впереди в окружении стражи
присужденные к измождению плоти, затем инквизиторы, королевский двор,
следом толпы черного люда. Шествие медленно тянулось по извилистой Садовой
улице, мимо монастыря кармелиток к Пуэрто дель Соль - воротам Солнца.
Справа от Везалия, уставив взгляд в землю, брел Руис де Виллегас -
придворный поэт. Как и Андрей он был завещан Филиппу Карлом. Губы
Виллегаса беззвучно шевелились, должно быть, он выискивал рифмы для новой
поэмы или подбирал изящное сравнение среди немногих, что не могли навлечь
гнев духовных отцов напоминанием о языческих верованиях. Что делать, новый
король не любит свободных искусств.
Везалий приподнялся на носки, стараясь увидеть через головы идущих
невысокую фигуру Филиппа. Странно, неужели короля нет? Мелькает лиловая
мантия Фернандо Вальдеса, великого инквизитора, рядом возвышается герцог
Альба - его длинная голова покоится на тарелке плоенного жабо словно
отделенная от туловища и подготовленная к показательному препарированию. А
между Вальдесом и Альбой никого нет, ни короля, ни его пятнадцатилетней
супруги!
Толедо окружен зубчатой, еще маврами выстроенной стеной. Ворота
Солнца, высокие и узкие, среди арабесок прячутся бойницы. Арабские мастера
прежде всего заботились о том, чтобы выстроить сильное укрепление, а не
удобный вход в город. Ворота не могли пропустить сразу всех, у арки возник
затор.
Везалий стоял, терпеливо ожидая, когда освободится проход. Чья-то
рука коснулась его плеча.
- Домине, - услышал Везалий, - его католическое величество повелел
вам немедленно прибыть в Альказар.
Везалий облегченно вздохнул и расталкивая толпу, двинулся за пажом.
Заболела королева.
Везалия провели в верхние покои, отведенные Елизавете Валуа -
Изабелле, как переиначили ее имя испанцы. Больная жаловалась на слабость и
ломоту в костях, у нее был легкий жар, глаза лихорадочно блестели, лицо
покраснело и обветрилось.
Филипп, сидевший в кресле у стены, молча наблюдал за Везалием, потом
сказал:
- Королева немного переутомилась. В столь нежном возрасте непросто
выдержать длинное, хотя и благочестивое действо.
- Ваше величество, - серьезно сказал Везалий, - осмелюсь ради блага
ваших подданных, просить вас покинуть покои больной. У королевы оспа.
- Оспа?.. - протянул Филипп. - А где же гнойнички? Мне кажется,
легкая простуда...
Везалий осторожно повернул руку больной и провел пальцем по
внутренней стороне предплечья. Появилась белая полоса, на которой, прежде
чем она исчезла, обозначились красные точки.
- Это не пустулы, это сыпь, - сказал Везалий, - пустулы возникнут
позже.
- Хорошо, доктор, - покорно сказал Филипп и вышел, прикрыв за собой
дверь.
Болезнь Изабеллы, захваченная в самом начале, не угрожала жизни юной
королевы. Но больше чем жизнь королеву и всех окружающих волновало другое:
сохранит ли она красоту? Сколько политических планов, связанных с домами
Габсбургов и Валуа грозило погибнуть, если Изабелла останется рябой!
Сильнее всех беспокоило состояние дочери Екатерину Медичи. Один за другим
скакали из Парижа Курьеры, французский посланник дважды на дню заезжал к
Везалию справиться о здоровье госпожи.
Везалий спал с лица и почернел от бессонницы. Он выходил из верхних
покоев Альказара только чтобы объяснить поварам, как лучше готовить
питательную кашицу или отчитать аптекаря за дурно просеянную туцию для
присыпок. От нескольких рябин на лице больной зависело его благополучие и
самая жизнь.
По счастью лучшим союзником Везалия оказалась дочь Марии медичи. Ее
будущая власть, влияние и свобода тоже зависели от того, сколь полно
очистится лицо. Даже в минуты бреда королева не пыталась раздирать
свербящие нарывы, ни разу двум монахиням, дежурившим у постели, не
пришлось хватать ее за руки.
Занятый компрессами, примочками и пудрами Везалий сумел забыть о
мучительных представлениях аутодафе и вообще о святой инквизиции. Но она
решительно напомнила о себе.
У королевы случился повторный приступ горячки, какой часто бывает при
подсыхании пустул. Она металась на кровати, укрытая красными одеялами, и
жалобно бормотала по-французски:
- Огонь! Уберите огонь!
К этому времени Везалий был спокоен и за жизнь, и за нежность кожи
родовитой пациентки, и потому просто сидел, слушал бред больной и думал. А
ведь немалую роль в болезни Изабеллы сыграло зрелище, которым попотчевал
ее любящий супруг. Неужели произошедшее ничему не научит его?
Взгляд Везалия упал за окно. Там был видел город, зажатый стенами, и
Арабское предместье на севере, откуда с кемадеро лениво поднимался столб
густого черного дыма.
- Больно! - всхлипывала Изабелла. - Уберите огонь!
- Закройте окно! - вне себя выкрикнул Везалий, но, перехватив взгляд
одной из монахинь, добавил сникшим голосом: - Королеве может повредить
чересчур яркий свет.
* * *
Рохелио де Касалья умер вследствие многих ран, понесенных на службе у
католических величеств в продолжении более чем трех десятков лет. Андрей
до последнего часа находился у постели больного и уступил место лишь
священнику, пришедшему с последним напутствием.
А вечером того же дня домой к Везалию явился секретарь герцога
Мендозы, в войсках которого служил покойный. Герцог желал знать, отчего
умер де Касалья.
Везалий высказал свои предположения, но посланный остался недоволен.
Герцогу нужны не догадки, а точно установленная причина.
- Верную причину может указать лишь вскрытие тела, - с досадой сказал
Везалий и отвернулся.
- Я доложу о вашей просьбе его сиятельству, - ответил секретарь. -
Смею думать, что она исполнима, особенно если вы сопроводите работу
приличными случаю пояснениями для кавалеров его величества.
Я ни о чем не просил, - хотел сказать Везалий, но слова завязли в
горле.
Ночь он провел без сна. Неужели ему доведется еще хотя бы раз
провести секцию? И где? В страшной Испании! Шесть лет, проведенные в
Толедо и Мадриде казались Везалию сущим адом. Правда, в ад попадают после
смерти, но Везалий и считал себя мертвым. По Аристотелю, рука, отделенная
от тела - лишь по названию рука. То же можно сказать и об анатоме,
оставившем анатомирование.
Давно уже Везалий не задумывал новых сочинений, все реже писал
немногим оставшимся друзьям. Новости приходили к нему редко и с большим
опозданием, книги чаще всего не доходили вообще. Везти книги в Испанию -
чистое безумие, здесь, кроме утвержденного папой индекса запрещенных книг,
действует особый индекс инквизиции, а сверх того, всякий епископ вправе
составить собственный список недозволенных сочинений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
присужденные к измождению плоти, затем инквизиторы, королевский двор,
следом толпы черного люда. Шествие медленно тянулось по извилистой Садовой
улице, мимо монастыря кармелиток к Пуэрто дель Соль - воротам Солнца.
Справа от Везалия, уставив взгляд в землю, брел Руис де Виллегас -
придворный поэт. Как и Андрей он был завещан Филиппу Карлом. Губы
Виллегаса беззвучно шевелились, должно быть, он выискивал рифмы для новой
поэмы или подбирал изящное сравнение среди немногих, что не могли навлечь
гнев духовных отцов напоминанием о языческих верованиях. Что делать, новый
король не любит свободных искусств.
Везалий приподнялся на носки, стараясь увидеть через головы идущих
невысокую фигуру Филиппа. Странно, неужели короля нет? Мелькает лиловая
мантия Фернандо Вальдеса, великого инквизитора, рядом возвышается герцог
Альба - его длинная голова покоится на тарелке плоенного жабо словно
отделенная от туловища и подготовленная к показательному препарированию. А
между Вальдесом и Альбой никого нет, ни короля, ни его пятнадцатилетней
супруги!
Толедо окружен зубчатой, еще маврами выстроенной стеной. Ворота
Солнца, высокие и узкие, среди арабесок прячутся бойницы. Арабские мастера
прежде всего заботились о том, чтобы выстроить сильное укрепление, а не
удобный вход в город. Ворота не могли пропустить сразу всех, у арки возник
затор.
Везалий стоял, терпеливо ожидая, когда освободится проход. Чья-то
рука коснулась его плеча.
- Домине, - услышал Везалий, - его католическое величество повелел
вам немедленно прибыть в Альказар.
Везалий облегченно вздохнул и расталкивая толпу, двинулся за пажом.
Заболела королева.
Везалия провели в верхние покои, отведенные Елизавете Валуа -
Изабелле, как переиначили ее имя испанцы. Больная жаловалась на слабость и
ломоту в костях, у нее был легкий жар, глаза лихорадочно блестели, лицо
покраснело и обветрилось.
Филипп, сидевший в кресле у стены, молча наблюдал за Везалием, потом
сказал:
- Королева немного переутомилась. В столь нежном возрасте непросто
выдержать длинное, хотя и благочестивое действо.
- Ваше величество, - серьезно сказал Везалий, - осмелюсь ради блага
ваших подданных, просить вас покинуть покои больной. У королевы оспа.
- Оспа?.. - протянул Филипп. - А где же гнойнички? Мне кажется,
легкая простуда...
Везалий осторожно повернул руку больной и провел пальцем по
внутренней стороне предплечья. Появилась белая полоса, на которой, прежде
чем она исчезла, обозначились красные точки.
- Это не пустулы, это сыпь, - сказал Везалий, - пустулы возникнут
позже.
- Хорошо, доктор, - покорно сказал Филипп и вышел, прикрыв за собой
дверь.
Болезнь Изабеллы, захваченная в самом начале, не угрожала жизни юной
королевы. Но больше чем жизнь королеву и всех окружающих волновало другое:
сохранит ли она красоту? Сколько политических планов, связанных с домами
Габсбургов и Валуа грозило погибнуть, если Изабелла останется рябой!
Сильнее всех беспокоило состояние дочери Екатерину Медичи. Один за другим
скакали из Парижа Курьеры, французский посланник дважды на дню заезжал к
Везалию справиться о здоровье госпожи.
Везалий спал с лица и почернел от бессонницы. Он выходил из верхних
покоев Альказара только чтобы объяснить поварам, как лучше готовить
питательную кашицу или отчитать аптекаря за дурно просеянную туцию для
присыпок. От нескольких рябин на лице больной зависело его благополучие и
самая жизнь.
По счастью лучшим союзником Везалия оказалась дочь Марии медичи. Ее
будущая власть, влияние и свобода тоже зависели от того, сколь полно
очистится лицо. Даже в минуты бреда королева не пыталась раздирать
свербящие нарывы, ни разу двум монахиням, дежурившим у постели, не
пришлось хватать ее за руки.
Занятый компрессами, примочками и пудрами Везалий сумел забыть о
мучительных представлениях аутодафе и вообще о святой инквизиции. Но она
решительно напомнила о себе.
У королевы случился повторный приступ горячки, какой часто бывает при
подсыхании пустул. Она металась на кровати, укрытая красными одеялами, и
жалобно бормотала по-французски:
- Огонь! Уберите огонь!
К этому времени Везалий был спокоен и за жизнь, и за нежность кожи
родовитой пациентки, и потому просто сидел, слушал бред больной и думал. А
ведь немалую роль в болезни Изабеллы сыграло зрелище, которым попотчевал
ее любящий супруг. Неужели произошедшее ничему не научит его?
Взгляд Везалия упал за окно. Там был видел город, зажатый стенами, и
Арабское предместье на севере, откуда с кемадеро лениво поднимался столб
густого черного дыма.
- Больно! - всхлипывала Изабелла. - Уберите огонь!
- Закройте окно! - вне себя выкрикнул Везалий, но, перехватив взгляд
одной из монахинь, добавил сникшим голосом: - Королеве может повредить
чересчур яркий свет.
* * *
Рохелио де Касалья умер вследствие многих ран, понесенных на службе у
католических величеств в продолжении более чем трех десятков лет. Андрей
до последнего часа находился у постели больного и уступил место лишь
священнику, пришедшему с последним напутствием.
А вечером того же дня домой к Везалию явился секретарь герцога
Мендозы, в войсках которого служил покойный. Герцог желал знать, отчего
умер де Касалья.
Везалий высказал свои предположения, но посланный остался недоволен.
Герцогу нужны не догадки, а точно установленная причина.
- Верную причину может указать лишь вскрытие тела, - с досадой сказал
Везалий и отвернулся.
- Я доложу о вашей просьбе его сиятельству, - ответил секретарь. -
Смею думать, что она исполнима, особенно если вы сопроводите работу
приличными случаю пояснениями для кавалеров его величества.
Я ни о чем не просил, - хотел сказать Везалий, но слова завязли в
горле.
Ночь он провел без сна. Неужели ему доведется еще хотя бы раз
провести секцию? И где? В страшной Испании! Шесть лет, проведенные в
Толедо и Мадриде казались Везалию сущим адом. Правда, в ад попадают после
смерти, но Везалий и считал себя мертвым. По Аристотелю, рука, отделенная
от тела - лишь по названию рука. То же можно сказать и об анатоме,
оставившем анатомирование.
Давно уже Везалий не задумывал новых сочинений, все реже писал
немногим оставшимся друзьям. Новости приходили к нему редко и с большим
опозданием, книги чаще всего не доходили вообще. Везти книги в Испанию -
чистое безумие, здесь, кроме утвержденного папой индекса запрещенных книг,
действует особый индекс инквизиции, а сверх того, всякий епископ вправе
составить собственный список недозволенных сочинений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31