– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы все пришли, – начал Докерти. – Вы должны поверить мне, что сегодняшнее расследование, о котором я просил, чаще можно увидеть на телеэкране или прочитать у Агаты Кристи, чем встретить в практической работе полиции. Однако мне как можно скорее хотелось бы продвинуться вперед по делу Шарлотты Томас, делу, к которому все из вас в той или иной мере причастны. Театральность никогда не была, так сказать, моим стилем, но собрание вроде этого мне кажется наиболее эффективным способом получения предварительных сведений, с одновременной информацией о них всех заинтересованных сторон. В ближайшие дни я буду допрашивать кое-кого из вас отдельно. – Он взглянул на Маргарет Армстронг, которая кивком головы приветствовала его вступительную речь. Затем, привычным жестом отбросив назад упавшие на лоб волосы, Доккерти вызвал Ахмеда Хадави и предложил ему сесть на стул, стоящий под углом к дубовому столу, таким образом, чтобы патологоанатом мог глядеть на него, не поворачиваясь спиной к аудитории.
– Доктор Хадави, не расскажете ли вы нам о своей причастности к делу Шарлотты Томас? – спросил Докерти.
Хадави разложил перед собой листки бумаги и ответил.
– Третьего октября я совершил вскрытие трупа женщины, о которой идет речь. Микроскопическое исследование показало, что у нее имелся глубокий пролежень под крестцом, достаточно развитое сужение венозной артерии и обширная пневмония. Мое первое впечатление заключалось в том, что она умерла от внезапной остановки сердца, вызванной инфекциями и общим ослаблением организма после двух операций.
– Доктор Хадави, вы и теперь так считаете? – спросил Докерти.
– Нет, не считаю. Лечащие врачи больной, доктор Уоллас Хатнер и доктор Дэвид Шелтон, присутствовали на вскрытии. Они запросили детальный химический анализ состава ее крови.
– Просветите меня на этот счет, доктор Хадави, – продолжал Докерти. – Разве вы не делаете такие анализы регулярно в отношении каждого... э... больного?
Хадави сардонически улыбнулся и, положив руку на стол, сказал:
– Хотелось бы. К сожалению, расходы по аутопсии должно нести наше заведение, и химический анализ вряд ли можно было бы назвать недорогим, учитывая сложную обработку тканей, писанину и всякое такое. Конечно, мы никогда преднамеренно не упустим из виду важный срез ткани или критический тест, однако мы, в нашем отделении патологии, тем не менее всегда должны соизмерять наш пыл с оценкой, которая позволила бы нам остаться в пределах нашего бюджета. – Он замолчал и враждебно уставился на Эдварда Липтона Ш.
– Пожалуйста, продолжайте, – попросил Докерти, черкнув несколько слов в блокноте, лежавшем перед ним.
– Из многочисленных химических анализов, – сказал Хадави, сверившись со своими записями, – два имели ненормально высокие уровни. Во-первых, калий составлял семь и четыре, тогда как верхняя предельная норма – пять и ноль. Во-вторых, уровень морфина в ее крови намного превышал тот уровень, который отмечается у больного, когда он принимает обычные дозы сернокислого морфина от боли.
– Доктор Хадави, не могли бы вы высказать нам свое мнение по поводу этих результатов? – в голосе Докерти не слышалось даже малейшего намека на напряжение.
– Видите ли... мое мнение по поводу повышенного содержания калия, – и, пожалуйста, учтите, что это всего лишь предположение, – заключается в том, что он искусственно завышен... – как результат процессов, происшедших в тканях сразу же после остановки сердца. Что касается высокого морфина, то это совершенно другая история. Вне всякого сомнения, его уровень, определенный в крови этой женщины, оказался критически высоким, что могло легко, хотя и необязательно, привести к прекращению дыхания и, в конечном счете, к смерти.
Докерти рассеянно провел рукой по волосам и, помолчав, сказал:
– Доктор, вы даете понять, что смерть была вызвана повышенной дозировкой морфина? – Хадави кивнул. – Скажите, вы считаете такую завышенную дозу случайной?
Хадави вздохнул, взглянул на детектива, затем покачал головой.
– Нет, – произнес он. – Нет, я так не считаю.
По амфитеатру пробежал легкий шум. Выждав, когда воцарится напряженное молчание, Докерти констатировал.
– Итак, леди и джентльмены, смерть Шарлотты Томас превращается в убийство. И именно по этой причине мы и собрались здесь. – Снова гробовое молчание. На этот раз Хадави беспокойно заерзал на своем месте, желая поскорее покончить с допросом.
– Благодарю вас за помощь, доктор, – сказал ему Докерти. – Когда Хадави поднялся, намереваясь идти, детектив добавил: – О, вот еще что... Вы сказали, что химические тесты были затребованы врачами миссис Томас... – он бросил взгляд на свои записи... – доктором Хатнером и доктором Шелтоном. Вы не помните, кто именно из них просил провести эти тесты?
Темные глаза Хадави сузились. Всматриваясь в лицо детектива, он пытался прочесть на нем, какой скрытый смысл он вкладывает в свой вопрос. Затем, недоуменно пожав плечами, сказал:
– Как мне помнится, доктор Шелтон интересовался содержанием калия. Остальные тесты заказывал доктор Хатнер.
Докерти кивком головы отправил патологоанатома на место, одновременно тихо проговорив.
– Спасибо. – После этого он обвел взглядом зал и, не глядя в сторону Дэвида, сказал:
– Доктор Шелтон?
Ховард Ким протянул свою ручищу и ободряюще хлопнул Дэвида по спине, когда тот прошел мимо гиганта, направляясь к проходу. Дэвид, конечно, слышал об анормальных анализах крови; до него даже докатились слухи, распространявшиеся со скоростью огня по больнице о том, что проводится полицейское расследование. Хотя доктор Армстронг не сказала ему, что он будет вызван для дачи показаний, Дэвид ничуть не удивился, когда детектив назвал его фамилию.
Докерти улыбнулся, крепко пожал ему руку и, указав на место, освобожденное Хадави, принялся монотонным голосом расспрашивать о событиях, предшествовавших остановке сердца у Шарлотты Томас. Постепенно речь Дэвида потекла связно и плавно. Докерти умел разговорить людей. Вскоре Дэвид давал показания взъерошенному лейтенанту совершенно непринужденно, как если бы они сидели в баре. Затем, не меняя тона разговора, Докерти сказал:
– Как я понял, доктор Шелтон, незадолго до того, как вы обнаружили отсутствие пульса и дыхания у миссис Томас, у вас произошел разговор о ней и о серьезно больных пациентах вообще с доктором Армстронг и с сестрами, а именно... – он посмотрел на записи... – сестрами Эджерли, Гоулд и Билл. Не могли бы вы передать нам содержание этого разговора?
Прошло пять секунд, десять, пятнадцать... Дэвид словно онемел. Этот вопрос никак не вписывался в схему допроса. В нем не было смысла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85