С грохотом падает Лорагет в объятия буйного и мутного Воротана, и, опоясав его синим поясом, течет непокорная река в обиде на Воротан.
Золотистые кармрахайты рвутся из вод Воротана к привычному аромату цветов горы Татан. Но тщетно... Водопад высок, а безрассудный прыжок из западни слаб, И гаснут искорки золотистых кармрахайтов в водах черномордого Воротана.
Короток путь Лорагета. И чтобы за небольшой тот путь дать миру больше и больше, без устали гонит свои прозрачные воды звонкоголосая река — щедрая кормилица этих ущелий.
На зеленом берегу распласталась последняя груша Хачипапа. Умирает она без вздоха, с чувством исполненного долга: шутка ли, сколько лет лакомились ее плодами и люди и птицы.
Здесь будет море. Земля иссохла и взывает: «Жажду— дайте воды».
Без вздоха умер и Хачипап. Сто три года услаждал он себя водами Лорагета и медом земли. И ушел из жизни. А село полнится его внуками и правнуками.
Весна. Кипит земля, и на нее, кипящую, бросили свои короткие тени тысячи молодых яблонек и груш. Они будут расти и плодоносить вместо упавшей сверстницы Хачипапа.
Нет смерти в ущелье Лорагета.
— Старый сад угасает,— говорит Мелик из рода Хачипапа.— Новый будет расти вместо него.
Мы присели и прислонились спинами к стволу распростертого на зеленом ложе дерева, как в детстве, когда подпасками в стужу прижимались потеснее к лежащим на пашне быкам и грели их теплом свои щуплые тела.
Хачипап в таких случаях вздыхал и приговаривал: «Спрячьте руки под живот быка, теплее будет».
Мелик из рода Хачипапа прикуривает от зажигалки сигарету.
— Пустим воду на Ладанные поля, всем молодым дадим земли, пусть строят дома, сажают деревья, приводят невест.
Состарились старые сады в ущелье. И старое село тоже состарилось. И построенный Хачипапом тонратун тоже.
В ущелье новый поселок. Но этого, оказывается, мало. На Ладанных полях хотят строить новые дома отслуживший свой срок солдат и призывник. Призывник пока еще только собирается посадить перед уходом в армию дерево на оживших Ладанных полях и выбрать себе девушку, чтобы потом, когда он тоже отслужит и вернется, и дерево бы подросло, и невеста ждала, а там уж и дом построить — не дело, благо земля теперь есть.
Вот как все повернулось. Некогда босоногие мальчишки обзавелись детишками и теперь вот дома строят, Ладанные поля обживают, хотят жить высоко и привольно. Бабушка Шогер тоже просит Граче:
— Построй, сынок, дом на Ладанных полях, приведи невесту. Порадуй меня на старости лет!..
С горы Татан уплывает облако. Оно оставляет снежную рубашку на зелени и спинах кудрявых баранов.
Нарядно одетая, по-городскому причесанная, проплывает мимо Меликова Астг. На плече у нее кувшин с водой. Это вода из каменного родника для бабушки Шогер.
«Она охлаждает мне сердце»,— говорит старушка.
Узкую тропинку к старому селу проложил Хачипап, когда таскал из леса бревна для тонратуна...
Соскальзывает девушка с камня тропинки. Вдребезги разбивается кувшин. Девушка закрывает ладошкой лицо. А наверху краснеет от смущения вернувшийся накануне из армии ее жених...
Эх, сколько кувшинов разбилось на тропе, проложенной Хачипапом. Сколько молодух замирало от страха перед гневом свекрови: «Век бы тебе сидеть в отцовском доме! Такой кувшин расколотила!..»
Каменный родник одиноко журчит у старого села. Как-то жалобно журчит, будто стонет: оставили, мол, меня, бросили.
Но напрасно сетует каменный родник. Его вода тоже нужна. Она нужна людям. Пить ее будут и стар и млад...
«Пей понемногу, студеная...»
На старой тропинке грязнят свои лапки перепелки- невестки и перепелки-невесты, разбиваются кувшины вместе с надеждами.
— Стыд и позор нам за то, что невесты льют слезы на этих тропинках,— вздыхает туннельщик Мелик.
Целина Ладанных полей ждет рук человеческих, ждет воды, ждет, когда вырастут здесь дома и деревья и зазвенят счастливые голоса молодоженов. Ждет, чтоб и самой омолодиться, подобно саду Хачипапа. В надежде пребывает и молодежь поселка. Чешутся у них руки. А бабушка Шогер тянет нараспев:
«Построй дом на Ладанных полях, Граче. Приведи в него невесту...»
Стыдливо рдеют губы черноокой смуглянки, едва она подумает о внуке бабушки Шогер. Пойдет невестой в новый дом на Ладанных полях? Пошла бы... А живой как ртуть паренек, отработавший трудный день, смотрит сквозь стекла кафе в сторону Ладанных полей и бормочет:
— Дайте им воды, а мне земли, не то женюсь да уеду из ущелья.
Лорагет журчит, будто стонет в ответ: «Куда, куда ты уедешь, цветок мой и семя?»
И Ладанные поля взывают: «Не уезжай. Отдай нам тепло твоих рук. Не уезжай. Видишь, вон ведут воду, скоро утолят жажду. Не уезжай...»
Кармрахайт, удалившись в буйной пляске от своего гнездовья у горы Татан, уйдя в воды Воротана, больше не возвращается назад. Мутны воды грозно грохочущего Воротана, взыгравшего под натиском весеннего половодья. Будь осторожна, прекрасная рыбка кармрахайт...
И зимой можно отыскать цветок на берегах Лорагета. В расщелине скалы, на дереве кизила, что греется под солнцем, у ердика овчарни, откуда бьет теплое дыхание овец, согревающее и камень и росток.
Я знаю, где искать зимние цветы. Я не раз рвал хмельные нарциссы для Астг. Она прижимала их к груди.
Давно это было...
На новой улице нового поселка моя Астг преграждает мне путь.
— Если решил остаться здесь, выбери место, где будешь строиться. Если решил остаться...
Жаль, нет у нее в руках крапивы, не то ожгла бы меня, как в те далекие дни там, у Родника Куропатки.
Я смотрю в ее озаренные светом глаза,
— Была война, Астг...
Влажный свет в глазах гаснет.
— Родник Куропатки окажется в самом центре нового поселка,— говорит она, думая о своем.— Хочешь, возьми участок у самого родника. Только решай сейчас. Потом поздно будет. Будет поздно...
Я жду, может, спросит: «Не уйдешь ведь, нет?»
Не спрашивает. Совсем близко мелькают огоньки туннеля, внизу покоится Цицернаванк.
Умолкший колокол жизнь моя.
Развалины храма,
И нет больше паломников...
Из туннеля, сдерживая караван вагончиков, выезжает другая Астг. Она сваливает породу в ущелье, прикладывает козырьком ладонь ко лбу и долго смотрит на нас. Потом весело машет рукой. Губы ее шевелятся, она что- то говорит, но я не слышу ее голоса.
Передо мной — моя Астг.
Смотрю я на Ладанные поля. Там сейчас свет — это искрятся лампочки туннеля. Он кончается неподалеку от одинокой липы. А начало берет у нового поселка, там, где Граче и Мелик накидывают узду на Воротан. Укрощенные воды горной реки покорно вольются в новый подземный путь и рассеются на землях жаждущих полей.
В ушах моих так и звенит мольба бабушки Шогер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24