Гута подняла голову. Она сжалась, как будто могла видеть через плотную ткань повязки. Ее маленькие запястья беспомощно дернулись в тугих веревках.
— А теперь она опять клонится к смерти, — воскликнул кто-то.
В зале стояла тишина, глаза всех гостей были устремлены на весы.
Мимо весов проходил ряд гостей, и каждый бросал дробинку на выбранную чашу.
— Снимите с нее повязку, — приказал Аброгастес.
Повязку сняли, и Гута увидела, что стрелка весов дрожит посредине шкалы.
— Похоже, ты многим понравилась, сучка, — произнес кто-то.
— Она хорошо танцевала, — добавил другой голос.
— Думаю, из нее получится отличная рабыня, — заметил третий.
— Дробинки бросили еще не все, — спокойно произнес Фаррикс и взглянул на Ингельда.
Ингельд перевел глаза на Аброгастеса, затем подошел к весам и бросил дробинку.
— На чашу жизни! — закричал кто-то.
Аброгастес спустился с помоста и подошел к весам. Их чашки были доверху нагружены дробинками.
— Стрелка указывает на ошейник, — в тишине проговорил кто-то.
На одном конце шкалы был изображен череп, на другом — ошейник рабыни. Аброгастес взял дробинку.
— Вспомни про Ортога и ортунга, вспомни о расколе народа и предательстве, — отчетливо проговорил Фаррикс.
— Я помню об этом, — отозвался Аброгастес.
— Так куда же ты бросишь свою дробинку, могущественный Аброгастес? — нетерпеливо спросил Фаррикс.
— Куда пожелаю, — ответил тот.
В зале воцарилась тишина.
Небрежным движением Аброгастес опустил дробинку на чашу жизни.
Его выбор вызвал одобрительные крики гостей.
— Оруженосец! — подозвал Аброгастес. Оруженосец подошел к нему.
— Дай меч.
Оружие было вынуто из ножен и вложено в его руку.
Аброгастес бросил тяжелый меч на чашу жизни, и она резко опустилась. Дробинки посыпались с чаш. Чаша жизни теперь находилась у самого пола, цепочка, связывающая чаши, натянулась до предела.
— А куда бросишь свою дробинку ты, благородный Фаррикс? — поинтересовался Аброгастес.
— На чашу жизни, конечно, — ответил Фаррикс и положил дробинку на уже и так отяжелевшую чашу жизни. — Слава алеманнам! — провозгласил он.
— Слава алеманнам! — отозвался Аброгастес.
Надсмотрщики, которые держали веревки Гуты, позволили ей опуститься на землю.
— Продолжайте свои игры, друзья и братья, — разрешил Аброгастес, подняв руку.
— На колени, рабыня, — приказал надсмотрщик женщине, стоящей в маленьком кругу.
Вновь послышались восклицания: «сорок!» «сорок шесть!»
Аброгастес взглянул на Гуту, потерявшую сознание.
— Снимите с нее веревки, оставьте руки связанными и приведите в чувства, — сказал он. — Принеси обычный ошейник для нее, — обратился он к одному из слуг.
Кости звонко стукались о доски столов. Еще одна рабыня была выиграна.
Одну за другой их вводили в круг, заставляя перебираться сюда с островка в центре зала под громкий перезвон колокольчиков на ногах.
Бесчувственную и связанную Гуту облили ледяной водой. Она закашлялась, пытаясь высвободить руки, и дико взглянула на Аброгастеса, лежа на земляном полу, от воды превратившемся в жидкую грязь.
Аброгастес взял свой меч с чаши весов и отдал оруженосцу. Затем он повернулся к Гуте. В зале позади него игра была в разгаре.
— Наденьте на нее ошейник, — приказал Аброгастес.
Один из мужчин склонился над рабыней и надел на ее шею ошейник. Ошейник был простым и легким, он плотно охватывал шею и запирался сзади на замок.
— Теперь, когда она получила ошейник, бросьте ей кусок мяса, — сказал Аброгастес.
— Ложись на живот, рабыня, — приказал мужчина. Гута легла на живот, мясо бросили в грязь перед ее лицом.
Она поспешно схватила мясо своими маленькими, ровными зубами, оторвала от него кусок и принялась жевать.
Старшая из трех рабынь для показа и две ее белокурых спутницы, прикованные цепями у помоста, испуганно воззрились на Гуту. Их обычно кормили из мисок, поставив на четвереньки. Это был один из способов напомнить женщинам, что они рабыни.
В зале выиграли еще одну женщину, в круг ввели следующую.
Внимание всех гостей было приковано к игре. Граник выиграл себе уже вторую рабыню, и она, подобно первой, была привязана под его столом.
Гута с жадностью доела мясо, но больше ей ничего не дали.
Она умоляюще взглянула на надсмотрщика.
— Мы обязаны заботиться о твоей фигуре, — наставительно произнес он.
— Нельзя ли дать мне воды, господин? — попросила она.
— Тебе уже дали воду.
Гута наклонилась и начала лакать воду с пола, смешанную с грязью.
Ей никогда не приходилось пить таким образом, пока она была священной девой и жрицей.
Ингельд наблюдал за ней. Он обратил внимание на изящно округленные бедра рабыни.
Гости выиграли очередную женщину и приготовились разыгрывать следующую.
— Теперь мой господин пойдет отдыхать? — спросил писец.
— Да, — кивнул Аброгастес.
Двое телохранителей поднялись с мест, чтобы вместе с оруженосцем проводить Аброгастеса из зала.
Аброгастес указал на Гуту одному из надсмотрщиков.
— Пусть ее вымоют, причешут и дадут обычную одежду рабынь. Приведите ее сегодня ночью ко мне.
Гута перепуганно и благодарно взглянула на своего господина.
— Можешь встать на колени, — мягко сказал надсмотрщик.
Гута поднялась, без позволения подползла к Аброгастесу и прижалась головой к его ногам. Он сделал вид, что ничего не замечает.
— Вот эту, — произнес он, указывая на старшую из трех рабынь для показа, — приготовьте и приведите сегодня ко мне.
— Господин! — радостно вскрикнула блондинка, протягивая к нему свои маленькие руки так, как позволяли ей цепи.
— Господин! — крикнула Гута, разочарованно и протестующе поднимая голову. — Разве-«е меня вы приказали привести к себе?
— Нет, меня! — перебила блондинка.
— Меня! — крикнула Гута.
— Я люблю вас, господин! — настойчиво повторяла блондинка.
— Я люблю вас, господин! — пыталась перекричать ее Гута.
— Это правда? — обратился Аброгастес к Гуте, взглянув на нее сверху вниз.
— Да, господин, — прошептала она, опустив голову.
— Ограниченно и осторожно, как любят свободные женщины?
— Нет, господин!
— Всей глубокой и страстной любовью рабыни?
— Да, господин! — поспешно ответила она.
— Я возбуждаюсь при одном взгляде на вас, господин, — произнесла блондинка, и ее спутницы вздохнули.
Разве осмелилась бы она открыто заявить об этом, если бы не была рабыней?
Ее спутницы покраснели и потупились. Они тоже были рабынями, им тоже приходилось стоять на коленях перед своими господами. Их тела тщательно осматривали, за ложь их жестоко наказывали.
— А ты, рабыня? — обратился Аброгастес к Гуте.
— Да, господин, — прошептала она. — Много раз, стоило мне только взглянуть на вас, я приходила в экстаз.
Аброгастес оглядел ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82