Теперь,
когда ты там, где нет места ложному, ты знаешь это. Знаешь и то, что сам
тоже много виноват передо мной.
Еще из Мадрида Везалий послал письма в Венецию. Одно Фаллопию, с
благодарностью за присланные "Анатомические наблюдения", другое - Тиеполо
- венецианскому посланнику при испанском дворе, через которого Андрей все
годы поддерживал связь с остальным миром. Во втором письме он просил
ходатайствовать перед сенатом о предоставлении ему какого-либо места.
В Венеции Андрей узнал, что писал мертвым. Случайный порез во время
вскрытия лишил жизни неутомимого Габриэля Фаллопия, а Тиеполо умер еще
раньше, во время вспышки холеры.
И все же венецианцы не побоялись принять опального медика, испанский
король не указчик городу, вольность которого вошла в поговорку. Недаром же
папа Павел Третий желчно писал об этих полуитальянцах и полукатоликах:
"ОНи любят самую разнузданную свободу, которая необычайно велика в этом
городе". Везалию предложили... освободившуюся кафедру анатомии и хирургии
в Падуанском университете!
Дело оставалось за малым - прежде нужно съездить в Иерусалим.
Покрытый бесчестием лжец, не сдержавший торжественной клятвы, не может
претендовать на уважение учеников.
До Иерусалима Везалий добрался благополучно, но на обратном пути
начались неприятности. Корабль попал в бурю, дважды его относило к
турецким берегам. Это было не так страшно, хозяина-венецианца охранял от
пленения договор, заключенный республикой, а вот Андрей очень плохо
переносил бурное плавание. От непрерывной качки его мутило, желудок
отказывался принимать пищу, болела голова. На третий день Везалий
окончательно слег.
Но даже в бреду его не оставляло нетерпеливое ожидание. Скорее!
Завтра, а быть может и сегодня, начнется новая жизнь, вернее возобновится
жизнь старая. Шесть лет он пробыл в аду. "Оставь надежду, всяк сюда
входящий!" Но сказано и другое: "Нет дороги непроходимой для доблести". В
Падую он возвратится сильнее, чем был, с новыми планами и жаждой работы.
Из Иерусалима он везет не мощи и реликвии, а собрание арабских и греческих
рукописей, которые ждут переводчика и издателя.
Сколько впереди трудов!
Ему было очень плохо, но все же, превозмогая себя, Везалий выбрался
на палубу. Пронизывающий ветер гнал по морю пену. Толстобокий купеческий
корабль грузно переваливался с волны на волну.
- Скоро ли Италия? - спросил Везалий у корабельщика.
- Какая к дьяволу Италия! - крикнул тот. - Это остров Зант, он под
ветром, а на нас идет шквал. Если мы не удержимся вдали от берега, за наши
шкуры я не дам и дырявой греческой драхмы!
С высокой кормы купца раздались частые удары колокола.
Смутно, как о чем-то отвлеченном, Везалий подумал, что за свою жизнь
так и не научился плавать.
- Сударь! - крикнул капитан. - Ступайте лучше в каюту!
- Ничего, - сказал Везалий. - Invia virtuti nulla est via!*
Рванул ветер. Мощный с белым гребнем на верхушке вал тяжело ударил в
борт корабля.
-------------* Нет дороги непроходимой для доблести (лат.)
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
когда ты там, где нет места ложному, ты знаешь это. Знаешь и то, что сам
тоже много виноват передо мной.
Еще из Мадрида Везалий послал письма в Венецию. Одно Фаллопию, с
благодарностью за присланные "Анатомические наблюдения", другое - Тиеполо
- венецианскому посланнику при испанском дворе, через которого Андрей все
годы поддерживал связь с остальным миром. Во втором письме он просил
ходатайствовать перед сенатом о предоставлении ему какого-либо места.
В Венеции Андрей узнал, что писал мертвым. Случайный порез во время
вскрытия лишил жизни неутомимого Габриэля Фаллопия, а Тиеполо умер еще
раньше, во время вспышки холеры.
И все же венецианцы не побоялись принять опального медика, испанский
король не указчик городу, вольность которого вошла в поговорку. Недаром же
папа Павел Третий желчно писал об этих полуитальянцах и полукатоликах:
"ОНи любят самую разнузданную свободу, которая необычайно велика в этом
городе". Везалию предложили... освободившуюся кафедру анатомии и хирургии
в Падуанском университете!
Дело оставалось за малым - прежде нужно съездить в Иерусалим.
Покрытый бесчестием лжец, не сдержавший торжественной клятвы, не может
претендовать на уважение учеников.
До Иерусалима Везалий добрался благополучно, но на обратном пути
начались неприятности. Корабль попал в бурю, дважды его относило к
турецким берегам. Это было не так страшно, хозяина-венецианца охранял от
пленения договор, заключенный республикой, а вот Андрей очень плохо
переносил бурное плавание. От непрерывной качки его мутило, желудок
отказывался принимать пищу, болела голова. На третий день Везалий
окончательно слег.
Но даже в бреду его не оставляло нетерпеливое ожидание. Скорее!
Завтра, а быть может и сегодня, начнется новая жизнь, вернее возобновится
жизнь старая. Шесть лет он пробыл в аду. "Оставь надежду, всяк сюда
входящий!" Но сказано и другое: "Нет дороги непроходимой для доблести". В
Падую он возвратится сильнее, чем был, с новыми планами и жаждой работы.
Из Иерусалима он везет не мощи и реликвии, а собрание арабских и греческих
рукописей, которые ждут переводчика и издателя.
Сколько впереди трудов!
Ему было очень плохо, но все же, превозмогая себя, Везалий выбрался
на палубу. Пронизывающий ветер гнал по морю пену. Толстобокий купеческий
корабль грузно переваливался с волны на волну.
- Скоро ли Италия? - спросил Везалий у корабельщика.
- Какая к дьяволу Италия! - крикнул тот. - Это остров Зант, он под
ветром, а на нас идет шквал. Если мы не удержимся вдали от берега, за наши
шкуры я не дам и дырявой греческой драхмы!
С высокой кормы купца раздались частые удары колокола.
Смутно, как о чем-то отвлеченном, Везалий подумал, что за свою жизнь
так и не научился плавать.
- Сударь! - крикнул капитан. - Ступайте лучше в каюту!
- Ничего, - сказал Везалий. - Invia virtuti nulla est via!*
Рванул ветер. Мощный с белым гребнем на верхушке вал тяжело ударил в
борт корабля.
-------------* Нет дороги непроходимой для доблести (лат.)
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31