– Нет. На сегодня у меня все. Я иду домой.
Его удивил интерес и беспокойство в ее глазах. Хотя они были знакомы, но никогда долго не говорили наедине.
– Доктор Шелтон, я хочу, чтобы вы знали, как я огорчена вчерашним. – Она, поймал себя на мысли Дэвид, первый человек, который за целый день открыто что-то заявил ему о неприятном инциденте.
– Я тоже, – пробормотал он.
– У нас не было возможности узнать друг друга поближе, но я много слышала о вас от моих сестер... одни сплошные комплименты. – Дэвид натянуто улыбнулся. – Вам, должно быть, они давно надоели? Признайтесь? – спросила она. Дэвид снова улыбнулся, на этот раз более раскованно. Дельримпл уперлась массивной рукой в стену и продолжала. – Боюсь, эта новость будет для вас не такой уж приятной, но хочу заметить, что лейтенант Докерти вызывал меня этим утром. Ваше имя всплыло только раз, но мне показалось, что он не очень-то уверен в вашей виновности, несмотря на весь тот цирк, который устроил вчера вечером.
– Судя по тому, с чем я сегодня утром столкнулся, мисс Дельримпл, это тот случай, когда он оказался в абсолютном меньшинстве. Внезапно я ощутил себя лабораторной мышью, которой уже не вырваться на волю. В данный момент лейтенант Докерти в самом конце списка моих хороших знакомых и друзей.
– Думаю, что окажись я в вашем положении, то чувствовала бы себя не лучше, – сказала Дельримпл. Она замолчала, как бы стараясь подыскать слова, чтобы продолжить беседу, затем пожала плечами, бросив на прощание: – Всего хорошего, – удалилась.
Она сделала несколько шагов по холлу, когда Дэвид бросился за ней.
– Мисс Дельримпл, – закричал он. – Задержитесь на минутку, я прошу вас помочь мне. – Старшая медсестра остановилась, медленно, как шхуна, развернулась, и ожидающе улыбнулась, – Вчера вечером у вас была карта Шарлотты Томас, – сказал Дэвид. – Не могли бы вы мне передать ее на день? Я не знаю, чего в ней искать... а вдруг окажется, что я что-то упустил.
– Извините, доктор Шелтон, – с помрачневшим лицом сказала Дельримпл. – Карта, которая была у меня вчера, это второй экземпляр. Оригинал у лейтенанта, – она заколебалась, но потом решила продолжать. – Но теперь у меня нет даже второго экземпляра. – Дэвид вопросительно посмотрел на нее. Под его взглядом она почувствовала себя неуютно и, запинаясь, начала оправдываться. – Я... э... отдала его доктору... этим утром... Уолласу Хатнеру и мужу той женщины... и адвокату. Они пришли за ним, имея предписание суда. Очевидно, это было единственной уступкой со стороны лейтенанта.
У Дэвида похолодели руки, а по спине пробежали мурашки. Он почти не сомневался, зачем они это сделали: преступная небрежность врача. Другие разумные объяснения не приходили в голову. Ему вчинят иск на сумму в миллион долларов. Питер Томас подготавливает почву для решительных и быстрых действий против него. Дэвид содрогнулся. И в довершение всего Томас собирается привлечь его к суду, а в этом ему помогает его же главный хирург.
Дельримпл коснулась его плеча, хотела что-то сказать, но потом, видимо, передумала.
– Извините, доктор, – холодно произнесла она. – Я хотела бы вам помочь, но не могу.
Чтобы не вспылить, Дэвид крепко сжал губы и заспешил к выходу, бросив на ходу:
– Спасибо.
К тому времени, когда он прибыл домой, ярость буквально душила его. Не зная, как с ней справиться, он принялся ходить из угла в угол. Затем, подавленный чувством собственного бессилия, бросился на кровать и схватил телефон. Он позвонит доктору Армстронг, Докерти или даже Питеру Томасу. Кому угодно, лишь бы что-то делать. Но кому же звонить?.. Телефонная книга лежала на столике рядом. Он раскрыл ее и принялся судорожно перелистывать, почти не надеясь встретить там чье-то имя... безразлично чье.
Большинство страниц были не заполнены.
Попались, правда, имена его братьев – один жил в Калифорнии, другой в Чикаго. Живи они даже в соседнем доме, он не обратился бы к ним. После той аварии, после запоев и наркотиков и, наконец, последних событий в больнице они тихо и незаметно отстранились от него. Рождественские открытки да звонки через каждые полгода – вот все, что теперь их связывало.
Мелькнули еще фамилии коллег по Белому мемориалу. Время от времени за последние восемь лет они даже приглашали его на вечера встречи. Его звали, с ним было весело... до определенного момента. Но после того, как он пытался изливать душу кому-нибудь из приглашавших, его стали звать все реже и реже. От этих ребят будет мало толку.
В жизни любого врача, разбитой на учебу в колледже и университете, а также на интернатуру и стажировку, и в которой к тому же должны найти место жена с детьми, надежных друзей, как правило, не встретишь. Для Дэвида поддержание тесных дружеских связей было просто невозможно.
Одиночество становилось нестерпимым. Не к кому обратиться за помощью. Не к кому, исключая Лорен, но она за пятьсот миль от него, скорее всего, с этим своим конгрессменом и ... Стоп! Есть одинчеловек. Его зовут Розетти. В течение десяти лет, всякий раз, когда ему было плохо или требовался совет, выручал Джой Розетти. Джой и Терри тоже. За месяцы знакомства с Лорен, он с ними почти не виделся, но Джой из тех, кому на это наплевать.
Взволнованный, Дэвид отыскал номер бара Джоя на Норт-сайд и позвонил. Даже если Розетти ничего не посоветует, что сомнительно, поскольку он мог дать совет в любом деле, то уж наверное поддержит, рассказав парочку новых анекдотов. В предвкушении предстоящего разговора настроение у Дэвида заметно повысилось.
Однако резкий и глухой голос в баре информировал Дэвида, что мистера Розетти нет на месте. От хорошего настроения тут же не осталось и следа.
– Это говорит доктор Шелтон. Доктор Шелтон, – проговорил Дэвид, делая упор на слове "доктор"; так он разговаривал всегда, когда нужно было заказать обед в ресторане, номер в гостинице или поскорее отделаться от телефонистки, сидящей на коммутаторе в незнакомой больнице. – Я близкий друг мистера Розетти. Не могли бы вы сказать, когда он вернется или где найти его?
Голос в трубке, даже не прикрыв ее, кому-то прокричал.
– Эй, какой-то доктор на проводе. Говорит, что друг мистера Розетти. Я могу сказать ему, где он?
Вскоре в трубке послышалось.
– Э... сэр, мистер Розетти с женой отправились в свой дом на северном побережье. Вернутся завтра поздно вечером.
Дэвид успел услышать, как тот же голос спросил:
– Что передать? – но он уже положил трубку. Не прошло и минуты, как тишина и бездействие стали невыносимыми. Только от отчаяния он решился на звонок Уолласу Хатнеру. Когда раздались долгие гудки, ему нестерпимо захотелось нажать на рычаг, но он только сильнее прижал трубку к уху. Когда Хатнер поднял трубку, ухо Дэвида сделалось белым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85