Взглянув на Романову, да и на всех нас, с презрением слуги, состоявшего на службе у ясновельможного пана, лейтенант зашагал к своей будке, тяжело передвигая ноги в валенках…
Еще минута, и он вызовет подмогу. Я шумно перевел дух. Шура скрипнула сапожком. Красников умудрился звякнуть в кармане пистолетом. У Потехина громко забурчало в животе — должно быть, от мыслей о шашлыке в соусе ткемали. Понюшкин обозначил матюшком — «бе-нать». Молчание хранили лишь самые мужественные из нас — овчарка Рэкс и следователь по важнейшим делам Меркулов…
Ворота были закрыты. Охрана, небось, на изготовке — прицелила в нас свои «Калашниковы». «Ворон» направился к телефону. Я не представлял, как в таких условиях мы будем производить обыск?!
Наконец Меркулов громко высморкался. Это был заранее разработанный сигнал к началу восстания. Подчиняясь этому приказу, Красниковский, Потехин и я поднялись на ступеньку крылечка проходной.
— Туда нельзя! А ну, спуститься, враз! — гаркнул «ворон», берясь одновременно за телефонную трубку и рукоять пистолета.
Но Шурин пистолет, направленный ему в сердце, заставил его молчать. А Меркулов, подойдя сзади, сдавил руки милиционера-чекиста с такой неожиданной силой, что тот даже вскрикнул: «о-ой, больно делаешь, кисти сломаешь, то-варишь»!
Пока Меркулов и Романова заламывали ему руки назад и связывали их за спиной, майор Красниковский отошел от двери проходной и гипнотизировал ее удавьим взглядом. Еще при разработке нашего плана я был поставлен в известность, что Красниковский одержим страстью вышибать двери. Майор отступил на несколько шагов и уперся левым плечом в зеленую будку, за которую в это время Меркулов, Панюшкин и Романова укладывали «на ночлег» лейтенанта. Потехин, копируя майора, приготовился поддержать его манер.
Экс-чемпион общества «Динамо» в полутяжелом весе чуть присел, натужился, выставив вперед правое плечо.
Того, что случилось в следующую минуту, никто не мог предвидеть. Это было именно то, что Меркулов обозначил как «фактор случайности».
Не встретив никакого сопротивления, майор Красниковский с разгона пролетел в наклонном положении через проходную пристройку, ведущую внутрь усадьбы, и въехал головой в дверь напротив, которая… тоже была открыта. Подчиняясь физическому закону инерции, могучее тело майора описало в воздухе цирковую дугу, и наш замначотдела задом вывалился в сад по ту сторону ограды. В воздухе каким-то только ему одному известным движением майор Красниковский выхватил из кармана пистолет и выстрелил: после чего он повис задним местом на ветвях дерева, росшего у пристройки…
Мы оказались внутри. Окинув помещение взглядом, я убедился, что в нем никого нет: ни чекистов, ни милиционеров.
В это время из особняка выбежал полураздетый человек, разбуженный нашим выстрелом, Был этот верзила скорее всего начальником охраны, которому вознамерился звонить «ворон-лейтенант». Высокий вскинул руку с пистолетом вверх, он истерично закричал, выявляя грузинский акцент:
— Бандыты! Ны с мэста! Ви окружэны! Брр-о-ссай оружи-ие!
Грузин выстрелил и попал в фонарь уличного освещения. Это было нехорошо, потому что лампа разбилась вдребезги и с неимоверным шумом. Туча мелких и крупных осколков посыпалась нам на голову и прежде всего на Красниковского, все еще болтавшегося на дереве.
Этого взрыва не вынес всегда флегматичный Рэкс. Он истерично взвизгнул и без команды ринулся на начальника охраны. Пес взлетел в воздух, и окрестности огласились нечеловеческим криком. Рэкс вцепился начальнику в руку, а после того как из нее выпал пистолет, — в мягкие ткани тела, расположенные ниже спины, как выражаются судебные медики.
Из дома выбежали еще двое. Они успели одеться, но не успели разобраться в ситуации. Поэтому стали палить в две руки по бедняжке Рэксу, который таскал по земле начальника охраны. Пули взрыли землю, собака осела на задние лапы и жутко завыла. Мне показалось, что я сошел с ума, потому что другой, целехонький Рэкс уже вернулся к хозяину и прыгал в полуметре от меня. Не сразу до меня дошло, что по-собачьи воет начальник охраны, которому его ослы-подчиненные в суматохе прострелили икру.
Красниковский, наконец, выбрался из ветвей и бросился к главному входу виллы. Он ворвался бы в дом, если бы не зацепил ногой начальника охраны и не растянулся на крылечке во весь свой богатырский рост. В ту же секунду все стихло, и картина совершенно изменилась. Наш майор и их майор сели рядышком у крылечка, потрепанные, израненные и совершенно обессилевшие. Но голова у славных представителей правоохранительных органов все же работала, они поговорили, упомянув несколько раз имя Андропова в разных интонациях, и пришли к двум идентичным выводам: мы не бандиты-террористы, а свои — законные ребята, приехавшие по душу Георгадзе и имеющие на это полномочия от самого товарища Андропова. Следовательно, стрелять в нас не обязательно.
В это время откуда-то сверху, из дома, пророкотал взбудораженный голос:
— Май-орр, что такое? В чем дело? Что тут в самом деле происходит? А-а-а?
На крыльце маячила величественная фигура в длинном до пят халате. Это был Михаил Порфирьевич Георгадзе. Собственной персоной.
Георгадзе, видимо, было лет семьдесят, но выглядел он моложе: высокий, не оплывший, с аристократическим лицом грузинского князя, с насмешливым взглядом черных глаз.
В прихожей, куда мы вошли, вдруг стало шумно и людно. Откуда-то появились люди, все они ходили и неимоверно галдели. Я ощущал волны их враждебности, направленные на всех нас, как слезоточивый газ.
Как бы не замечая нас, Георгадзе смотрел на Меркулова — опытный глаз столоначальника признал в нем главного в нашей компании.
— Так-с, — спросил Георгадзе, — чем могу служить?
— Вот постановление на обыск, — сказал Меркулов, подавая бумагу. Все домочадцы рассмеялись, как по команде, за исключением Георгадзе, который, чуть-чуть усмехнувшись, прищурился, просматривая постановление на обыск. Прочитав, он задумался, оглядел Меркулова с ног до головы, выронил лист, который плавно опустился на ковер.
— Для этой штуки у меня нет времени. Я тороплюсь в Кремль, сегодня меня вновь переизбирают в секретари Президиума…
Как раз в это время зазвонил телефон. Женщина наверху прокричала что-то по-грузински, Георгадзе поднялся на второй этаж.
Через пять минут та же женщина, уже по-русски, попросила нас подняться в кабинет.
Просторная в коврах комната, увешанная вперемежку портретами членов Политбюро и картинами известных художников — Саврасова, Кустодиева, Левитана, Айвазовского, — уставленная скульптурами неизвестных нам авторов, удобная и тихая, была полна также книг и напоминала то ли музей, то ли библиотеку миллионера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71