Она начала испытывать возбуждение при одном виде мужчин, входящих в барак или на кухню, вместе с другими рабынями она поспешно бросалась на колени, выражая покорность. Когда она на четвереньках скребла пол, то старалась оказаться поближе к ногам надсмотрщика и прижаться к ним головой. Неожиданно мужчины стали казаться ей возбуждающими и привлекательными. Впервые в жизни она почувствовала к ним мощное, почти неудержимое влечение. Ей становилось душно и сладко, когда ее заковывали в цепи на ночь. Она часто думала о том, что значит оказаться в руках мужчины, принадлежать ему, ощущать телом его цепи и веревки, его ласки — грубоватые или мягкие, жестокие или утонченные, постоянно жить в страхе перед его хлыстом и думать только о том, как угодить ему.
Ночью она просыпалась в ужасе и обнаруживала, что прикована к койке.
Она впивалась в железо койки ногтями. Я не рабыня, пыталась уверить она себя. Почему мне не передали кинжал на «Нарконе», постоянно злилась 5 и спрашивала себя женщина.
Она боялась тысяч этих тончайших, почти незаметных превращений, которые происходили в ее сознании, в ее теле — всех этих желаний, ощущений, признаков, поднимающихся откуда-то из самой глубины.
Пусть варвар вернется, молила она. Дайте мне кинжал, позвольте нанести удар! Дайте мне покончить со всем этим!
Ее чувства пугали ее все сильнее.
Долгое время она отрицала то, что способна испытывать такие чувства, но теперь это было бесполезно. Сейчас она пыталась всего лишь сдерживать себя.
Больше всего она боялась своего рассудка, который мог убедить ее в собственной чувственности, помочь объяснить самой себе, кто она такая, и этим поставить ее на колени.
«Ну почему мне не передали кинжал на „Нарконе!“ — чуть не застонала она вслух и тут же горько рассмеялась над собой.
У нее было мало возможностей использовать его.
— Входите, — сказал варвар.
— Это рабыня, — доложил матрос, пропуская ее в дверь.
Она опустилась на колени, чего и ждали от нее. Варвар отпустил матроса, а женщина осталась стоять перед ним, прижимая к себе платок.
— Как тебя зовут? — спросил варвар.
— Филена.
Варвар пристально взглянул на нее.
— Филена, если будет угодно господину, — поспешно поправилась она.
Варвар сел на стул рядом с диваном. Он был одет в короткую тунику. Голубоглазый и белокурый, этот мужчина ничем не отличался от множества других варваров, разве что казался необычно рослым и мускулистым. Его мощная грудь была обнажена, ее прикрывало только простое ожерелье из львиных клыков. Этих львов он убил на охоте, в лесах Варны. Женщина испугалась, что клыки могут поцарапать ей тело, когда она окажется в руках варвара и будет прижата к его груди. В изголовье и изножье дивана помещались резные столбики, вокруг одного из них, внизу, была обмотана веревка. На стальной стене, на крюке, висел хлыст. На туалетном столике виднелась свернутая лента.
— Ты с Майрона-VII? — спросил варвар.
— Да, господин.
— Свободная женщина, проданная для покрытия долгов?
— Да, господин.
— Какими же были твои долги?
— Более десяти тысяч даринов, — ответила она.
— А сколько за тебя дали на торгах?
— Господин, должно быть, читал мои бумаги? — недовольно отозвалась она.
— Я не умею читать, — просто ответил варвар.
Это поразило женщину, ибо она в жизни встречалась всего с несколькими неграмотными людьми, да и то в поездках, на отдаленных планетах. Конечно, в целом население Империи было грамотным.
— Должно быть, ты помнишь? — повторил он.
— Намного больше десяти тысяч даринов! — выпалила она.
— Вряд ли столько бы дали даже за сестер императора, — усмехнулся он, вспомнив белокурую принцессу Вивиану и черноволосую Аласиду, сестер Асилезия, которых он когда-то видел на летней планете. Обе сестры были весьма привлекательны.
Тогда варвар еще представлял, какие бы рабыни получились из них.
— Пятьдесят даринов, господин, — быстро поправилась она.
Вероятно, он лгал, говоря, что не умеет читать, а может быть, ему прочитали или назвали цену. Предусмотрительный Иаак включил поддельную купчую в бумаги рабыни. Женщина пришла в ярость, когда он назвал ей цену в пятьдесят даринов, но ей сообщили, что это хорошая цена, что более крупная сумма вызвала бы подозрение и вряд ли могла быть уплачена за должницу с провинциальной планеты. На многих планетах Империи рабыни ценились дешево.
— Ты тщеславна и лжива, — сказал варвар. Он взглянул на хлыст, висящий на стене.
— Простите меня, господин, — испуганно произнесла она. Он не знал, что она свободна и действительно мог наказать ее.
— Пятьдесят даринов — это очень много, — сказал он.
— Спасибо, господин.
— Сними платок.
— Да, господин.
— Ты очень красива, — заметил варвар. — Наверняка за тебя могли заплатить даже больше пятидесяти даринов.
— Да, господин. Спасибо, господин, — отозвалась женщина.
Внезапно на нее нахлынули чувства. Она знала, что как свободная женщина, она не имеет цены, а теперь всерьез обсуждала, какой цены она достойна как простая рабыня. Предполагаемая цена, пятьдесят даринов, назначенная Иааком, была слишком щедрой. Это понимание пришло к ней внезапно и стало настоящим откровением.
— Не хотел бы я быть одним из твоих кредиторов, — произнес варвар.
— Они отомщены, господин, — возразила она, — ведь теперь я рабыня.
— Иногда меня удивляет, — заметил он, — почему женщины, отлично понимая, какое наказание их ждет, позволяют себе влезать в такие долги.
— Разумеется, мы надеемся вернуть их, — объяснила женщина.
— И все же это огромный риск. Она беспокойно пожала плечами.
У нее самой были огромные долги на нескольких планетах, но Иаак выкупил их. Много раз ей приходилось ускользать от кредиторов. Часто она боялась услышать резкий стук в свою дверь. Иногда по ночам женщина вздрагивала и просыпалась, увидев во сне, как на нее, патрицианку, надевают ошейник и ставят клеймо.
— Держи руки так, чтобы я мог их видеть, растопырь пальцы, — сказал он. — А теперь повернись на коленях, держа руки на затылке. Прогнись назад и поправь волосы, а потом запусти в них пальцы, медленно, перебирая ими по голове. Встань, подними руки и повернись на месте. Вставай на колени. Раздвинь их пошире. Ложись на живот.
Женщина сердито поглядывала на него. Она чувствовала испуг.
Если ее привели сюда нагой, заставили снять платок, поставили на колени, в позу, не позволяющую быстро подняться, заставили принимать другие позы — поворачиваться, вставать, поднимать руки — то где она могла бы спрятать кинжал?
Разумеется, потом все может быть по-другому: кинжал спрячут прямо в шатре или передадут ей позднее.
— Теперь можешь ползти ко мне на животе. Она легла у его ног, повернув голову и левой щекой касаясь ковра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Ночью она просыпалась в ужасе и обнаруживала, что прикована к койке.
Она впивалась в железо койки ногтями. Я не рабыня, пыталась уверить она себя. Почему мне не передали кинжал на «Нарконе», постоянно злилась 5 и спрашивала себя женщина.
Она боялась тысяч этих тончайших, почти незаметных превращений, которые происходили в ее сознании, в ее теле — всех этих желаний, ощущений, признаков, поднимающихся откуда-то из самой глубины.
Пусть варвар вернется, молила она. Дайте мне кинжал, позвольте нанести удар! Дайте мне покончить со всем этим!
Ее чувства пугали ее все сильнее.
Долгое время она отрицала то, что способна испытывать такие чувства, но теперь это было бесполезно. Сейчас она пыталась всего лишь сдерживать себя.
Больше всего она боялась своего рассудка, который мог убедить ее в собственной чувственности, помочь объяснить самой себе, кто она такая, и этим поставить ее на колени.
«Ну почему мне не передали кинжал на „Нарконе!“ — чуть не застонала она вслух и тут же горько рассмеялась над собой.
У нее было мало возможностей использовать его.
— Входите, — сказал варвар.
— Это рабыня, — доложил матрос, пропуская ее в дверь.
Она опустилась на колени, чего и ждали от нее. Варвар отпустил матроса, а женщина осталась стоять перед ним, прижимая к себе платок.
— Как тебя зовут? — спросил варвар.
— Филена.
Варвар пристально взглянул на нее.
— Филена, если будет угодно господину, — поспешно поправилась она.
Варвар сел на стул рядом с диваном. Он был одет в короткую тунику. Голубоглазый и белокурый, этот мужчина ничем не отличался от множества других варваров, разве что казался необычно рослым и мускулистым. Его мощная грудь была обнажена, ее прикрывало только простое ожерелье из львиных клыков. Этих львов он убил на охоте, в лесах Варны. Женщина испугалась, что клыки могут поцарапать ей тело, когда она окажется в руках варвара и будет прижата к его груди. В изголовье и изножье дивана помещались резные столбики, вокруг одного из них, внизу, была обмотана веревка. На стальной стене, на крюке, висел хлыст. На туалетном столике виднелась свернутая лента.
— Ты с Майрона-VII? — спросил варвар.
— Да, господин.
— Свободная женщина, проданная для покрытия долгов?
— Да, господин.
— Какими же были твои долги?
— Более десяти тысяч даринов, — ответила она.
— А сколько за тебя дали на торгах?
— Господин, должно быть, читал мои бумаги? — недовольно отозвалась она.
— Я не умею читать, — просто ответил варвар.
Это поразило женщину, ибо она в жизни встречалась всего с несколькими неграмотными людьми, да и то в поездках, на отдаленных планетах. Конечно, в целом население Империи было грамотным.
— Должно быть, ты помнишь? — повторил он.
— Намного больше десяти тысяч даринов! — выпалила она.
— Вряд ли столько бы дали даже за сестер императора, — усмехнулся он, вспомнив белокурую принцессу Вивиану и черноволосую Аласиду, сестер Асилезия, которых он когда-то видел на летней планете. Обе сестры были весьма привлекательны.
Тогда варвар еще представлял, какие бы рабыни получились из них.
— Пятьдесят даринов, господин, — быстро поправилась она.
Вероятно, он лгал, говоря, что не умеет читать, а может быть, ему прочитали или назвали цену. Предусмотрительный Иаак включил поддельную купчую в бумаги рабыни. Женщина пришла в ярость, когда он назвал ей цену в пятьдесят даринов, но ей сообщили, что это хорошая цена, что более крупная сумма вызвала бы подозрение и вряд ли могла быть уплачена за должницу с провинциальной планеты. На многих планетах Империи рабыни ценились дешево.
— Ты тщеславна и лжива, — сказал варвар. Он взглянул на хлыст, висящий на стене.
— Простите меня, господин, — испуганно произнесла она. Он не знал, что она свободна и действительно мог наказать ее.
— Пятьдесят даринов — это очень много, — сказал он.
— Спасибо, господин.
— Сними платок.
— Да, господин.
— Ты очень красива, — заметил варвар. — Наверняка за тебя могли заплатить даже больше пятидесяти даринов.
— Да, господин. Спасибо, господин, — отозвалась женщина.
Внезапно на нее нахлынули чувства. Она знала, что как свободная женщина, она не имеет цены, а теперь всерьез обсуждала, какой цены она достойна как простая рабыня. Предполагаемая цена, пятьдесят даринов, назначенная Иааком, была слишком щедрой. Это понимание пришло к ней внезапно и стало настоящим откровением.
— Не хотел бы я быть одним из твоих кредиторов, — произнес варвар.
— Они отомщены, господин, — возразила она, — ведь теперь я рабыня.
— Иногда меня удивляет, — заметил он, — почему женщины, отлично понимая, какое наказание их ждет, позволяют себе влезать в такие долги.
— Разумеется, мы надеемся вернуть их, — объяснила женщина.
— И все же это огромный риск. Она беспокойно пожала плечами.
У нее самой были огромные долги на нескольких планетах, но Иаак выкупил их. Много раз ей приходилось ускользать от кредиторов. Часто она боялась услышать резкий стук в свою дверь. Иногда по ночам женщина вздрагивала и просыпалась, увидев во сне, как на нее, патрицианку, надевают ошейник и ставят клеймо.
— Держи руки так, чтобы я мог их видеть, растопырь пальцы, — сказал он. — А теперь повернись на коленях, держа руки на затылке. Прогнись назад и поправь волосы, а потом запусти в них пальцы, медленно, перебирая ими по голове. Встань, подними руки и повернись на месте. Вставай на колени. Раздвинь их пошире. Ложись на живот.
Женщина сердито поглядывала на него. Она чувствовала испуг.
Если ее привели сюда нагой, заставили снять платок, поставили на колени, в позу, не позволяющую быстро подняться, заставили принимать другие позы — поворачиваться, вставать, поднимать руки — то где она могла бы спрятать кинжал?
Разумеется, потом все может быть по-другому: кинжал спрячут прямо в шатре или передадут ей позднее.
— Теперь можешь ползти ко мне на животе. Она легла у его ног, повернув голову и левой щекой касаясь ковра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82