— Плохи же твои дела, мастер Иоанес,— молвил минхер Клоотс.— Теперь тебя придется убрать с корабля, поскольку представитель имеет для недовольства все основания. Понятно, мед я должен оставить тебе, раз ты так настаиваешь.
С этими словами капитан покинул каюту, чтобы успокоить минхера Ван Штруме. Тот стоял среди матросов на баке с непокрытой головой, прикрывавшее его тощее тело нательное белье трепетало на ветру.
— Я очень сожалею, минхер Ван Штруме,— обратился к суперкарго капитан.— Да, медведь действительно должен оставить корабль.
— Хорошо, хорошо, минхер Клоогс,— отвечал суперкарго.— Это дело будет передано в Компанию. Жизнь ее слуги не должна зависеть от прихотей капитана. Еще немного, и я был бы разорван на куски/
— Медведь вовсе не хотел нападать на вас, минхер, его интересовал только мед,— возразил Кдоотс.— Он заполучил его, и даже я ничего не мог с ним поделать. Звериную натуру не изменишь. Позвольте пригласить вас в мою каюту, пока зверь не успокоится. С этого дня свободно передвигаться по кораблю он не будет.
Минхер Ван Штруме поразмыслил над тем, что такой вид никоим образом не может соответствовать его сану и достоинству, и, чтобы не стать посмешищем команды, счел благоразумным последовать приглашению капитана.
С большим трудом команде удалось выпроводить медведя из каюты, тот упирался, потому что на локонах париков все еще оставался мед, которым он мог полакомиться. Медведя заперли. Это новое приключение дало пищу для разговоров на целый день, поскольку корабль снова лежал в дрейфе на ровной и блестевшей как стекло воде.
Вечером к капитану и Филиппу, стоявшим на юте, подошел Хиллебрант и сказал:
— Солнце заходило очень красным, и еще до наступления дня подует сильный ветер. Или же я очень заблуждаюсь.
— Я придерживаюсь такого же мнения,— отвечал Клоотс.— Удивительно, что не видно ни одного конвойного судна, а ведь их тоже должно было отнести сюда.
— Может быть, они держались подальше в открытом море, капитан? — предположил старший рулевой.
— Было бы неплохо, если бы и мы поступили точно так же,— отвечал капитан Клоотс.— Тогда бы ,не произошло того, что случилось вчера. Из этого следует, что в опасности можно оказаться не только в шторм, но и в полный штиль!
В это время до них донесся неясный шум голосов из группы матросов, которые внимательно всматривались в море по курсу судна.
— Корабль!.. Нет же, нет!.. Да, действительно корабль!..—звучали многократно повторявшиеся возгласы.
На юте появился лоцман Шрифтен и провизжал:
— Они видят корабль, хи-хи!
— Где? — спросил капитан.
— Там, в темноте,— отвечал одноглазый и показал в том направлении, где горизолт был несколько темнее, чем в других местах. Солнце давно уже погрузилось в море.
Клоотс, Хиллебрант и Филипп посмотрели в ту сторону, и им показалось, будто они различают там что-то действительно напоминающее корабль. Темное пятно мало-помалу светлело и казалось освещенным бледным изменчивым мерцанием. Не было даже слабого дуновения ветра. Океан был гладким как зеркало, и далекий корабль с его остовом, мачтами и реями просматривался все отчетливее. Люди смотрели на него, терли глаза, чтобы обострить зрение, поскольку в то, что видели, они не хотели поверить. В центре бледно мерцавшего облака, которое поднялось над горизонтом градусов на пятнадцать и находилось на расстоянии примерно около трех миль, стал виден большой парусник. И хотя был полный штиль, казалось, что его гонит сильный шторм, так как на совершенно неподвижной морской глади он то вздымался над волнами, то глубоко зарывался в них. Его топ-паруса, верхние и нижние брамсели и марсели были зарифлены, реи торчали по ветру, и на нем не было никакого оснащения, кроме кливеров, штормового и заднего парусов. Корабль быстро приближался к «Тер-Шиллингу», и с каждой минутой воспринимался все явственнее. Моряки увидели, что судно предпринимает маневр, чтобы изменить галс, но еще до того, как судно легло на новый курс, оно настолько приблизилось к «Тер-Шиллингу», что можно было разглядеть на его борту команду и рассекаемые бугом пенящиеся валы. Отчетливо были слышны пронзительные свистки старшего боцмана, треск шпангоутов и охающий скрип мачт. Затем над океаном снова повисло темное облако, и спустя несколько секунд удивительный корабль исчез.
— Боже небесный!— пробормотал минхер Клоотс.
Филиппа пронзил леденящий холод, и он почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо. Он обернулся. На него смотрел одноглазый лоцман, который провизжал ему на ухо:
— ФИЛИПП ВАНДЕРДЕКЕН! ЭТО БЫЛ «ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ»!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Вслед за бледно мерцавшим облаком неожиданно наступила такая темнота, что растерявшиеся люди на «Тер-Шиллинге» едва различали окружавшие их предметы. Прошло некоторое время, прежде чем на борту было произнесено хоть одно слово. Некоторые матросы застыли на своих местах, устремив взор в ту сторону, откуда появилось наваждение, другие, охваченные мрачными предчувствиями, отвернулись. Первый возглас сорвался с уст старшего рулевого. Повернувшись на восток, он обнаружил на горизонте легкое свечение, вздрогнул и, схватив Филиппа за руку, со страхом в голосе воскликнул:
— Что это там такое?!
— Это лишь лунный свет, прорывающийся сквозь облака,— отвечал Филипп.
Капитан Клоотс вытер вспотевший лоб и произнес:
— Конечно, мне рассказывали о подобном и раньше, но я все время считал это выдумкой.
Филипп промолчал. От правдоподобности увиденного и сознания своей причастности к произошедшему он испытывал тяжкое чувство вины.
Появившаяся из-за облаков луна разливала мягкий свет по ровной глади океана. Будто охваченная общим порывом, команда разом глянула в ту сторону, где только что исчез корабль, но вокруг стояла мертвая тишина и ничего не было видно.
Шрифтен, все еще остававшийся на юте, медленно приблизился к капитану, оглянулся и произнес:
— Минхер Клоотс! Как лоцман этого корабля, я заявляю, что вам необходимо подготовить судно к встрече с сильной бурей!
— С сильной бурей? — переспросил капитан, выходя из состояния глубокой задумчивости.
— Да, со страшной бурей, минхер Клоотс! — повторил Шрифтен.— Поскольку никогда еще не было так, чтобы парусник, повстречавший корабль, который мы только что видели, не узнал бы вскоре беды. Даже сама фамилия Вандердекен таит в себе несчастье, хи-хи!
Филипп хотел было возразить на злое замечание, но не смог, поскольку его язык был словно парализован.
— Каким же образом фамилия Вандердекен связана с парусником?— спросил капитан.
— А вы ничего об этом не слышали? — переспросил лоцман.— Капитана корабля, который мы повстречали, зовут Вандердекен, а парусник — это «Летучий Голландец»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84