После чего "коллегу" со товарищи скрутили и погрузили в фургон, а Турецкому предложили погулять пару минут по тротуару.
Не через пару, но через семь минут подъехал Селезнев. Ругаясь на пробки, из-за которых он с Лубянки добирался так долго, генерал заглянул в фургон и, выматерившись, подошел к Турецкому:
- Вы снова оказали нам неоценимую услугу.
- Ваш фрукт? поинтересовался Турецкий.
- Наш, и будьте уверены, с его благотворительной внеслужебной деятельностью мы разберемся полностью. Запись вашего разговора у нас есть, кивнул Селезнев на сотовый, который Турецкий все еще вертел в руках. Так что отпираться ему будет затруднительно. Ну и насчет Гусарова сегодня давайте определимся?
- Я сам еще его не допросил, ответил Турецкий. Но у меня к вам тоже просьба: проверьте вашего фрукта на предмет инсценировки самоубийства Дмитрия Балабанова шестнадцатого сентября в Марьиной Роще и подрыва джипа американского гражданина Порфирия Черного семнадцатого сентября на Цветном бульваре.
Селезнев как прилежный школьник все тщательно записал и прочувствованно пожал Турецкому руку.
Сомнительно, что фээсбэшники станут за него вкалывать, но чем черт не шутит.
- Ну где ты шляешься?! возмущался Грязнов. Через аэропорт, что ли, ехал или через Тулу? Обещал же через пять минут, я уже в контору тебе звонил никого, на сотовый занято, случилось что?
- Я пешком шел, похвастался Турецкий, а по дороге беседовал с "доброжелателями".
- Ну?
- Что ну? Селезнев его повязал.
- Ковтуна Евгения Арсеньевича? обрадовался Грязнов.
- Как ты все помнишь, Слава! искренне восхитился Турецкий. Я вот тужился, а так и не вспомнил, надо было у Селезнева спросить, Ковтун он или нет. Гусаров что?
- Сидит, чистосердечное пишет, тебя ждет. Я ему весь свой кофе споил, чтоб простимулировать процесс воспоминаний. Держится вроде достойно, к психиатру не просится, в отказ не идет…
От здания аэровокзала в машине работника аэродромной службы к стоянке Яка-40 проехали трое двое мужчин и женщина. Видно, они были хорошо знакомы с тем, кто их подвез к самому трапу, опущенному на заснеженный бетон. Они тепло попрощались. Самый крупный мужчина что-то протянул водителю, тот ловко спрятал нечто похожее на сверток за пазуху короткополого тулупа. Махнул всем троим рукой, сел за руль машины, над кабиной которой вращалась оранжевая мигалка, и тут же уехал в темноту. За ним сразу же отъехала другая машина, стоявшая неподалеку.
- Сейчас его возьмут, глядя в бинокль ночного видения, сказал Кондратьев. Ничего не понимаю! В Як без этих никто не садился, экипаж не появлялся тоже. Где же еще двое?
Трое продолжали топтаться у трапа, пока наконец вдали не показалась еще группа людей.
- А вот, кажется, и экипаж… Сколько их должно быть?
- По-моему, трое, сказал Турецкий. Самолет же маленький. Или четверо со стюардессой.
- Тогда почему этих шестеро?
- Значит, среди них те, кого нам так сильно не хватало, улыбнулся Турецкий. Дай команду приготовиться.
- Подожди, пусть сядут. Их же должен дежурный на машине выводить на рулежную дорожку. Пусть успокоятся, посчитают, что все в кармане. Вот тут мы им и испортим настроение… Мои там сейчас выясняют, какой компании принадлежит машина и куда они намерены лететь. Где, по крайней мере, первая посадка.
- Что-то тянут… недовольно заметил Турецкий. А у Славки все в норме. Никакого сопротивления, но и вокруг полная пустота. Считает, что весь компромат на себя эти деятели прихватили с собой. Поэтому первым делом багаж.
- Я проинструктировал. Кондратьев оторвал от глаз бинокль и спросил: Хочешь взглянуть? Не среди них ли твоя знакомая?
Турецкий уставился в тяжелые окуляры, провел по зеленоватым фигурам и хмыкнул: Да вот же она! Стюардессу изображает. Надо же? А здоровый и толстый это наверняка грузин. Он, как Сталин, "ти" говорит. Пошли!
Кондратьев забрал бинокль, глянул сам и скомандовал в рацию, висевшую у подбородка:
- Приготовиться! И когда трап поплыл вверх, добавил: Пошли!
Бойцы быстрыми тенями выскочили из автобуса, припаркованного у стены ангара, и юркой цепочкой устремились к черной туше самолета.
Засвистели двигатели. Вдали показалась машина со светящимся трафаретом на крыше.
- Ну вот, теперь и моя работа, сказал Кондратьев, вставая. Ты подожди высовываться. Когда трап снова опустят, вот тогда и выходи.
Он выскочил из автобуса, ловко обогнул стоящий самолет и подбежал к машине, которая как раз сделала круг и остановилась перед носом Яка. Через минуту из кабины машины показался человек и, сложив руки крестом над головой, приблизился к носу самолета, под кабину летчиков. Посветил им фонариком, что-то прокричал. И тотчас же трап самолета, словно отвалившись от хвоста, пошел вниз.
Миг и в салон ворвались бойцы Кондратьева.
Владимир подождал подбегающего Турецкого и сказал ему весело:
- Ну вот, как обещал, сделал, теперь ваши действия, Александр Борисович!
Они поднялись в салон просторный, оборудованный широким диваном, двумя столами, откидными креслами и баром со стоящим на нем телевизором.
Бойцы заняли места у иллюминаторов, у входа в кабину пилотов и у выхода.
- Здравствуйте, господа, сказал. Турецкий. Вы, кажется, забыли пройти пограничный контроль. И таможенный. А некоторые даже и паспортный, не так ли Элина Кирилловна?
Элина в красиво сидящей на ней форме стюардессы стояла, бессильно прислонившись к стене.
- Можете показать ваш паспорт? А билет? Нет, не можете? И правильно, у вас этого просто нет. Ну ладно, это даже не второй вопрос. Турецкий повернулся к Авдееву, полулежащему в расслабленной позе на диване. А вы куда собрались, Олег Никифорович? Ну как же так! Он, Александр ткнул пальцем в сгорбившегося в кресле, явно тесном для него, Георгия Чартхилаву, целый день меня уговаривает встретиться с вами, а когда я наконец выразил согласие, вы вместе с ним сбегаете, как нашкодившие пацаны! В чем дело? Несолидно, господа. Вот и пришлось мне, как говорится, если уж гора не идет к Магомету, то… помните? Владимир Александрович, попросите пилотов выйти к нам. Рейс-то все равно отменяется.
- Вы не имеете права! вдруг "ожил" Авдеев и приподнялся на локте.
- Молчи, убивец, спокойно ответил Турецкий. Будешь говорить, когда тебе вот эти молодцы, он обвел рукой собровцев, дадут последнее слово… Господа, прошу на выход, обратился он к выглянувшим пилотам. Разрешите представиться. Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России к вашим услугам. Вот мои документы, он протянул им удостоверение. Достаточно? А теперь доложите, куда собрались лететь? Кто на борту? Правильно ли оформлены все документы? Ну все, как положено. Это пока не допрос, официально мы вас допросим позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Не через пару, но через семь минут подъехал Селезнев. Ругаясь на пробки, из-за которых он с Лубянки добирался так долго, генерал заглянул в фургон и, выматерившись, подошел к Турецкому:
- Вы снова оказали нам неоценимую услугу.
- Ваш фрукт? поинтересовался Турецкий.
- Наш, и будьте уверены, с его благотворительной внеслужебной деятельностью мы разберемся полностью. Запись вашего разговора у нас есть, кивнул Селезнев на сотовый, который Турецкий все еще вертел в руках. Так что отпираться ему будет затруднительно. Ну и насчет Гусарова сегодня давайте определимся?
- Я сам еще его не допросил, ответил Турецкий. Но у меня к вам тоже просьба: проверьте вашего фрукта на предмет инсценировки самоубийства Дмитрия Балабанова шестнадцатого сентября в Марьиной Роще и подрыва джипа американского гражданина Порфирия Черного семнадцатого сентября на Цветном бульваре.
Селезнев как прилежный школьник все тщательно записал и прочувствованно пожал Турецкому руку.
Сомнительно, что фээсбэшники станут за него вкалывать, но чем черт не шутит.
- Ну где ты шляешься?! возмущался Грязнов. Через аэропорт, что ли, ехал или через Тулу? Обещал же через пять минут, я уже в контору тебе звонил никого, на сотовый занято, случилось что?
- Я пешком шел, похвастался Турецкий, а по дороге беседовал с "доброжелателями".
- Ну?
- Что ну? Селезнев его повязал.
- Ковтуна Евгения Арсеньевича? обрадовался Грязнов.
- Как ты все помнишь, Слава! искренне восхитился Турецкий. Я вот тужился, а так и не вспомнил, надо было у Селезнева спросить, Ковтун он или нет. Гусаров что?
- Сидит, чистосердечное пишет, тебя ждет. Я ему весь свой кофе споил, чтоб простимулировать процесс воспоминаний. Держится вроде достойно, к психиатру не просится, в отказ не идет…
От здания аэровокзала в машине работника аэродромной службы к стоянке Яка-40 проехали трое двое мужчин и женщина. Видно, они были хорошо знакомы с тем, кто их подвез к самому трапу, опущенному на заснеженный бетон. Они тепло попрощались. Самый крупный мужчина что-то протянул водителю, тот ловко спрятал нечто похожее на сверток за пазуху короткополого тулупа. Махнул всем троим рукой, сел за руль машины, над кабиной которой вращалась оранжевая мигалка, и тут же уехал в темноту. За ним сразу же отъехала другая машина, стоявшая неподалеку.
- Сейчас его возьмут, глядя в бинокль ночного видения, сказал Кондратьев. Ничего не понимаю! В Як без этих никто не садился, экипаж не появлялся тоже. Где же еще двое?
Трое продолжали топтаться у трапа, пока наконец вдали не показалась еще группа людей.
- А вот, кажется, и экипаж… Сколько их должно быть?
- По-моему, трое, сказал Турецкий. Самолет же маленький. Или четверо со стюардессой.
- Тогда почему этих шестеро?
- Значит, среди них те, кого нам так сильно не хватало, улыбнулся Турецкий. Дай команду приготовиться.
- Подожди, пусть сядут. Их же должен дежурный на машине выводить на рулежную дорожку. Пусть успокоятся, посчитают, что все в кармане. Вот тут мы им и испортим настроение… Мои там сейчас выясняют, какой компании принадлежит машина и куда они намерены лететь. Где, по крайней мере, первая посадка.
- Что-то тянут… недовольно заметил Турецкий. А у Славки все в норме. Никакого сопротивления, но и вокруг полная пустота. Считает, что весь компромат на себя эти деятели прихватили с собой. Поэтому первым делом багаж.
- Я проинструктировал. Кондратьев оторвал от глаз бинокль и спросил: Хочешь взглянуть? Не среди них ли твоя знакомая?
Турецкий уставился в тяжелые окуляры, провел по зеленоватым фигурам и хмыкнул: Да вот же она! Стюардессу изображает. Надо же? А здоровый и толстый это наверняка грузин. Он, как Сталин, "ти" говорит. Пошли!
Кондратьев забрал бинокль, глянул сам и скомандовал в рацию, висевшую у подбородка:
- Приготовиться! И когда трап поплыл вверх, добавил: Пошли!
Бойцы быстрыми тенями выскочили из автобуса, припаркованного у стены ангара, и юркой цепочкой устремились к черной туше самолета.
Засвистели двигатели. Вдали показалась машина со светящимся трафаретом на крыше.
- Ну вот, теперь и моя работа, сказал Кондратьев, вставая. Ты подожди высовываться. Когда трап снова опустят, вот тогда и выходи.
Он выскочил из автобуса, ловко обогнул стоящий самолет и подбежал к машине, которая как раз сделала круг и остановилась перед носом Яка. Через минуту из кабины машины показался человек и, сложив руки крестом над головой, приблизился к носу самолета, под кабину летчиков. Посветил им фонариком, что-то прокричал. И тотчас же трап самолета, словно отвалившись от хвоста, пошел вниз.
Миг и в салон ворвались бойцы Кондратьева.
Владимир подождал подбегающего Турецкого и сказал ему весело:
- Ну вот, как обещал, сделал, теперь ваши действия, Александр Борисович!
Они поднялись в салон просторный, оборудованный широким диваном, двумя столами, откидными креслами и баром со стоящим на нем телевизором.
Бойцы заняли места у иллюминаторов, у входа в кабину пилотов и у выхода.
- Здравствуйте, господа, сказал. Турецкий. Вы, кажется, забыли пройти пограничный контроль. И таможенный. А некоторые даже и паспортный, не так ли Элина Кирилловна?
Элина в красиво сидящей на ней форме стюардессы стояла, бессильно прислонившись к стене.
- Можете показать ваш паспорт? А билет? Нет, не можете? И правильно, у вас этого просто нет. Ну ладно, это даже не второй вопрос. Турецкий повернулся к Авдееву, полулежащему в расслабленной позе на диване. А вы куда собрались, Олег Никифорович? Ну как же так! Он, Александр ткнул пальцем в сгорбившегося в кресле, явно тесном для него, Георгия Чартхилаву, целый день меня уговаривает встретиться с вами, а когда я наконец выразил согласие, вы вместе с ним сбегаете, как нашкодившие пацаны! В чем дело? Несолидно, господа. Вот и пришлось мне, как говорится, если уж гора не идет к Магомету, то… помните? Владимир Александрович, попросите пилотов выйти к нам. Рейс-то все равно отменяется.
- Вы не имеете права! вдруг "ожил" Авдеев и приподнялся на локте.
- Молчи, убивец, спокойно ответил Турецкий. Будешь говорить, когда тебе вот эти молодцы, он обвел рукой собровцев, дадут последнее слово… Господа, прошу на выход, обратился он к выглянувшим пилотам. Разрешите представиться. Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России к вашим услугам. Вот мои документы, он протянул им удостоверение. Достаточно? А теперь доложите, куда собрались лететь? Кто на борту? Правильно ли оформлены все документы? Ну все, как положено. Это пока не допрос, официально мы вас допросим позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128