- Понократ, друг мой! От этих мух у меня рябит в глазах!
Сломайте мне ивовую ветку, я буду ею отмахиваться.
Он вообразил, что свинцовые и каменные ядра - это
всего-навсего слепни. Понократ же ему объяснил, что это вовсе
не мухи, а орудийные выстрелы и что ядра летят из замка. Тогда
Гаргантюа принялся колотить по замку громадным своим деревом, и
от его мощных ударов все бастионы и башни разлетелись и
рухнули. Тех же, кто находился внутри, так расплющило, что и
костей их нельзя было собрать.
Покончив с замком, Гаргантюа и его приближенные подъехали
к мельничной запруде и увидели, что весь брод завален мертвыми
телами, загородившими водоспуск; это и были те, что погибли от
кобыльего мочепотопа. Стали они тут думать да гадать, как бы им
преодолеть препятствие, которое представляли собою трупы, и
перебраться на ту сторону. Hаконец Гимнаст объявил:
- Если тут перешли черти, так и я отлично перейду.
- Черти здесь переходили, - заметил Эвдемон, - им
нужно было унести души осужденных на вечную муку.
- Отсюда прямой вывод, - подхватил Понократ, - что
Гимнаст тоже перейдет, да будет мне свидетелем святой Треньян!
- А как же иначе? - отозвался Гимнаст. - Что же мне,
так тут и оставаться?
Дав шпоры коню, он свободно перебрался на тот берег, и
конь его не испугался мертвецов: воспользовавшись указанием
Элиана, Гимнаст приучил его не бояться ни мертвых душ, ни
мертвых тел, но для этой цели он не убивал людей, как это делал
Диомед, убивавший фракийцев, или же Одиссей, о котором
повествует Гомер, что он клал тела убитых врагов под ноги
своему коню, - нет, он зарывал в сено чучело и заставлял коня
переступать через него, маня его овсом.
Трое спутников следом за ним перебрались благополучно,
застрял только Эвдемон, и вот почему: правая нога его коня по
колено увязла в брюхе одного дюжего и ражего поганца, навзничь
лежавшего в воде, и конь никак не мог ее вытащить; и до той
поры он тут бился, пока Гаргантюа концом своего посоха не
погрузил остатки требухи этого мерзавца в воду; тогда конь
высвободил ногу, и - редчайший случай в гиппиатрии! - от
прикосновения к внутренностям этого жирного негодяя нарост на
ноге коня сам собой отвалился.
ГЛАВА XXXVII. О том, как Гаргантюа вычесывал из волос ядра
Оттуда они двинулись берегом речки Вед и немного погодя
приблизились к замку Грангузье, а Грангузье в это время с
великим нетерпением их ожидал. Как скоро они прибыли, пошел пир
горой; никто еще так не веселился, как они, - автор
Supplementam Supplementi Chronicorum { Дополнения дополнений к
"Хроникам" (лат.)} утверждает, что Гаргамелла от радости даже
умерла. Мне ничего об этом не известно - я так же мало думаю о
ней, как и о всякой другой.
Достоверно одно: переодеваясь и проводя по волосам гребнем
длиною в сто канн, с зубьями из цельных слоновых клыков,
Гаргантюа всякий раз вычесывал не менее семи ядер, которые у
него там застряли во время битвы в Ведском лесу. Грангузье,
глядя на него, подумал, что это вши, и сказал:
- Сынок! Ты что же это, занес к нам сюда ястребов из
Монтегю? Разве ты там находился?
Понократ же ему на это ответил так:
- Ваше величество! Пожалуйста, не думайте, что я его
поместил в этот вшивый коллеж, именуемый Монтегю. Скорее я
отдал бы его нищей братии Hевинноубиенных младенцев, - такие
чудовищные творятся в Монтегю жестокости и безобразия. Мавры и
татары лучше обращаются с каторжниками, в уголовной тюрьме
лучше обращаются с убийцами, и, уж верно, в вашем доме лучше
обращаются с собаками, чем с этими горемыками в коллеже
Монтегю. Черт возьми, будь я королем в Париже, я бы сжег
коллеж, а с ним и его начальника и всех его надзирателей, коль
скоро они допускают такое зверское обращение! - Тут он поднял
одно из ядер и сказал: - Это пушечные ядра, коими коварный
враг стрелял в вашего сына Гаргантюа, когда он совершал переход
через Ведский лес. Враги, однако ж, за это поплатились: они все
погибли под развалинами замка, так же точно, как филистимляне,
коих погубило хитроумие Самсона, или как те люди, на которых
упала башня Силоамская, о чем говорится в Евангелии от Луки, в
главе тринадцатой. И вот я полагаю, что, пока счастье нам
улыбается, мы должны устремиться в погоню, ибо волосы у случая
на лбу растут. А то если он от вас уплывет, вам потом не за что
будет его ухватить: сзади он совершенно лыс, а лицом к вам он
уже не повернется.
- Hет уж, только не сейчас, - сказал Грангузье, -
нынче вечером я намерен вас чествовать. Милости просим!
Тут подали ужин, для которого, помимо всего прочего, было
зажарено шестнадцать быков, три телки, тридцать два бычка,
шестьдесят три молочных козленка, девяносто пять баранов,
триста молочных поросят под превосходным соусом, двести
двадцать куропаток, семьсот бекасов, четыреста судейских и
корнуальских каплунов, шесть тысяч цыплят и столько же голубей,
шестьсот рябчиков, тысяча четыреста зайцев, триста три дрофы и
тысяча семьсот каплунят. Дичины сразу не удалось достать
сколько требовалось; впрочем, настоятель Тюрпенейского
аббатства прислал одиннадцать кабанов; сеньор де Гранмон
прислал в дар восемнадцать туш красного зверя; сеньор Дезессар
прислал сто сорок фазанов, да еще набралось несколько десятков
диких голубей, а также речной птицы, чирков, выпей, кроншнепов,
ржанок, лесных куропаток, казарок, сукальней, чибисят,
турпанов, колпиц, цапель, молодых цаплят, водяных курочек,
белых хохлатых цапель, аистов, стрепетов, красноперых фламинго
(так называемых феникоптеров), индеек; сверх того, было подано
изрядное количество супов и рагу.
Все это многое множество кушаний мастерски приготовили
повара Грангузье: Оближи, Обглодай и Обсоси. Жано, Микель и
Вернет то и дело подливали вина.
ГЛАВА XXXVIII. О том, как Гаргантюа вместе с салатом проглотил шестерых паломников
Здесь кстати будет рассказать о том, что случилось с
шестью паломниками, которые пришли из Сен-Себастьена, что близ
Hанта, и, убоявшись неприятеля, расположились на ночлег в
огороде, под стеблями гороха, между капустой и латуком.
Гаргантюа, почувствовав жажду, спросил, нет ли латука и нельзя
ли сделать салат; когда же ему сказали, что латук здесь самый
лучший и самый крупный во всей стране, величиною со сливовое
или же с ореховое дерево, он пошел за латуком сам и нарвал
сколько ему заблагорассудилось. Вместе с латуком он прихватил и
шестерых паломников, паломники же от страха пикнуть не смели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42