– Виноват, я не совсем понял вопрос. Как вы себя чувствуете?
– Превосходно. Давно не дышал таким воздухом. Кажется, много лет. Чем так пахнет? Медуницей?
– Да. И розами.
– Замечательное место. Вы не поверите, но я не помню посадки. По-видимому, мы на Земле?
– На... земле? В определенном смысле, монсеньор.
– Монсеньор, монсеньор...
Монсеньор подошел к краю площадки, всматриваясь в очертания центральной башни замка, словно видел ее впервые.
– Да ведь это не декорация, – удивленно сказал он. Потом поднял голову и добавил:
– Луны нет, созвездия немыслимые, Млечный Путь – и тот неправильный...
Затем пошевелил правой ногой. Цепь звякнула.
– И это еще что?
– Исключительно в целях вашей безопасности, монсеньор, – поспешно вставил Фердинанд. – Чтобы вы не упали с башни.
– С башни? Человек глянул вниз.
– Я так болен?
– Не совсем здоровы.
– И сейчас?
– Не знаю. Утром вас будет осматривать врач. А я плохо разбираюсь в медицине, прошу извинить.
Монсеньор еще раз взглянул в небо и сказал с укоризной: – Да какая же здесь Земля, Фердинанд! Его страж, что-то взвесив в уме, ответил:
– Простите, я не сразу вас понял. Вы спрашивали название нашей планеты?
– Разумеется.
– Терранис, сударь.
– Ага. Терранис. Нет, не помню такой планеты. Между тем я здесь. Кто же так подшутил, хотелось бы знать...
– Подшутил над чем?
– Да над мирозданием.
– Никто не знает. Только это был большой шутник, сударь, – со вздохом сказал Фердинанд. – Очень большой.
Если человек хорошо выспится, к нему на некоторое время возвращается детская свежесть восприятия. Такое бывает и при выздоровлении после тяжелой болезни, когда недуг уже отступил, а силы еще не вернулись.
Краски насыщенны, звуки наполнены, запахи отчетливы. Все кругом приобретает глубокий и таинственный смысл. И свет из окна-бойницы, и таз с водой, и дрожащий кружок отражения на потолке. В изменчивых пятнах и тенях этого кружка чудятся то неуклюжие движения амебы, то радарное изображение атмосферной планеты, то дно старинного колодца. Потом начинают проступать знакомые и не очень знакомые, но одинаково гротескные лица; потом все надоедает, и глаз сам собой начинает искать новый объект.
Сбоку послышалось деликатное покашливание.
– Доброе утро, монсеньор. Он скосил глаза.
– А, Фердинанд! Доброе утро.
– Рад, что вы меня узнали, вчера мы расставались в сумерках.
– Мне кажется, я видел вас при разном освещении. Не только в сумерках.
– Так и было. Я не помешал? – Да нет. Наверное, давно пора вставать?
– Не обязательно. Зависит от вашего настроения, монсеньор... Не будет ли нескромно с моей стороны спросить ваше имя, монсеньор?
– Не будет. Меня зовут Шегеном. Если не ошибаюсь.
– Шеген – де?
– Что – де?
– Откуда вы, сударь?
– А! Понимаю. Можете звать меня Шегеном де Альбасете, если это необходимо.
Безукоризненно одетый Фердинанд наморщил лоб под безукоризненной прической.
– Альбасете? Наверное, это очень далеко.
– Боюсь, что так. Вот ведь занесло... Как я к вам попал?
– Вы были в плену у ящеров, насколько мне известно.
– Погодите... да, какие-то рептилии вспоминаются.
– Как вам удалось бежать?
– Не помню.
Тут в разговор вмешался румяный невысокий человек в пенсне.
– Не все сразу, дорогой Фердинанд! Доброе утро, монсеньор де Альбасете. Позвольте представиться: лейб-доктор Антал Петроу.
– Лейб-доктор? Ах да, понимаю. Что ж, очень приятно.
– Позволите вас осмотреть?
– Я все еще болен?
– Думаю, что нет, раз об этом спрашиваете. Но порядок есть порядок. Устав у нас такой.
– Устав? – Монсеньор де Альбасете явно услышал очень знакомое слово. – Устав – дело святое. Что ж, действуйте.
– Вот и чудесно. Будьте добры, покажите язык. Только не поймите меня превратно, прошу вас!
Пациент усмехнулся и высунул язык.
– Тэ-эк. Еще раз, будьте добры. Благодарю. А теперь следите за кончиком моей палочки. Нет, нет, голову поворачивать не надо
Шеген скосил глаза. Доктор тут же повел палочку в противоположном направлении.
– Чудесненько. Нистагма больше нет.
– Что такое нистагм?
– Нарушение регуляции глазных мышц. Такое бывает, когда мозг... гм, не совсем в порядке. Еще раз посмотрите на палочку, будьте добры.
– Странные у вас методы обследования.
– Вы считаете? – вежливо поинтересовался доктор. Обследуемый пожал плечами.
– Это вы распорядились посадить меня на цепь? Доктор покаянно развел руки.
– Уж простите. Но я до сих пор не уверен, что вы умеете летать.
– Я так говорил?
– О да. И пытались доказать. Правда, при этом требовали какой-то пульт.
– А пульт нашли?
– Никто не знает, что это такое. У нас пульты не водятся.
– Жаль.
– Что поделаешь, – огорченно вздохнул доктор Петроу. – Вы будете еще пытаться взлететь?
– Нет. Без пульта не могу. Доктор быстро заглянул ему в глаза.
– Да? Вот и славно. Если вас не очень затруднит, станьте вот так. Зажмурьтесь, пожалуйста, а руки вытяните вперед. Это называется позой Ромберга...
– Позой кого?
– Ромберга.
Монсеньор де Альбасете весьма удивился.
– Он что, первый принял эту позу, Ромберг?
– Вероятно. В некотором роде... Только это было еще там. – Где?
– Ну там... не здесь. О! Отлично. Сейчас я буду колоть вас иголкой, уж извините. Больно? – Еще бы! У вас, вероятно, диагностера тоже нет?
– Боюсь, что так. Ни пульта, ни диагностера в замке нет, – с огорчением сказал доктор, продолжая орудовать иголкой. – Вот когда я колю справа и слева, ощущения одинаковые?
– Да. Одинаково неприятные.
– Извините за беспокойство, монсеньор.
– Не за что. Устав. Меня беспокоит другое. -Что?
– Как вам сказать...
– Да как нужно, так и говорите.
– Хорошо. Тогда ответьте, вы имеете право на откровенность?
– Э-э, сударь, не требуйте откровенности от врача.
– Поразительно! Вы честно сознаетесь, что не будете говорить правды?
– Отчего же? Буду. Но не всю.
– Устав?
– Устав, молодой человек. Но вот вам лучше говорить всю правду.
Шеген молча поднял брови.
– О здоровье, только о здоровье! – смутился доктор. – Сколько вам лет, кстати?
– Вас интересует биологический возраст?
– Разумеется. А какой еще бывает?
– Релятивистский.
Доктор озадаченно поправил свои стеклышки.
– Ретили... рептили... нет, не надо. Просто скажите, сколько вы прожили на самом деле.
– Триста девятнадцать геолет. Доктор секунду молчал.
– М-да... Триста девятнадцать. Я правильно понял?
– Вас это удивляет?
– Немного.
– Почему? Лично вы выглядите лет на двести постарше. Я не ошибаюсь? Доктор совсем снял пенсне.
– Да, я человек не первой молодости, – уклончиво сказал он. – Ну-с, ваша физическая форма весьма прилична.
Шеген усмехнулся.
– А психическая?
– Полный порядок, полный. Но если будут беспокоить голоса – я в вашем распоряжении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88