Впрочем, к этому времени орден уже претерпел значительные метаморфозы, превратившись из идеологического движения, ведомого «чистой» ненавистью к магам, в коммерческое предприятие, которое берет дорого, но обеспечивает уникальное качество выполнения заказа. С наступлением эпохи меча эта функция наримати стала единственной. Наримати не монополизировали рынок наемных убийств; они не разменивались на мелкую бытовуху и сведение счетов между конкурентами средней руки. Их услуги стоили слишком дорого для ординарных заказчиков, потому и жертвами становились лишь крупные фигуры политики и бизнеса.
Элина смотрела на человека, которого только что считала своим другом, со смесью ужаса и отвращения… и любопытства. Хотя даже после его признания ей трудно было поверить до конца. Да, конечно, он смеялся над рыцарской честью, нередко высказывал вещи, от которых ее коробило, знал много странных вещей и убивал… убивал с большой ловкостью, но все это может делать, например, солдат, выполнявший специальные операции в тылу врага — чем-то вроде этого она его всегда и считала… Эйрих вовсе не выглядел чудовищем. Элина готова была поклясться, что все эти месяцы, что они провели вместе, он честно сражался на ее стороне, это никак не могло быть хитроумной игрой… однако…
— Эйрих, — сказала она почти с мольбой, — может быть, это все же неправда? Может быть, вы были наримати только номинально, а на самом деле никого…
— Положим, сейчас я действительно уже в отставке, но, пока я был действующим наримати, то делал то же, что и другие члены Ордена. То есть убивал. Ну и что вы на меня так смотрите, словно у меня выросли рога? За время нашего совместного путешествия вы убили более тридцати человек.
— Но то были враги… или я, или они… А вы убивали просто потому, что вам за это заплатили!
— Ваш отец двенадцать лет занимался тем же самым. Как и любой наемник. Как и вы в Чекневе.
— То были честные схватки! — не сдавалась Элина. — Лицом к лицу с вооруженным противником, который имел не худшие шансы на победу — все решало боевое искусство. Это не подлое убийство из-за угла!
— Что же по-вашему, у какого-нибудь вельможи, который заперся в своем замке, окружил себя полком охраны, дает пробовать пищу слуге и спит, не снимая кольчуги, шансы хуже, чем у чужака-одиночки, полагающегося лишь на собственное тело, смекалку и некоторые простые приспособления? И исход такого противостояния решает не искусство? А когда войско благодаря ловкому маневру талантливого полководца заходит в тыл неприятелю и внезапно обрушивается на его порядки — это не подлое убийство из-за угла? А хурданистанцы, которых вы резали во сне, сражались с вами лицом к лицу?
— Это вы заставили меня так поступать!
— Я вас не заставлял. Я предложил вам их разбудить. Вы почему-то не захотели.
— Довольно, Эйрих! — властно произнес Айзендорг. — Я хорошо знаю, что вы, наримати — не какие-нибудь тупые мерзавцы с большой дороги. Вы умные и грамотные мерзавцы.
— В современном мире остались лишь две силы, хранящие древнее знание, хотя и разные его области, — невозмутимо заметил Эйрих.
— Мы и маги. А со временем останемся только мы. А у тебя, как я вижу, нет других аргументов, кроме брани?
— У меня есть аргументы. Я мог бы объяснить, к примеру, чем сборщик податей отличается от вора…
— Тем, что вор пытается забрать у человека лишь то, что у него есть, а не то, чего у него нет! — хохотнул Эйрих.
— … но я не собираюсь устраивать с тобой философский диспут, — упрямо продолжал граф, повысив голос. — Лучше блесни-ка своим красноречием, рассказывая моей дочери об обстоятельствах нашего знакомства.
— Готов уступить эту привилегию тебе, — ответил Эйрих. — Впрочем, оставляю за собой право вносить уточнения.
— Я знал, что ты не решишься, — удовлетворенно констатировал граф. — Так вот, Элина. В первый и доселе единственный раз мы встретились с ним двадцать лет назад. Этот человек был послан, чтобы меня убить.
Графиня перевела взгляд на Эйриха.
— Это правда, — ровно признал он.
— Тогда он не признался, кто был его заказчиком, но теперь, думаю, не станет отрицать, что это был регент Урмаранд?
— Не стану, — согласился Эйрих. — Клиент мертв, и договор расторгнут.
— Он настиг меня в Тарпанских горах, — продолжал Айзендорг. — Надеялся решить дело одной стрелой в спину. С одиноким изгнанником ведь намного проще справиться, чем с вельможей, засевшим в замке с охраной. Но он недооценил меня. Урмаранды ведь уже подсылали ко мне убийц попроще, прежде чем обратиться к наримати, так что я был готов. Пока он целился в спину соломенной куклы, ехавшей в моем плаще на моей лошади, я тем временем подкрадывался сзади к облюбованной им позиции…
— Я недооценил тебя, а ты — меня, — уточнил Эйрих. — Тебе ведь не удалось подобраться незаметно.
— Но обернулся ты в самый последний момент. Итак, мы сцепились. Мы были слишком близко, и мечи так и не были пущены в ход. Вместо этого была долгая борьба, в которой ни один из нас не мог взять верх. В конце концов мы оказались на краю пропасти…
— Мы стояли над обрывом, крепко обнявшись, словно лучшие друзья после долгой разлуки… — насмешливо произнес Эйрих.
— Да, мы простояли так несколько минут, испытывая друг друга на прочность. И наконец я сказал: «Ты видишь, что ни один из нас не может взять вверх. Каждый может столкнуть в пропасть другого, но при этом неминуемо будет увлечен туда сам. Меня такой исход не устраивает, тебя, думаю, тоже. «
— Да, — кивнул Эйрих, — наримати давно уже не фанатики, выполняющие миссию любой ценой. Мы, конечно, рискуем, но все же стараемся остаться в живых.
— «И что же мы будем делать? „ — спросил он тогда, — продолжал Айзендорг. — «Заключим соглашение“, — предложил я. «Сейчас мы мирно разойдемся, и ты в течение месяца не будешь преследовать меня. Я ведь знаю, что ваши контракты не имеют жесткого ограничения по времени. Но мы дадим друг другу слово, что следующая наша встреча закончится смертью одного из нас. «
— Это была лукавая формулировка, но меня не так-то просто провести, — заметил Эйрих. — «Тогда и ты должен пообещать, что в течение месяца не будешь преследовать меня», — сказал я.
— Считай это лукавством, сколько тебе угодно, раз уж тебе не понять, что аристократу и рыцарю и в голову не придет гоняться за наемным убийцей,
— возразил Айзендорг. — Это ниже его достоинства.
— Папа, но как ты вообще мог предлагать соглашение такому человеку? — вмешалась Элина. — Разве ему можно верить на слово?
— Вся жизнь наримати проходит во лжи, это верно… — начал пояснять граф.
— Я предпочитаю термин «под личинами», — возразил Эйрих. — Да, выполняя миссию, нам приходится скрываться под той или иной личиной, и, разумеется, клятвы, даваемые в этом качестве, значат не больше, чем клятвы, произносимые актером по ходу пьесы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
Элина смотрела на человека, которого только что считала своим другом, со смесью ужаса и отвращения… и любопытства. Хотя даже после его признания ей трудно было поверить до конца. Да, конечно, он смеялся над рыцарской честью, нередко высказывал вещи, от которых ее коробило, знал много странных вещей и убивал… убивал с большой ловкостью, но все это может делать, например, солдат, выполнявший специальные операции в тылу врага — чем-то вроде этого она его всегда и считала… Эйрих вовсе не выглядел чудовищем. Элина готова была поклясться, что все эти месяцы, что они провели вместе, он честно сражался на ее стороне, это никак не могло быть хитроумной игрой… однако…
— Эйрих, — сказала она почти с мольбой, — может быть, это все же неправда? Может быть, вы были наримати только номинально, а на самом деле никого…
— Положим, сейчас я действительно уже в отставке, но, пока я был действующим наримати, то делал то же, что и другие члены Ордена. То есть убивал. Ну и что вы на меня так смотрите, словно у меня выросли рога? За время нашего совместного путешествия вы убили более тридцати человек.
— Но то были враги… или я, или они… А вы убивали просто потому, что вам за это заплатили!
— Ваш отец двенадцать лет занимался тем же самым. Как и любой наемник. Как и вы в Чекневе.
— То были честные схватки! — не сдавалась Элина. — Лицом к лицу с вооруженным противником, который имел не худшие шансы на победу — все решало боевое искусство. Это не подлое убийство из-за угла!
— Что же по-вашему, у какого-нибудь вельможи, который заперся в своем замке, окружил себя полком охраны, дает пробовать пищу слуге и спит, не снимая кольчуги, шансы хуже, чем у чужака-одиночки, полагающегося лишь на собственное тело, смекалку и некоторые простые приспособления? И исход такого противостояния решает не искусство? А когда войско благодаря ловкому маневру талантливого полководца заходит в тыл неприятелю и внезапно обрушивается на его порядки — это не подлое убийство из-за угла? А хурданистанцы, которых вы резали во сне, сражались с вами лицом к лицу?
— Это вы заставили меня так поступать!
— Я вас не заставлял. Я предложил вам их разбудить. Вы почему-то не захотели.
— Довольно, Эйрих! — властно произнес Айзендорг. — Я хорошо знаю, что вы, наримати — не какие-нибудь тупые мерзавцы с большой дороги. Вы умные и грамотные мерзавцы.
— В современном мире остались лишь две силы, хранящие древнее знание, хотя и разные его области, — невозмутимо заметил Эйрих.
— Мы и маги. А со временем останемся только мы. А у тебя, как я вижу, нет других аргументов, кроме брани?
— У меня есть аргументы. Я мог бы объяснить, к примеру, чем сборщик податей отличается от вора…
— Тем, что вор пытается забрать у человека лишь то, что у него есть, а не то, чего у него нет! — хохотнул Эйрих.
— … но я не собираюсь устраивать с тобой философский диспут, — упрямо продолжал граф, повысив голос. — Лучше блесни-ка своим красноречием, рассказывая моей дочери об обстоятельствах нашего знакомства.
— Готов уступить эту привилегию тебе, — ответил Эйрих. — Впрочем, оставляю за собой право вносить уточнения.
— Я знал, что ты не решишься, — удовлетворенно констатировал граф. — Так вот, Элина. В первый и доселе единственный раз мы встретились с ним двадцать лет назад. Этот человек был послан, чтобы меня убить.
Графиня перевела взгляд на Эйриха.
— Это правда, — ровно признал он.
— Тогда он не признался, кто был его заказчиком, но теперь, думаю, не станет отрицать, что это был регент Урмаранд?
— Не стану, — согласился Эйрих. — Клиент мертв, и договор расторгнут.
— Он настиг меня в Тарпанских горах, — продолжал Айзендорг. — Надеялся решить дело одной стрелой в спину. С одиноким изгнанником ведь намного проще справиться, чем с вельможей, засевшим в замке с охраной. Но он недооценил меня. Урмаранды ведь уже подсылали ко мне убийц попроще, прежде чем обратиться к наримати, так что я был готов. Пока он целился в спину соломенной куклы, ехавшей в моем плаще на моей лошади, я тем временем подкрадывался сзади к облюбованной им позиции…
— Я недооценил тебя, а ты — меня, — уточнил Эйрих. — Тебе ведь не удалось подобраться незаметно.
— Но обернулся ты в самый последний момент. Итак, мы сцепились. Мы были слишком близко, и мечи так и не были пущены в ход. Вместо этого была долгая борьба, в которой ни один из нас не мог взять верх. В конце концов мы оказались на краю пропасти…
— Мы стояли над обрывом, крепко обнявшись, словно лучшие друзья после долгой разлуки… — насмешливо произнес Эйрих.
— Да, мы простояли так несколько минут, испытывая друг друга на прочность. И наконец я сказал: «Ты видишь, что ни один из нас не может взять вверх. Каждый может столкнуть в пропасть другого, но при этом неминуемо будет увлечен туда сам. Меня такой исход не устраивает, тебя, думаю, тоже. «
— Да, — кивнул Эйрих, — наримати давно уже не фанатики, выполняющие миссию любой ценой. Мы, конечно, рискуем, но все же стараемся остаться в живых.
— «И что же мы будем делать? „ — спросил он тогда, — продолжал Айзендорг. — «Заключим соглашение“, — предложил я. «Сейчас мы мирно разойдемся, и ты в течение месяца не будешь преследовать меня. Я ведь знаю, что ваши контракты не имеют жесткого ограничения по времени. Но мы дадим друг другу слово, что следующая наша встреча закончится смертью одного из нас. «
— Это была лукавая формулировка, но меня не так-то просто провести, — заметил Эйрих. — «Тогда и ты должен пообещать, что в течение месяца не будешь преследовать меня», — сказал я.
— Считай это лукавством, сколько тебе угодно, раз уж тебе не понять, что аристократу и рыцарю и в голову не придет гоняться за наемным убийцей,
— возразил Айзендорг. — Это ниже его достоинства.
— Папа, но как ты вообще мог предлагать соглашение такому человеку? — вмешалась Элина. — Разве ему можно верить на слово?
— Вся жизнь наримати проходит во лжи, это верно… — начал пояснять граф.
— Я предпочитаю термин «под личинами», — возразил Эйрих. — Да, выполняя миссию, нам приходится скрываться под той или иной личиной, и, разумеется, клятвы, даваемые в этом качестве, значат не больше, чем клятвы, произносимые актером по ходу пьесы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213