с еле заметным прибалтийским акцентом.
В три минуты одиннадцатого в гостиницу вошел молодой мужчина в синей спортивной куртке, скосил взгляд на иностранцев, столпившихся у стойки, сунул что-то в ладонь швейцару, свернул направо, в подвальчик, и зашагал размеренной походкой в ресторанный зал. В вошедшем не было ничего особенного. Москвич как москвич, завелось в кармане с полсотни, вот и решил выпить стопку экспортной водки и поесть осетринки. На него никто не смотрел, да и он не озирался по сторонам. Он прошел мимо оркестра, миновал метрдотеля, выговаривавшего что-то нескладному официанту, и так же невозмутимо направился к длинному столу, за которым сидела компания.
Подойдя вплотную, он тронул за плечо худого, рыжего мужчину, сидевшего в правом углу стола. Тот обернулся, видимо, узнал вошедшего, встал и отошел с ним к бассейну. Пожилой официант в это время вылавливал сачком зеркального карпа. Разговор между мужчинами был короткий, не более микуты-двух. Рыжий что-то крикнул и побежал обратно, к столу, но, не добежав до него с полшага, рухнул на пол. Оратор повернул голову, чтобы посмотреть, кто же там мешает ему говорить, но вдруг и сам пошатнулся, упал на стол, угодив бритой щекой в разукрашенное петрушкой блюдо с сациви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Я пожал плечами.
— Мы перелопачиваем «Внешторг», все торговые представительства за границей. Пока сын Брежнева руководил внешнеторговыми операциями, он внедрил в наши подразделения отъявленных негодяев. Они заботились лишь о себе. Что им до родины, до интересов народа и государства. Дошло до сделок с американскими, канадскими, японскими и иными фирмами. Большие деньги, миллионы в валюте, ушли из казны… Мы пока не хотели бы забирать дело Ракитина у прокуратуры. Но знать обо всем, что делается, я должен. Другое дело, если этот случай примет иной оборот — наметится смычка с заграницей… Тогда я заберу дело к себе…
— Василий Васильевич, а почему бы вам напрямую не поговорить обо всем этом с Меркуловым?
— Меркулов работает только для ЦК, он и слышать не хочет о контакте с нами. У него уже был конфликт с КГБ-центра по другому делу, и административный отдел партии поддержал его, а не нас. В общем, тут не простая политика. Савинкин и Емельянов боятся возвышение КГБ и делают все, чтобы выпятить роль Прокуратуры Союза. Только что я получил сведения, что Малькова снимают, новым прокурором Москвы Юрий Владимирович утвердил… Емельянова.
Мне было совершенно наплевать, кого назначили новым прокурором. У меня своих забот сейчас хватало. Я хотел представить, чтобы делал на моем месте Меркулов. Ну, во-первых, он бы достал носовой платок и долго бы сморкался. Потом точно так же долго кашлял бы. А потом бы загнул такое этой крысе, что она забилась бы в свою нору и не вылезала. Это я, конечно, перегнул, но все равно, я знал точно, что Меркулов нашел бы выход. Я же этого выхода не видел. И потому опять спросил:
— Так что я должен делать конкретно, Василий Васильевич?
— Прежде всего, вы должны сказать два слова: «да, согласен». Во-вторых, оформить подписку… И, в-третьих, отвечать правдиво на все вопросы и информировать меня о следствии по делу Ракитина…
Я выдавил из себя:
— Я согласен…
Кассарин достал из внутреннего кармана своего дымчатого пиджака листок и положил его на краешек стола.
ПОДПИСКА
Я, Турецкий Александр Борисович, 1957 года рождения, уроженец города Москвы, исходя из высших интересов советского государства, добровольно соглашаюсь работать на органы советской государственной безопасности и выполнять только личные инструкции начальника отдела 3 Главного управления «Т» КГБ СССР генерал-майора госбезопасности тов. Кассарина В. В., Мне разъяснено, что в случае разглашения государственной тайны и сокрытия сведений, имеющих государственное значение, я могу быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 64 УК РСФСР вплоть до высшей меры наказания — расстрела.
г. Москва, 23 ноября 1982 г.
А. Турецкий
Я вытащил самописку и подписал себе смертный приговор. Ведь я собирался «разгласить» все это Меркулову при первом же удобном случае. Кроме того, через тридцать секунд меня можно было ставить к стенке также и за «сокрытие», потому что на вопрос Кассарина:
— Нашли ли вы дубликаты бумаг Ракитина?
Я ответил:
— Нет, не нашли.
Не знаю, поверил ли он мне или нет, но взял подписку и, свернув ее в четыре раза, снова положил во внутренний карман. Как ни странно, я почувствовал облегчение. То есть я вошел в роль доносчика и предателя. На самом же деле я был двойным агентом, Джеймс Бондом. Одним из моих «хозяев» был вот этот гебешный генерал. Другим… Кто был другим? Меркулов? Я сам? Но это уже было неважно. Я положил ногу на ногу и с бодростью в голосе, на какую только был способен, спросил:
— Значит, вы подсаживаете меня к Меркулову?
— Я не ошибся в вас. Вы умница, — серьезно сказал Кассарин. — Именно так. Размотайте его любой ценой. Я должен знать все новости на пять минут раньше Коли Савинкина. Если вы справитесь с этим заданием, скажете мне, где дубликат записей Ракитина и все остальное, будет хорошо и вам и мне.
— Вы получите звание Героя, а я орден Красного Знамени, — выпалил я и удивился своей наглости. Это хмель попер из всех пор. Благодаря алкоголю я держался нахалом, смотрел Кассарину прямо в бесстыжие его глаза.
— Вы недалеки от истины! — Кассарин ухмыльнулся и не отвел взгляда.
— Василий Васильевич, а вы даете гарантии, что у меня не будет неприятностей в прокуратуре?
— Даю.
— Какие?
— Мое честно слово. Честное слово генерала КГБ.
Я поднял брови, словно паяц в одноименной опере Леонкавалло.
— Есть у вас, Александр Борисович, другой выход? — вкрадчиво спросил Кассарин.
Мурлыкая мотивчик из «Сильвы», в комнату вошел Сатин. В руках он держал поднос с чайным сервизом и киевским тортом…
14
В этот промозглый ноябрьский вечер в Москве было тише, чем всегда. Даже в центре, у проспекта Маркса, было не так много пешеходов. В фешенебельной гостинице «Берлин» группа иностранцев рассчитывалась с администратором за жилье. Седовласый швейцар, укрывшись от холода в глубине киоска, почитывал «Вечерку». Лишь из подвального зала ресторана доносились звуки музыки.
Здесь, в ресторане, было действительно шумно. Громко разговаривали посетители, официанты суетились вовсю, и знаменитый джаз-оркестр Геллера шпарил вариации на тему «Бубликов».
В глубине зала, метрах в десяти от фонтана-бассейнчика с живой рыбой, ужинала компания хорошо одетых людей. Стол на двенадцать персон был заставлен приличной закуской, бутылками коньяка и водки. Два вышколенных официанта тактично удалились, когда высоченный плотный мужчина встал и начал говорить. Говорил он негромко, но довольно четко, с еле заметным прибалтийским акцентом.
В три минуты одиннадцатого в гостиницу вошел молодой мужчина в синей спортивной куртке, скосил взгляд на иностранцев, столпившихся у стойки, сунул что-то в ладонь швейцару, свернул направо, в подвальчик, и зашагал размеренной походкой в ресторанный зал. В вошедшем не было ничего особенного. Москвич как москвич, завелось в кармане с полсотни, вот и решил выпить стопку экспортной водки и поесть осетринки. На него никто не смотрел, да и он не озирался по сторонам. Он прошел мимо оркестра, миновал метрдотеля, выговаривавшего что-то нескладному официанту, и так же невозмутимо направился к длинному столу, за которым сидела компания.
Подойдя вплотную, он тронул за плечо худого, рыжего мужчину, сидевшего в правом углу стола. Тот обернулся, видимо, узнал вошедшего, встал и отошел с ним к бассейну. Пожилой официант в это время вылавливал сачком зеркального карпа. Разговор между мужчинами был короткий, не более микуты-двух. Рыжий что-то крикнул и побежал обратно, к столу, но, не добежав до него с полшага, рухнул на пол. Оратор повернул голову, чтобы посмотреть, кто же там мешает ему говорить, но вдруг и сам пошатнулся, упал на стол, угодив бритой щекой в разукрашенное петрушкой блюдо с сациви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71