Или же недостаточность объема жидкости, по причинам, вероятно, не связанным с самим раком, привела к ограничению циркулирования, так что сердце больше не могло функционировать и остановилось?
– Вы должны все это учитывать всякий раз, читая такой диагноз, как "рак", "эмфизема" или "артериосклероз", в качестве причины смерти пациента. Эти болезни могли послужить причиной, приведшей к смерти, но что касается истинной причины смерти... это, мои друзья, остается тайной в подавляющем большинстве случаев...
Тайна. Дэвид в нерешительности остановился перед двумя дверями из матового стекла, на которых буквами из золотой фольги было написано: СЕКЦИОННЫЙ ЗАЛ. Бессонная ночь и хаотичное утро превратили его в злого и раздражительного человека. Перспектива аутопсии Шарлотты только усугубила его отвратительное настроение.
Хатнер был уже внутри. Кейп-Код находится всего в семидесяти милях, и за утро сюда можно добраться без особых проблем. Предпочтет ли он вернуться туда после вскрытия – это другой вопрос. Дэвид дал себе слово, что отправится к ненавистному зубному врачу (а отправляться к нему надо, сколько не тяни), если Хатнер предпочтет остаться в Бостоне и снова взять хирургию в свои руки, но потом подумал о том, чтобы переиграть пари и, по крайней мере, не чувствовать запаха новокаина и не слышать ужасного шума бормашины, если он проиграет в ближайшие два дня. В конце концов он решил, что в случае проигрыша отложит визит к стоматологу, черт его побрал, и мужественно встретит другие, более существенные несчастья.
Резкий запах формалина ударил ему в ноздри, когда он вошел в зал. Это была длинная комната, ярдов в двадцать пять от одного до другого конца. Высокие потолки и чрезмерно яркий флюоресцентный свет частично компенсировали тот факт, что в ней отсутствовали окна. Семь стальных секционных столов, каждый из которых был оснащен шлангом для воды и дренажной системой, располагались на одинаковом расстоянии друг от друга на линолеуме цвета слоновой кости. Кроме шланга, предназначавшегося для очистки органов во время вскрытия тела и последующей промывки стола, каждый пост имел собственную раковину, черную доску и подвесные весы. Большая красная цифра, от 1 до 7, выложенная на полу, являлась единственной отличительной особенностью каждого места. За исключением поста 4.
По обе стороны этого стола располагалось шесть рядов деревянных помостов, идентичных тем, которые используются в гимнастических залах. В определенное время эти помосты заполняют студенты, находящиеся на различных стадиях переживаний и ощущения странного очарования этого места. В другое время на местах для публики появятся группы стажеров в области патологии и хирургии, и каждый вытянет шею, чтобы не упустить ни одного жеста старшего хирурга, производящего вскрытие. Пост № 4 в прямом и переносном смысле был центром секционного зала Бостонской больницы.
Утром 3 октября в 8.15. на постах 1, 4 и 6 кипела работа; тело, покрытое простыней, покоилось на столе поста № 2. Уоллас Хатнер, скрестив руки на груди, стоял у поста № 4. Помосты были пусты, если не считать стажера, который должен был произвести вскрытие на столе 2, и трех студентов-медиков. Подойдя ближе, Дэвид увидел белое, как полотно, лицо Шарлотты с широко открытым ртом. Он закусил нижнюю губу, проглотил слюну и решил, что лучше сконцентрироваться на вскрытии. Он гораздо лучше переносил аутопсию, воспринимая ее как изучение отдельных органов тела. Чем ближе он позволял себе подходить к человеческому аспекту, тем более неприятной становилась ему эта процедура.
Ахмед Хадави, живой, темный и невысокого роста мужчина с непропорционально большими руками, сделал начальный разрез и погрузился по локоть в грудную полость, деловито занявшись отделением органов груди и брюшной полости от мест присоединения их к шее и стенкам брюшной полости. Работая, он только прищелкивал языком, не выражая никак свои эмоции. Периодически он наклонял голову и произносил ряд слов в управляемый педалью диктофон.
Хатнер холодно кивнул в ответ на приветствие Дэвида. Его поза и манера держать себя ничего общего не имели с мягким, внимательным, почти отечески сердечным врачом, который сидел рядом с Дэвидом в комнате хирургов каких-то тридцать шесть часов назад. Кивнув головой, он принялся и дальше следить за препарированием, тщательно избегая встречи взглядами. Дэвид беспомощно взглянул на мэтра хирургии. Затем, как неоднократно случалось в трудных ситуациях, им овладел мрачный юмор. Если Хатнер еще сильнее обхватит себя руками, подумал Дэвид, может быть, он рассыплется на мелкие кусочки, и я буду вести его практику до тех пор, пока его снова не склеят.
В этот момент он снова увидел лицо Шарлотты. "Прекрати, Шелтон!" – резко сказал он себе. – "Не смешно! Немедленно прекрати!" Мысленного приказания оказалось достаточно. Он переступил с ноги на ногу несколько раз, затем сел, целиком сконцентрировавшись на патологоанатоме.
– Итак, мы готовы сделать предварительные выводы, – произнес Хадави. Стажер сошел с помоста, чтобы лучше видеть, а Хатнер только сильнее сжал руки в то время, когда патологоанатом принялся детально описывать каждый орган Шарлотты по состоянию в момент смерти.
– Сердце, – начал он, – немного увеличено, и все полости расширены. Имеется небольшая колотая рана в переднем первом желудочке, которая, на мой взгляд, является результатом достойной похвалы по точности внутрисердечной инъекции доктора Шелтона.
Дэвид подумал, что целесообразно чуть улыбнуться и кивнуть головой, но потом спохватился, заметив, что на него никто не смотрит. Тем не менее он улыбнулся и кивнул.
– Отмечается сильно развитое сужение коронарных артерий, – говорил, не останавливаясь, патологоанатом, разрезая одновременно ткани, – хотя незаметны серьезные доказательства недавних нарушений, которые могли бы привести к инфаркту миокарда. – Интерпретация Маргарет Армстронг электрокардиограммы Шарлотты оказались безошибочной, отметил Дэвид. – Учтите, – добавил Хадави, – что присутствие острого инфаркта, отмеченного, скажем, менее, чем двадцать четыре часа назад, часто можно обнаружить только с помощью микроскопического исследования самой мышцы сердца, да и то только в том случае, если мы располагаем правильным срезом.
– Я хочу, чтобы меня известили как можно скорее после того, как будут изучены эти срезы, – приказал Хатнер больше, как показалось Дэвиду, из желания что-то сказать. Хадави бросил на него многозначительный взгляд, давая понять, что слышал его, и принялся за легкие. Немедленно его акций в глазах Дэвида взлетели на несколько пунктов. Оба легких почти наполовину спрессовались от тяжелой инфицированной жидкости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Вы должны все это учитывать всякий раз, читая такой диагноз, как "рак", "эмфизема" или "артериосклероз", в качестве причины смерти пациента. Эти болезни могли послужить причиной, приведшей к смерти, но что касается истинной причины смерти... это, мои друзья, остается тайной в подавляющем большинстве случаев...
Тайна. Дэвид в нерешительности остановился перед двумя дверями из матового стекла, на которых буквами из золотой фольги было написано: СЕКЦИОННЫЙ ЗАЛ. Бессонная ночь и хаотичное утро превратили его в злого и раздражительного человека. Перспектива аутопсии Шарлотты только усугубила его отвратительное настроение.
Хатнер был уже внутри. Кейп-Код находится всего в семидесяти милях, и за утро сюда можно добраться без особых проблем. Предпочтет ли он вернуться туда после вскрытия – это другой вопрос. Дэвид дал себе слово, что отправится к ненавистному зубному врачу (а отправляться к нему надо, сколько не тяни), если Хатнер предпочтет остаться в Бостоне и снова взять хирургию в свои руки, но потом подумал о том, чтобы переиграть пари и, по крайней мере, не чувствовать запаха новокаина и не слышать ужасного шума бормашины, если он проиграет в ближайшие два дня. В конце концов он решил, что в случае проигрыша отложит визит к стоматологу, черт его побрал, и мужественно встретит другие, более существенные несчастья.
Резкий запах формалина ударил ему в ноздри, когда он вошел в зал. Это была длинная комната, ярдов в двадцать пять от одного до другого конца. Высокие потолки и чрезмерно яркий флюоресцентный свет частично компенсировали тот факт, что в ней отсутствовали окна. Семь стальных секционных столов, каждый из которых был оснащен шлангом для воды и дренажной системой, располагались на одинаковом расстоянии друг от друга на линолеуме цвета слоновой кости. Кроме шланга, предназначавшегося для очистки органов во время вскрытия тела и последующей промывки стола, каждый пост имел собственную раковину, черную доску и подвесные весы. Большая красная цифра, от 1 до 7, выложенная на полу, являлась единственной отличительной особенностью каждого места. За исключением поста 4.
По обе стороны этого стола располагалось шесть рядов деревянных помостов, идентичных тем, которые используются в гимнастических залах. В определенное время эти помосты заполняют студенты, находящиеся на различных стадиях переживаний и ощущения странного очарования этого места. В другое время на местах для публики появятся группы стажеров в области патологии и хирургии, и каждый вытянет шею, чтобы не упустить ни одного жеста старшего хирурга, производящего вскрытие. Пост № 4 в прямом и переносном смысле был центром секционного зала Бостонской больницы.
Утром 3 октября в 8.15. на постах 1, 4 и 6 кипела работа; тело, покрытое простыней, покоилось на столе поста № 2. Уоллас Хатнер, скрестив руки на груди, стоял у поста № 4. Помосты были пусты, если не считать стажера, который должен был произвести вскрытие на столе 2, и трех студентов-медиков. Подойдя ближе, Дэвид увидел белое, как полотно, лицо Шарлотты с широко открытым ртом. Он закусил нижнюю губу, проглотил слюну и решил, что лучше сконцентрироваться на вскрытии. Он гораздо лучше переносил аутопсию, воспринимая ее как изучение отдельных органов тела. Чем ближе он позволял себе подходить к человеческому аспекту, тем более неприятной становилась ему эта процедура.
Ахмед Хадави, живой, темный и невысокого роста мужчина с непропорционально большими руками, сделал начальный разрез и погрузился по локоть в грудную полость, деловито занявшись отделением органов груди и брюшной полости от мест присоединения их к шее и стенкам брюшной полости. Работая, он только прищелкивал языком, не выражая никак свои эмоции. Периодически он наклонял голову и произносил ряд слов в управляемый педалью диктофон.
Хатнер холодно кивнул в ответ на приветствие Дэвида. Его поза и манера держать себя ничего общего не имели с мягким, внимательным, почти отечески сердечным врачом, который сидел рядом с Дэвидом в комнате хирургов каких-то тридцать шесть часов назад. Кивнув головой, он принялся и дальше следить за препарированием, тщательно избегая встречи взглядами. Дэвид беспомощно взглянул на мэтра хирургии. Затем, как неоднократно случалось в трудных ситуациях, им овладел мрачный юмор. Если Хатнер еще сильнее обхватит себя руками, подумал Дэвид, может быть, он рассыплется на мелкие кусочки, и я буду вести его практику до тех пор, пока его снова не склеят.
В этот момент он снова увидел лицо Шарлотты. "Прекрати, Шелтон!" – резко сказал он себе. – "Не смешно! Немедленно прекрати!" Мысленного приказания оказалось достаточно. Он переступил с ноги на ногу несколько раз, затем сел, целиком сконцентрировавшись на патологоанатоме.
– Итак, мы готовы сделать предварительные выводы, – произнес Хадави. Стажер сошел с помоста, чтобы лучше видеть, а Хатнер только сильнее сжал руки в то время, когда патологоанатом принялся детально описывать каждый орган Шарлотты по состоянию в момент смерти.
– Сердце, – начал он, – немного увеличено, и все полости расширены. Имеется небольшая колотая рана в переднем первом желудочке, которая, на мой взгляд, является результатом достойной похвалы по точности внутрисердечной инъекции доктора Шелтона.
Дэвид подумал, что целесообразно чуть улыбнуться и кивнуть головой, но потом спохватился, заметив, что на него никто не смотрит. Тем не менее он улыбнулся и кивнул.
– Отмечается сильно развитое сужение коронарных артерий, – говорил, не останавливаясь, патологоанатом, разрезая одновременно ткани, – хотя незаметны серьезные доказательства недавних нарушений, которые могли бы привести к инфаркту миокарда. – Интерпретация Маргарет Армстронг электрокардиограммы Шарлотты оказались безошибочной, отметил Дэвид. – Учтите, – добавил Хадави, – что присутствие острого инфаркта, отмеченного, скажем, менее, чем двадцать четыре часа назад, часто можно обнаружить только с помощью микроскопического исследования самой мышцы сердца, да и то только в том случае, если мы располагаем правильным срезом.
– Я хочу, чтобы меня известили как можно скорее после того, как будут изучены эти срезы, – приказал Хатнер больше, как показалось Дэвиду, из желания что-то сказать. Хадави бросил на него многозначительный взгляд, давая понять, что слышал его, и принялся за легкие. Немедленно его акций в глазах Дэвида взлетели на несколько пунктов. Оба легких почти наполовину спрессовались от тяжелой инфицированной жидкости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85