Но 20 июля 1926-го года после выступления на пленуме ЦК "железный Феликс" скончался от инфаркта. Такой поворот событий похоронил планы начальника Спецотдела и его друга Александра Барченко. И хотя место главы ОГПУ занял мягкий и вполне нейтральный Менжинский, истинную власть узурпировали зампреды. А они уже поклялись, что ни под каким видом не выпустят экспедицию Барченко из страны.
После некоторых размышлений Бокий сообщил Барченко, что, по всей видимости, теперь от их идеи действительно придётся отказаться. Но в утешение он смог бы профинансировать любую экспедицию ученого в переделах СССР.
Первая экспедиция, организованная Барченко "в пределах СССР" и состоявшаяся в 1927-ом году, была посвящена изучению пещер Крыма. Что искал там Александр Васильевич, остаётся загадкой. Возможно, проходы к подземным городам "древних мудрецов" или даже к самой Шамбале [4, 25].
Вторая экспедиция — Алтайская — состоялась в летом 1929-го года. Внимание Барченко на этот раз привлекли секретные трассы, которыми, по словам патриарха голбешников Никитина, пользовался он и его монахи во время путешествий к мистической территории. Помимо общих сведений о тайной "тропе голбешников" Барченко успел познакомиться с несколькими местными алтайскими колдунами. Они поразили его своими "магическими возможностями, связанными с воздействиями на погоду и практикой гипнотических состояний". По возвращении в Москву он рассказал о своих наблюдениях и находках членам «Единого Трудового Братства»: Бокию и Москвину. С их ведома и при поддержке он выехал для встречи с членами ленинградского отделения ЕТБ [4, 62, 63].
В Ленинграде с ним произошло экстраординарное событие. На квартиру к члену Братства, астрофизику Кондиайну, у которого остановился Александр Васильевич, неожиданно явилась давно знакомая нам троица чекистов: Рикс, Отто и прибывший из столицы Блюмкин. Последний был в состоянии бешенства. Он кричал Барченко, что учёный не имеет права разъезжать по стране и предпринимать экспедиции на восток, без его, Блюмкина, санкции, что тот должен всецело и полностью подчиняться его контролю в своей исследовательской работе, иначе он пустит его "в мясорубку".
— И помни, — истерично орал Блюмкин, — нам ничего не стоит уничтожить тебя. И если ты рассчитываешь на покровительство Бокия — то зря. И он и Агранов уже в наших руках. Благодаря тому, что мы знаем об их связях с масонами с дореволюционных времен мы имеем силу воздействовать на них. Потому что если эта информация всплывёт где-то наверху — им конец [62, 63].
Однако угрозы Блюмкина были пусты. Под ним самим горела земля. Через несколько месяцев он будет по приказу Ягоды арестован и расстрелян.
1.5. «Чёрная Книга»,
или Разгром Единого Трудового Братства
Потом были 30-е годы. С упрочением власти Сталина всё более менялась внутренняя и внешняя политика советского государства. Прогремели и отозвались визгом шин "чёрных воронков" по мостовым первые публичные процессы над лидерами оппозиции. Смерть — не старуха с косой, а молоденькие офицеры с голубыми фуражками и в до блеска начищенных сапогах — поджидала всех, чьи идеи так или иначе не укладывались в концепцию новой (и откровенно имперской) государственности.
Первым из членов «Единого Трудового Братства» лёг под плаху репрессий Яков Блюмкин. Впрочем, его казнь не была связана с оккультным отделом ОГПУ. Можно сказать, что Блюмкин пострадал из-за "собственной глупости".
Начиная с 1928-го года Яков Блюмкин возглавлял резидентуру в Константинополе, действующую под прикрытием магазина, торгующего старинными еврейскими книгами. Книги для этой "лавочки" чекисты собирали по всей России; не гнушались и экспроприациями, и вымогательством, и изъятиями из фонда Публичных библиотек. Работой Блюмкина в Иностранном отделе ОГПУ были довольны, но он допустил ошибку, стоившую ему жизни: 16 апреля 1929-го года он встречается с кумиром своей молодости — Львом Давыдовичем Троцким. Тот был только что выслан из страны и ещё кипел желанием вернуться и сместить Сталина с поста генсека. Блюмкин и Троцкий проговорили несколько часов, и Блюмкин как террорист с большим стажем дал Льву Давыдовичу несколько ценных советов по организации подпольной работы. Кроме того, он согласился доставить несколько писем Троцкого в СССР [16].
И всё бы ничего, но только, прибыв в Москву, Блюмкин не сумел сдержаться и открыл свою тайну нескольким близким друзьям. Почти сразу после этого он был арестован и препровождён в комендатуру ОГПУ. Суд был скорым. Несмотря на то, что Трилиссер возражал против крайней меры наказания, Ягода, получивший соответствующие указания сверху, настоял на своём. 3 ноября 1929-го года Яков Григорьевич Блюмкин, террорист, резидент и мистик, был расстрелян. Рассказывают, что в самый последний момент своей жизни он пел пролетарский гимн:
Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Разгром непосредственно ЕТБ начался гораздо позже — летом 1937-го года. 7 июня начальник сводного отдела Четвертого Управления при НКВД (до 1934-го года Спецотдел при ОГПУ) Глеб Бокий был вызван к наркому внутренних дел Николаю Ежову. Шеф потребовал от него компрометирующие материалы на некоторых членов ЦК и высокопоставленных коммунистов, которые Бокий собирал с 1921-го года по личному распоряжению Ленина (так называемая «Чёрная Книга»). При этом Ежов продемонстрировал Бокию, что это не его собственная инициатива. Он заявил буквально следующее:
— Это приказ товарища Сталина!
Бокий на это вспылил:
— А что мне Сталин?! Меня Ленин на это место поставил!.
Эти слова стоили ему очень дорого — домой он уже не вернулся [62].
Вслед за Бокием сотрудники НКВД арестовали и других членов «Единого Трудового Братства»: Александра Барченко, Ивана Москвина, Евгения Гопиуса, Фёдора Эйхманса. Все они были расстреляны.
Материалы исследований Барченко длительное время хранились в кабинете Бокия (в том числе — диссертация Александра Васильевича под названием «Введение в методику экспериментальных воздействий объёмного энергополя»). Однако незадолго до арестов, проведённых летом 1937-го среди сотрудников Спецотдела, Евгений Гопиус вывез к себе на квартиру ящики, в которых находились папки из лаборатории нейроэнергетики. Но и он не избежал расстрела, а документы пропали после того, как в доме Гопиуса был проведён обыск.
Как и любое "политическое" дело конца 30-х годов, дело Братства было пухлым и изобиловало совершенно фантастическими деталями. Каким образом выбивались из подследственных эти детали мы знаем. Так, например, Глеб Бокий на допросе показал, что «...конкретного плана совершения теракта у нас не было. Возможность совершения последнего по крайней мере лично мной, связывалась с теми исследователями, которые вёл наводивший нас на мысль о терроре Барченко в области производства взрывов на расстоянии при разложении атома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
После некоторых размышлений Бокий сообщил Барченко, что, по всей видимости, теперь от их идеи действительно придётся отказаться. Но в утешение он смог бы профинансировать любую экспедицию ученого в переделах СССР.
Первая экспедиция, организованная Барченко "в пределах СССР" и состоявшаяся в 1927-ом году, была посвящена изучению пещер Крыма. Что искал там Александр Васильевич, остаётся загадкой. Возможно, проходы к подземным городам "древних мудрецов" или даже к самой Шамбале [4, 25].
Вторая экспедиция — Алтайская — состоялась в летом 1929-го года. Внимание Барченко на этот раз привлекли секретные трассы, которыми, по словам патриарха голбешников Никитина, пользовался он и его монахи во время путешествий к мистической территории. Помимо общих сведений о тайной "тропе голбешников" Барченко успел познакомиться с несколькими местными алтайскими колдунами. Они поразили его своими "магическими возможностями, связанными с воздействиями на погоду и практикой гипнотических состояний". По возвращении в Москву он рассказал о своих наблюдениях и находках членам «Единого Трудового Братства»: Бокию и Москвину. С их ведома и при поддержке он выехал для встречи с членами ленинградского отделения ЕТБ [4, 62, 63].
В Ленинграде с ним произошло экстраординарное событие. На квартиру к члену Братства, астрофизику Кондиайну, у которого остановился Александр Васильевич, неожиданно явилась давно знакомая нам троица чекистов: Рикс, Отто и прибывший из столицы Блюмкин. Последний был в состоянии бешенства. Он кричал Барченко, что учёный не имеет права разъезжать по стране и предпринимать экспедиции на восток, без его, Блюмкина, санкции, что тот должен всецело и полностью подчиняться его контролю в своей исследовательской работе, иначе он пустит его "в мясорубку".
— И помни, — истерично орал Блюмкин, — нам ничего не стоит уничтожить тебя. И если ты рассчитываешь на покровительство Бокия — то зря. И он и Агранов уже в наших руках. Благодаря тому, что мы знаем об их связях с масонами с дореволюционных времен мы имеем силу воздействовать на них. Потому что если эта информация всплывёт где-то наверху — им конец [62, 63].
Однако угрозы Блюмкина были пусты. Под ним самим горела земля. Через несколько месяцев он будет по приказу Ягоды арестован и расстрелян.
1.5. «Чёрная Книга»,
или Разгром Единого Трудового Братства
Потом были 30-е годы. С упрочением власти Сталина всё более менялась внутренняя и внешняя политика советского государства. Прогремели и отозвались визгом шин "чёрных воронков" по мостовым первые публичные процессы над лидерами оппозиции. Смерть — не старуха с косой, а молоденькие офицеры с голубыми фуражками и в до блеска начищенных сапогах — поджидала всех, чьи идеи так или иначе не укладывались в концепцию новой (и откровенно имперской) государственности.
Первым из членов «Единого Трудового Братства» лёг под плаху репрессий Яков Блюмкин. Впрочем, его казнь не была связана с оккультным отделом ОГПУ. Можно сказать, что Блюмкин пострадал из-за "собственной глупости".
Начиная с 1928-го года Яков Блюмкин возглавлял резидентуру в Константинополе, действующую под прикрытием магазина, торгующего старинными еврейскими книгами. Книги для этой "лавочки" чекисты собирали по всей России; не гнушались и экспроприациями, и вымогательством, и изъятиями из фонда Публичных библиотек. Работой Блюмкина в Иностранном отделе ОГПУ были довольны, но он допустил ошибку, стоившую ему жизни: 16 апреля 1929-го года он встречается с кумиром своей молодости — Львом Давыдовичем Троцким. Тот был только что выслан из страны и ещё кипел желанием вернуться и сместить Сталина с поста генсека. Блюмкин и Троцкий проговорили несколько часов, и Блюмкин как террорист с большим стажем дал Льву Давыдовичу несколько ценных советов по организации подпольной работы. Кроме того, он согласился доставить несколько писем Троцкого в СССР [16].
И всё бы ничего, но только, прибыв в Москву, Блюмкин не сумел сдержаться и открыл свою тайну нескольким близким друзьям. Почти сразу после этого он был арестован и препровождён в комендатуру ОГПУ. Суд был скорым. Несмотря на то, что Трилиссер возражал против крайней меры наказания, Ягода, получивший соответствующие указания сверху, настоял на своём. 3 ноября 1929-го года Яков Григорьевич Блюмкин, террорист, резидент и мистик, был расстрелян. Рассказывают, что в самый последний момент своей жизни он пел пролетарский гимн:
Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Разгром непосредственно ЕТБ начался гораздо позже — летом 1937-го года. 7 июня начальник сводного отдела Четвертого Управления при НКВД (до 1934-го года Спецотдел при ОГПУ) Глеб Бокий был вызван к наркому внутренних дел Николаю Ежову. Шеф потребовал от него компрометирующие материалы на некоторых членов ЦК и высокопоставленных коммунистов, которые Бокий собирал с 1921-го года по личному распоряжению Ленина (так называемая «Чёрная Книга»). При этом Ежов продемонстрировал Бокию, что это не его собственная инициатива. Он заявил буквально следующее:
— Это приказ товарища Сталина!
Бокий на это вспылил:
— А что мне Сталин?! Меня Ленин на это место поставил!.
Эти слова стоили ему очень дорого — домой он уже не вернулся [62].
Вслед за Бокием сотрудники НКВД арестовали и других членов «Единого Трудового Братства»: Александра Барченко, Ивана Москвина, Евгения Гопиуса, Фёдора Эйхманса. Все они были расстреляны.
Материалы исследований Барченко длительное время хранились в кабинете Бокия (в том числе — диссертация Александра Васильевича под названием «Введение в методику экспериментальных воздействий объёмного энергополя»). Однако незадолго до арестов, проведённых летом 1937-го среди сотрудников Спецотдела, Евгений Гопиус вывез к себе на квартиру ящики, в которых находились папки из лаборатории нейроэнергетики. Но и он не избежал расстрела, а документы пропали после того, как в доме Гопиуса был проведён обыск.
Как и любое "политическое" дело конца 30-х годов, дело Братства было пухлым и изобиловало совершенно фантастическими деталями. Каким образом выбивались из подследственных эти детали мы знаем. Так, например, Глеб Бокий на допросе показал, что «...конкретного плана совершения теракта у нас не было. Возможность совершения последнего по крайней мере лично мной, связывалась с теми исследователями, которые вёл наводивший нас на мысль о терроре Барченко в области производства взрывов на расстоянии при разложении атома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62