Это противно Богу, о чем и говорил тебе почтенный патер. Обещай мне, что ты навсегда откажешься от этих попыток.
— Если мои занятия еретичны, то и твое предприятие, Филипп, тоже. Ты стремишься вступить в соприкосновение с призраками и довести свое дело до конца. Я тоже иного не желаю. Забудь о том ужасном послании, откажись от поисков бестелесного духа, останься дома возле жены, и я с радостью исполню твою просьбу.
— Но мое предназначение ниспослано мне самим Всевышним,— возразил Филипп.
— Так, значит, Всевышний позволяет тебе общение с призраками?
— Разумеется. Ты же знаешь, что этого не отрицают даже служители церкви, хотя они и вздрагивают уже от одной этой мысли.
— Так. Если Всевышний разрешает что-то одному, значит, он позволит сделать подобное и другому. Поэтому все, что я делаю, происходит с его ведома.
— Но это же противоречит нашей вере!
Спор между супругами оборвался, оба остались при своем мнении.
Филипп счастливо перезимовал, а весной, когда корабль был поставлен под оснастку, он вместе с женой отправился в Амстердам.
Судно было новым, недавно сошедшим со стапелей, имело водоизмещение в четыреста тонн, вооружено двадцатью четырьмя пушками и называлось «Утрехт».
Два месяца ушли на подготовку к плаванию. Крантц, назначенный старшим рулевым, делал вместе с Филиппом все, чтобы пребывание Амины на борту было приятным. В мае Филипп вышел в море, имея приказ посетить Гамброн и Цейлон, зайти на Суматру и оттуда проложить путь в Китайское море. Ожидалось, что португальцы будут решительно препятствовать этому. Команда корабля была укомплектована полностью, однако, кроме нее, на борту находилось еще небольшое подразделение солдат для охраны представителя Компании, который сопровождал груз из многих тысяч талеров, предназначавшихся для закупки товаров в китайских портах, где их был избыток. «Утрехт» являлся самым прочным, самым оснащенным и самым богато груженным судном, которое когда-либо ранее снаряжалось Ост-Индской Компанией.
Плавание проходило спокойно, Амина была в восторге и вечерами часто прогуливалась с Филиппом по палубе. Когда же до мыса Доброй Надежды оставалось около сотни миль, их застал полный штиль. Вокруг, кроме игравшей у буга волны, царило спокойствие, которое было так прекрасно.
Когда стало светать, впередсмотрящий на марсе доложил, что видит в море какой-то предмет. Крантц взглянул в подзорную трубу, и ему показалось, что это лодка, потерявшаяся с какого-то корабля. Ветра не было, и Филипп разрешил спустить шлюпку. Через час посланная для обследования предмета шлюпка вернулась, таща на буксире маленькую лодчонку.
— Там, в лодке, человек, но жив ли он, я определить не смог,— доложил Крантцу главный боцман.
Человека подняли на борт, и им занялся судовой врач. В это время на палубе появились Филипп и Амина. Они очень удивились, когда в спасенном, которого врач без особого труда вернул к жизни, узнали своего старого знакомого — одноглазого лоцмана Шрифтена.
— Хи-хи! Капитан Вандердекен, как я полагаю! Я рад видеть вас в качестве командира, а также и вас, уважаемая госпожа!
Филипп почувствовал, будто холодная рука сжала его сердце. Глаза Амины сверкали, когда смотрела на исхудавшую фигуру лоцмана. Затем она отвернулась и пошла к мужу, который уже ушел к себе в каюту. Там она застала его сидевшим с закрытым руками лицом. Филипп не скрывал, что потрясен.
— Мужайся, Филипп,— произнесла Амина.— Во всяком случае, это большая неожиданность, и я опасаюсь, что он — предвестник беды. Ну да дальше-то что? Это наша судьба!
— Да, это... это должна была быть только моя судьба,— отвечал Филипп, поднимая голову.— Но почему ты, Амина, почему ты должна тоже...
— Я твоя жена, твое второе «Я» и в жизни, и в смерти! — прервала его супруга.— Но что ты намерен сделать с этим Шриф-теном?
— Я думаю высадить его на Мысе. Присутствие этого злого чудовища для меня невыносимо! Разве ты не испытала дрожи, когда снова увидела его?
— Конечно. Но все же, мне кажется, его не следует отсылать.
— Почему же? — поинтересовался Филипп.
— Я склоняюсь к тому, чтобы покориться судьбе и не дрожать перед ней. Наши беды не исходят от этого бедняги!
— Наоборот! Он может подстрекать команду! К тому же он пытался украсть мою реликвию!
— Мне бы даже хотелось, чтобы она оказалась у него,— сказала Амина.— Тогда ты отказался бы от этих бесплодных поисков.
— Не говори так, Амина! Я выполняю только свой долг! Ведь я торжественно поклялся...
— Но тебе, пожалуй, не следует высаживать Шрифтена на берег. В крайнем случае отправь его на встречном судне в Голландию. На твоем месте я бы попытала судьбу! Она наверняка как-то связана с ним. Будь мужественным, Филипп, и оставь его на корабле. Будь с ним любезен и... кто знает, вдруг он окажется чем-нибудь нам полезен.
— Не исключено,— отвечал Филипп.— Без всяких оснований он стал моим врагом, может быть, станет еще и моим другом.
— А если и нет, то ты выполнишь свой долг перед ним. Пусть он придет сюда.
— Нет, нет! Не сегодня! Завтра. Пока же я распоряжусь, чтобы о нем хорошенько позаботились.
— Мы говорим о Шрифтене, будто он такое же существо, как и мы, но я чувствую, что он совсем другой...— молвила Амина, улыбаясь.— Но все равно, из этого мира он или нет, мы можем выказать ему человеческое участие. Меня так и тянет поговорить с ним, чтобы попытаться смягчить его холодность. Не стоит, ли мне сделать вид, будто это одноглазое чудовище мне очень нравится? — спросила Амина уже с мрачной усмешкой на лице.
На следующее утро Филипп пригласил к себе Шрифтена, который полностью уже пришел в себя. Он стал худым, как скелет, и лишь в движениях и манере говорить остался таким же резким, как и прежде.
— Я послал за вами, Шрифтен,— сказал Филипп,— чтобы выяснить, что я могу еще сделать для вас? Чего же вам не хватает?
— На моих костях не хватает мяса, хи-хи! — отвечал Шрифтен.
— Мой кок постарается для вас,— пообещал Филипп.
— Как же отощал бедняга,— вставила Амина.— Не тот ли это человек, Филипп, который приносил тебе письмо из Компании?
— Да, да, именно тот, хи-хи! — подтвердил Шрифтен.— Но вы тогда меня не очень-то радушно встретили, уважаемая госпожа.
— Разумеется,— согласилась Амина.— Какой женщине понравится, когда у нее забирают мужа. Но это уже не ваша вина.
— Если мужчины, владеющие приличным состоянием, уходят все же в море и оставляют своих прелестных жен одних, хи-хи, то...
— Пожалуй, вы вправе так выразиться,— вставила Амина.
— ...то это самая что ни на есть большая глупость. Разве не так, капитан?
— Я должен был пуститься в это плавание,— отвечал Филипп.— Что я буду делать по возвращении из него, я пока не знаю. Я перенес много страданий, Шрифтен, да и вам тоже было не легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Если мои занятия еретичны, то и твое предприятие, Филипп, тоже. Ты стремишься вступить в соприкосновение с призраками и довести свое дело до конца. Я тоже иного не желаю. Забудь о том ужасном послании, откажись от поисков бестелесного духа, останься дома возле жены, и я с радостью исполню твою просьбу.
— Но мое предназначение ниспослано мне самим Всевышним,— возразил Филипп.
— Так, значит, Всевышний позволяет тебе общение с призраками?
— Разумеется. Ты же знаешь, что этого не отрицают даже служители церкви, хотя они и вздрагивают уже от одной этой мысли.
— Так. Если Всевышний разрешает что-то одному, значит, он позволит сделать подобное и другому. Поэтому все, что я делаю, происходит с его ведома.
— Но это же противоречит нашей вере!
Спор между супругами оборвался, оба остались при своем мнении.
Филипп счастливо перезимовал, а весной, когда корабль был поставлен под оснастку, он вместе с женой отправился в Амстердам.
Судно было новым, недавно сошедшим со стапелей, имело водоизмещение в четыреста тонн, вооружено двадцатью четырьмя пушками и называлось «Утрехт».
Два месяца ушли на подготовку к плаванию. Крантц, назначенный старшим рулевым, делал вместе с Филиппом все, чтобы пребывание Амины на борту было приятным. В мае Филипп вышел в море, имея приказ посетить Гамброн и Цейлон, зайти на Суматру и оттуда проложить путь в Китайское море. Ожидалось, что португальцы будут решительно препятствовать этому. Команда корабля была укомплектована полностью, однако, кроме нее, на борту находилось еще небольшое подразделение солдат для охраны представителя Компании, который сопровождал груз из многих тысяч талеров, предназначавшихся для закупки товаров в китайских портах, где их был избыток. «Утрехт» являлся самым прочным, самым оснащенным и самым богато груженным судном, которое когда-либо ранее снаряжалось Ост-Индской Компанией.
Плавание проходило спокойно, Амина была в восторге и вечерами часто прогуливалась с Филиппом по палубе. Когда же до мыса Доброй Надежды оставалось около сотни миль, их застал полный штиль. Вокруг, кроме игравшей у буга волны, царило спокойствие, которое было так прекрасно.
Когда стало светать, впередсмотрящий на марсе доложил, что видит в море какой-то предмет. Крантц взглянул в подзорную трубу, и ему показалось, что это лодка, потерявшаяся с какого-то корабля. Ветра не было, и Филипп разрешил спустить шлюпку. Через час посланная для обследования предмета шлюпка вернулась, таща на буксире маленькую лодчонку.
— Там, в лодке, человек, но жив ли он, я определить не смог,— доложил Крантцу главный боцман.
Человека подняли на борт, и им занялся судовой врач. В это время на палубе появились Филипп и Амина. Они очень удивились, когда в спасенном, которого врач без особого труда вернул к жизни, узнали своего старого знакомого — одноглазого лоцмана Шрифтена.
— Хи-хи! Капитан Вандердекен, как я полагаю! Я рад видеть вас в качестве командира, а также и вас, уважаемая госпожа!
Филипп почувствовал, будто холодная рука сжала его сердце. Глаза Амины сверкали, когда смотрела на исхудавшую фигуру лоцмана. Затем она отвернулась и пошла к мужу, который уже ушел к себе в каюту. Там она застала его сидевшим с закрытым руками лицом. Филипп не скрывал, что потрясен.
— Мужайся, Филипп,— произнесла Амина.— Во всяком случае, это большая неожиданность, и я опасаюсь, что он — предвестник беды. Ну да дальше-то что? Это наша судьба!
— Да, это... это должна была быть только моя судьба,— отвечал Филипп, поднимая голову.— Но почему ты, Амина, почему ты должна тоже...
— Я твоя жена, твое второе «Я» и в жизни, и в смерти! — прервала его супруга.— Но что ты намерен сделать с этим Шриф-теном?
— Я думаю высадить его на Мысе. Присутствие этого злого чудовища для меня невыносимо! Разве ты не испытала дрожи, когда снова увидела его?
— Конечно. Но все же, мне кажется, его не следует отсылать.
— Почему же? — поинтересовался Филипп.
— Я склоняюсь к тому, чтобы покориться судьбе и не дрожать перед ней. Наши беды не исходят от этого бедняги!
— Наоборот! Он может подстрекать команду! К тому же он пытался украсть мою реликвию!
— Мне бы даже хотелось, чтобы она оказалась у него,— сказала Амина.— Тогда ты отказался бы от этих бесплодных поисков.
— Не говори так, Амина! Я выполняю только свой долг! Ведь я торжественно поклялся...
— Но тебе, пожалуй, не следует высаживать Шрифтена на берег. В крайнем случае отправь его на встречном судне в Голландию. На твоем месте я бы попытала судьбу! Она наверняка как-то связана с ним. Будь мужественным, Филипп, и оставь его на корабле. Будь с ним любезен и... кто знает, вдруг он окажется чем-нибудь нам полезен.
— Не исключено,— отвечал Филипп.— Без всяких оснований он стал моим врагом, может быть, станет еще и моим другом.
— А если и нет, то ты выполнишь свой долг перед ним. Пусть он придет сюда.
— Нет, нет! Не сегодня! Завтра. Пока же я распоряжусь, чтобы о нем хорошенько позаботились.
— Мы говорим о Шрифтене, будто он такое же существо, как и мы, но я чувствую, что он совсем другой...— молвила Амина, улыбаясь.— Но все равно, из этого мира он или нет, мы можем выказать ему человеческое участие. Меня так и тянет поговорить с ним, чтобы попытаться смягчить его холодность. Не стоит, ли мне сделать вид, будто это одноглазое чудовище мне очень нравится? — спросила Амина уже с мрачной усмешкой на лице.
На следующее утро Филипп пригласил к себе Шрифтена, который полностью уже пришел в себя. Он стал худым, как скелет, и лишь в движениях и манере говорить остался таким же резким, как и прежде.
— Я послал за вами, Шрифтен,— сказал Филипп,— чтобы выяснить, что я могу еще сделать для вас? Чего же вам не хватает?
— На моих костях не хватает мяса, хи-хи! — отвечал Шрифтен.
— Мой кок постарается для вас,— пообещал Филипп.
— Как же отощал бедняга,— вставила Амина.— Не тот ли это человек, Филипп, который приносил тебе письмо из Компании?
— Да, да, именно тот, хи-хи! — подтвердил Шрифтен.— Но вы тогда меня не очень-то радушно встретили, уважаемая госпожа.
— Разумеется,— согласилась Амина.— Какой женщине понравится, когда у нее забирают мужа. Но это уже не ваша вина.
— Если мужчины, владеющие приличным состоянием, уходят все же в море и оставляют своих прелестных жен одних, хи-хи, то...
— Пожалуй, вы вправе так выразиться,— вставила Амина.
— ...то это самая что ни на есть большая глупость. Разве не так, капитан?
— Я должен был пуститься в это плавание,— отвечал Филипп.— Что я буду делать по возвращении из него, я пока не знаю. Я перенес много страданий, Шрифтен, да и вам тоже было не легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84