Ну хорошо, согласился Турецкий, в конце концов, была бы честь предложена.
"Жигули" уехали. А вот ребятам придется еще подежурить. Пока не приедет Косенкова. Те рассказали Турецкому о странной машине.
- Вы голодные, хлопцы? спросил он.
Оперативники засмущались:
- Да нет, не то чтобы…
- Ясно! остановил их Турецкий. Елизавета Евдокимовна, у вас что-нибудь найдется подкормить ребят? А то им тут еще часа три как минимум придется…
- Конечно! с жаром отозвалась Лиза. Пойдемте!
- Тогда вперед, хлопцы, чем богаты…
На этаже, напротив лифта, выходящего Турецкого встретил еще один оперативник.
- Александр Борисович? строго спросил он.
- Так точно! отрапортовал Турецкий, чем вызвал у сопровождавших его улыбки.
- Происшествий не было. Кроме одного.
- Заходите, кивнул остальным Александр, мы сейчас. Слушаю.
- Я в окно смотрел, вон туда, на противоположный тротуар. Тут же, с третьего этажа, рукой подать. И вижу, из машины вышел мужик с самострелом, знаете, вроде спортивного такого? Чего-то ходил туда-сюда. Смотрел по сторонам. Потом, смотрю, сел в машину и уехал. Я подумал, что это, возможно, "технарь". Нас Виктор Петрович проинструктировал на этот счет. Вы в квартире окна снаружи посмотрите. Спецы иногда прослушку на присосках таких, типа детских стрел, устанавливают.
- Молодец, одобрил Турецкий, а теперь пошли. Перекусим. Мы тут одну дамочку ждем к восьми. Если не опоздает. Надо будет ее аккуратно встретить. А если кто вместе с ней, тот пусть пока погуляет. Лады?
- О чем речь? Сделаем.
Три часа впереди времени для бараньей ноги более чем достаточно. Поэтому Лиза быстро сварганила операм большую яичницу и отварила пельмени.
Турецкий же тем временем открыл окна, обследовал наружные рамы и стекла и обнаружил-таки детскую игрушку. Стерженек на присоске плотно сидел на уголке оконной рамы в большой комнате. Он принес находку на кухню, где оперативники успешно расправлялись уже и со вчерашней, заново разогретой пиццей, и показал им "игрушку". А после, когда они, посмеиваясь, обсудили достоинства стрелки, открыл форточку и выкинул находку во двор.
Оперативники попили чаю и пошли работать дальше.
Лиза стала разогревать духовку, а Александр занялся подготовкой бараньей ноги. Спросил у нее:
- У тебя есть немного сливочного масла?
- Немного есть. Но я хотела его на бутерброды, у меня есть в заначке баночка красной икры.
- Ни в коем случае! Нельзя смешивать жанры! Баранина есть баранина, а икра совсем из другой оперы, ты что?! Чтоб на столе не было никакой икры! Баранина, вино, горячий лаваш с зеленью и растопленным сулугуни и все! Это стол. А все остальное глупости эмансипированных баб. Во всем должна быть сохранена чистота жанра! Я понятно объясняю?
- Более чем! смеялась Лиза, откидывая тыльной стороной ладони волосы, падающие на глаза. Ты говоришь как профессиональный литературный критик. Иди ко мне в журнал, будешь вести рубрику.
- Далеко ездить… Где Москва где Питер? Не отвлекайся! А теперь мы эту ногу оставим минут пятнадцать отдыхать. Пусть напитается ароматами. И в печь. Я мою руки, потом ставлю противень в духовку и на час удаляюсь читать материалы. А ты минут через сорок пять откроешь и аккуратно польешь ногу растопленным маслом. Столовой ложкой. Задача ясна?
- Слушаюсь, мой командир!
- Правильно. А теперь последние указания, но уже из другой оперы. С одним жанром мы покончили. Слушай внимательно, говорил он, моя руки и раскатывая рукава рубашки. У вас с Косенковой, вероятно, зайдет разговор о материалах Вадима.
- Почему?
- Потому что. Итак, во-первых, никаких материалов то есть ни дневника Вадима, ни мемуаров его отца, ничего прочего ты отродясь не видела и ни о чем даже не догадываешься, ясно?
- Но как же тогда… А ты?
- Объясняю. Ты говоришь только чистую правду, и в этом твоя сила. Ты узнала Вадима в телепередаче. Позвонила по указанному телефону, а я тебя сам вычислил и приехал сюда, чтобы поговорить. Но только о Вадиме. В нашем разговоре с моей стороны была названа фамилия Косенковой, что тебя не просто удивило, а изумило. Эту фамилию я вычитал и у Вадима, и у его папаши. Я, а не ты. И когда ты сказала, что она в Питере, я тебя упросил познакомить нас. Это надо мне. И мои к ней вопросы касаются моего дела. Ты тут вообще никто.
- Но почему?
- А чтоб тебе после моего отъезда плохие дяди не задавали ненужных и грубых вопросов.
- А могут?
- Они все могут. Но я надеюсь, что Ирина им сама все расскажет. И допрашивать тебя не будет нужды. Однако если все-таки это произойдет, веди себя как тот бумажный солдатик. Или оловянный. Не помню точно.
- Бумажный это у Окуджавы. Но неужели ты думаешь, что Ирина…
- Уже не думаю, а почти уверен. И первая посылочка от нее вон та стрелка, которую я выкинул в форточку. До твоего телефонного разговора с ней и упоминания моего имени никто не знал, что я у тебя дома.
- Но я не упоминала… кажется.
- Вот именно, "кажется". Оговорилась. Ничего страшного, твоей вины тут нет. Это даже лучше: все идет своим чередом. Итак, сказанное запомни как молитву. И никаких отступлений. А где вадимовы рукописи и документы, хочешь ты знать? Я со своими коллегами их в Москве обнаружил. Где моя тайна, тебе об этом знать незачем. Все же остальное предоставь мне. Готова?
Лиза молчала.
- Не слышу бодрого ответа.
- Я поняла, но… это ужасно противно!
- Ничего не поделаешь, такова жизнь… извини за банальность…
Было уже темно, и двор освещался лишь желтыми и голубыми квадратами окон. "Тойота" въехала во двор почти бесшумно. Фары ее уперлись в дверь подъезда. Там стояли и курили двое. Из машины вышел мужчина в темном. Ручным фонариком осветил курящих, позвал:
- Мужики, можно на минутку? Голос у него был привычно властный.
Один из курящих отбросил окурок и пошел к машине.
- Мы сюда по делу, сказал неизвестный, а вы кто?
- Корочки свои не покажешь? осведомился оперативник.
- На, смотри, неизвестный ловко раскрыл на ладони удостоверение охранника частного охранного предприятия "Петергоф" Силантьева Юрия Юрьевича, сунув его под луч своего фонарика.
- Ясно. Гляди мои, и оперативник аналогичным движением направил луч его фонарика на свое удостоверение.
- А-а, сыскари! с очень понятной интонацией хмыкнул Силантьев. Ну тогда все в порядке! В голосе звучала почти неприметная издевка. И давно тут загораете?
- С момента приказа. С кем прибыл?
Из машины вышла высокая стройная женщина в короткой меховой накидке, подошла, заслоняясь ладонью от фонарика, резко бросила:
- Опусти! Что тут происходит?
- Охраняем, беспечно ответил оперативник. Вероятно, вас.
- У меня своя охрана! Этот человек со мной.
- Нет нужды, просто ответил оперативник. И здесь, и на этаже наши люди. Вас проводить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
"Жигули" уехали. А вот ребятам придется еще подежурить. Пока не приедет Косенкова. Те рассказали Турецкому о странной машине.
- Вы голодные, хлопцы? спросил он.
Оперативники засмущались:
- Да нет, не то чтобы…
- Ясно! остановил их Турецкий. Елизавета Евдокимовна, у вас что-нибудь найдется подкормить ребят? А то им тут еще часа три как минимум придется…
- Конечно! с жаром отозвалась Лиза. Пойдемте!
- Тогда вперед, хлопцы, чем богаты…
На этаже, напротив лифта, выходящего Турецкого встретил еще один оперативник.
- Александр Борисович? строго спросил он.
- Так точно! отрапортовал Турецкий, чем вызвал у сопровождавших его улыбки.
- Происшествий не было. Кроме одного.
- Заходите, кивнул остальным Александр, мы сейчас. Слушаю.
- Я в окно смотрел, вон туда, на противоположный тротуар. Тут же, с третьего этажа, рукой подать. И вижу, из машины вышел мужик с самострелом, знаете, вроде спортивного такого? Чего-то ходил туда-сюда. Смотрел по сторонам. Потом, смотрю, сел в машину и уехал. Я подумал, что это, возможно, "технарь". Нас Виктор Петрович проинструктировал на этот счет. Вы в квартире окна снаружи посмотрите. Спецы иногда прослушку на присосках таких, типа детских стрел, устанавливают.
- Молодец, одобрил Турецкий, а теперь пошли. Перекусим. Мы тут одну дамочку ждем к восьми. Если не опоздает. Надо будет ее аккуратно встретить. А если кто вместе с ней, тот пусть пока погуляет. Лады?
- О чем речь? Сделаем.
Три часа впереди времени для бараньей ноги более чем достаточно. Поэтому Лиза быстро сварганила операм большую яичницу и отварила пельмени.
Турецкий же тем временем открыл окна, обследовал наружные рамы и стекла и обнаружил-таки детскую игрушку. Стерженек на присоске плотно сидел на уголке оконной рамы в большой комнате. Он принес находку на кухню, где оперативники успешно расправлялись уже и со вчерашней, заново разогретой пиццей, и показал им "игрушку". А после, когда они, посмеиваясь, обсудили достоинства стрелки, открыл форточку и выкинул находку во двор.
Оперативники попили чаю и пошли работать дальше.
Лиза стала разогревать духовку, а Александр занялся подготовкой бараньей ноги. Спросил у нее:
- У тебя есть немного сливочного масла?
- Немного есть. Но я хотела его на бутерброды, у меня есть в заначке баночка красной икры.
- Ни в коем случае! Нельзя смешивать жанры! Баранина есть баранина, а икра совсем из другой оперы, ты что?! Чтоб на столе не было никакой икры! Баранина, вино, горячий лаваш с зеленью и растопленным сулугуни и все! Это стол. А все остальное глупости эмансипированных баб. Во всем должна быть сохранена чистота жанра! Я понятно объясняю?
- Более чем! смеялась Лиза, откидывая тыльной стороной ладони волосы, падающие на глаза. Ты говоришь как профессиональный литературный критик. Иди ко мне в журнал, будешь вести рубрику.
- Далеко ездить… Где Москва где Питер? Не отвлекайся! А теперь мы эту ногу оставим минут пятнадцать отдыхать. Пусть напитается ароматами. И в печь. Я мою руки, потом ставлю противень в духовку и на час удаляюсь читать материалы. А ты минут через сорок пять откроешь и аккуратно польешь ногу растопленным маслом. Столовой ложкой. Задача ясна?
- Слушаюсь, мой командир!
- Правильно. А теперь последние указания, но уже из другой оперы. С одним жанром мы покончили. Слушай внимательно, говорил он, моя руки и раскатывая рукава рубашки. У вас с Косенковой, вероятно, зайдет разговор о материалах Вадима.
- Почему?
- Потому что. Итак, во-первых, никаких материалов то есть ни дневника Вадима, ни мемуаров его отца, ничего прочего ты отродясь не видела и ни о чем даже не догадываешься, ясно?
- Но как же тогда… А ты?
- Объясняю. Ты говоришь только чистую правду, и в этом твоя сила. Ты узнала Вадима в телепередаче. Позвонила по указанному телефону, а я тебя сам вычислил и приехал сюда, чтобы поговорить. Но только о Вадиме. В нашем разговоре с моей стороны была названа фамилия Косенковой, что тебя не просто удивило, а изумило. Эту фамилию я вычитал и у Вадима, и у его папаши. Я, а не ты. И когда ты сказала, что она в Питере, я тебя упросил познакомить нас. Это надо мне. И мои к ней вопросы касаются моего дела. Ты тут вообще никто.
- Но почему?
- А чтоб тебе после моего отъезда плохие дяди не задавали ненужных и грубых вопросов.
- А могут?
- Они все могут. Но я надеюсь, что Ирина им сама все расскажет. И допрашивать тебя не будет нужды. Однако если все-таки это произойдет, веди себя как тот бумажный солдатик. Или оловянный. Не помню точно.
- Бумажный это у Окуджавы. Но неужели ты думаешь, что Ирина…
- Уже не думаю, а почти уверен. И первая посылочка от нее вон та стрелка, которую я выкинул в форточку. До твоего телефонного разговора с ней и упоминания моего имени никто не знал, что я у тебя дома.
- Но я не упоминала… кажется.
- Вот именно, "кажется". Оговорилась. Ничего страшного, твоей вины тут нет. Это даже лучше: все идет своим чередом. Итак, сказанное запомни как молитву. И никаких отступлений. А где вадимовы рукописи и документы, хочешь ты знать? Я со своими коллегами их в Москве обнаружил. Где моя тайна, тебе об этом знать незачем. Все же остальное предоставь мне. Готова?
Лиза молчала.
- Не слышу бодрого ответа.
- Я поняла, но… это ужасно противно!
- Ничего не поделаешь, такова жизнь… извини за банальность…
Было уже темно, и двор освещался лишь желтыми и голубыми квадратами окон. "Тойота" въехала во двор почти бесшумно. Фары ее уперлись в дверь подъезда. Там стояли и курили двое. Из машины вышел мужчина в темном. Ручным фонариком осветил курящих, позвал:
- Мужики, можно на минутку? Голос у него был привычно властный.
Один из курящих отбросил окурок и пошел к машине.
- Мы сюда по делу, сказал неизвестный, а вы кто?
- Корочки свои не покажешь? осведомился оперативник.
- На, смотри, неизвестный ловко раскрыл на ладони удостоверение охранника частного охранного предприятия "Петергоф" Силантьева Юрия Юрьевича, сунув его под луч своего фонарика.
- Ясно. Гляди мои, и оперативник аналогичным движением направил луч его фонарика на свое удостоверение.
- А-а, сыскари! с очень понятной интонацией хмыкнул Силантьев. Ну тогда все в порядке! В голосе звучала почти неприметная издевка. И давно тут загораете?
- С момента приказа. С кем прибыл?
Из машины вышла высокая стройная женщина в короткой меховой накидке, подошла, заслоняясь ладонью от фонарика, резко бросила:
- Опусти! Что тут происходит?
- Охраняем, беспечно ответил оперативник. Вероятно, вас.
- У меня своя охрана! Этот человек со мной.
- Нет нужды, просто ответил оперативник. И здесь, и на этаже наши люди. Вас проводить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128