накроив по ним
изречений и поучений, они разукрасили ими упряжь своих мулов и
одежду слуг, разрисовали ими свои штаны, вышили их на
перчатках, выткали на пологах, намалевали на гербах, вставили в
песни и, что хуже всего, запятнали и бросили тень на доброе имя
некоторых целомудренных матрон, а те об этом и не подозревали.
Вот до чего дошли эти придворные щеголи и суесловы! Если
они избирают своим девизом веселье, то велят изобразить весло;
если кротость, то - крота; если печаль, то - печать; если
рок, то - бараний рог; если лопнувший банк, то - лопнувшую
банку; если балкон, то - коней на балу; если восторг, то -
воз и торг. Все это такие нелепые, такие пошлые, такие
вымученные и грубые омонимы, что всякому, кто теперь, после
того как изящная словесность во Франции возродилась, станет их
употреблять, следовало бы пришить к воротнику лисий хвост, а
рожу вымазать коровьим калом.
Исходя из тех же самых домыслов (хотя, собственно,
мысли-то никакой в этих домыслах и нет), я мог бы велеть
нарисовать горчичницу в знак того, что я огорчен, розмарин - в
знак того, что меня разморило, сказать, что ночной фиал - это
все равно что официал, что задок моих штанов - это пук цветов,
что мой гашник - это набалдашник, а что котяшок - это тот
самый петушок, по которому вздыхает моя милашка. :
Совершенно иначе в былые времена поступали египетские
мудрецы, пользовавшиеся письменами, которые они называли
иероглифами. В письменах этих никто ничего не понимал, понимали
только те, которые понимали свойства, особенности и природу
вещей, коих знаки они собой представляли, Гор-Аполлон написал о
них по-гречески две книги, а еще подробнее на них остановился в
Любовных сновидениях Полифил. Во Франции нечто подобное вы
найдете в девизе г-на Адмирала, который, в свою очередь,
позаимствовал его у Октавиана Августа.
Однако плыть далее среди подобных пучин и мелей
небезопасно - я возвращаюсь в ту гавань, откуда я вышел.
Hадеюсь когда-нибудь изложить все это обстоятельно и доказать
как с помощью философских умозаключений, так и путем ссылок на
признанные авторитеты древнего мира, сколь многочисленны и
каковы суть цвета в природе и что каждым из них можно
обозначить. Дай только Бог, чтобы с плеч моих не свалилась
подставка для колпака или же, как говаривала моя бабушка,
кувшин для вина.
ГЛАВА Х. О том, что означают белый и голубой цвета
Итак, белый цвет означает радость, усладу и веселье, и это
не натяжка, это в точности соответствует действительности, в
чем вы можете удостовериться, как скоро пожелаете, отрешившись
от предубеждений, выслушать то, что я вам сейчас изложу.
Аристотель утверждает, что если мы возьмем понятия
противоположные, как, например, добро и зло, добродетель и
порок, холодное и горячее, белое и черное, блаженство и
страдание, радость и горе и тому подобные, и будем соединять их
попарно так, чтобы одно из противоположных понятий одной пары
соответствовало по смыслу одному из противоположных понятий
другой пары, то мы придем к заключению, что другое
противоположное понятие первой пары согласуется с другим
понятием смежной пары. Пример: добродетель и порок в пределах
данной пары представляют собой понятия противоположные; таковы
же суть добро и зло; если же первое понятие верхней пары
соответствует первому понятию смежной пары, как, например,
добродетель и добро, ибо само собою разумеется, что добродетель
хороша, так же точно будут соотноситься между собой и два
других понятия, то есть зло и порок, ибо порок дурен.
Если вам этот логический вывод ясен, то возьмите два
противоположных понятия: радость и печаль, затем еще два: белое
и черное, ибо они противоположны по своим физическим свойствам;
так вот, если черное означает горе то белое на том же самом
основании означает радость.
Значения эти основаны не на произвольных толкованиях,
принадлежащих отдельным лицам, - нет, таково общее мнение,
именуемое на языке философов jus gentium { Право народов
(лат.)}, всеобщим законом, действующим повсеместно.
Вы отлично знаете, что все народы, все страны (за
исключением древних сиракузцев и некоторых аргивян, страдавших
извращенностью ума) и все языки, желая каким-либо внешним
образом выразить свою печаль, носят черные одежды, ибо черный
цвет есть цвет траурный. Этот обычай мог утвердиться
повсеместно только потому, что сама природа дает ему объяснение
и обоснование, которое каждый из нас может постигнуть
самостоятельно, без посторонней помощи, и это мы и называем
естественны правом.
По тому же внушению природы все условились считать белый
цвет знаком радости, веселья, удовольствия, наслаждения и
блаженства.
В былые времена фракийцы и критяне отмечали счастливые и
радостные дни белым камнем, печальные и несчастливые - черным.
Разве ночь не зловеща, не печальна и не уныла? А ведь она
темна и мрачна. Разве вся природа не радуется свету? А ведь
ничего нет белее его. В доказательство я мог бы сослаться на
книгу Лоренцо Баллы, которую он написал против Бартола, но
полагаю, что вас вполне удовлетворит свидетельство евангелиста:
в гл. XVII от Матфея, где говорится о Преображении Господнем,
мы читаем: V estimenta ejus facta sunt alba sicut lux, одежды
его сделались белыми, как свет, по каковой ослепительной
белизне три апостола составили себе понятие и представление о
вечном блаженстве. Свету радуется всякое живое существо; вы,
верно, помните эту старуху, - у нее не осталось во рту ни
единого зуба, а она все твердила: Bona lux! { Милый свет!
(лат.)}А ослепший Товит (гл. V), отвечая на приветствие
Рафаила, воскликнул: "Как могу я радоваться, если не вижу света
небесного?" И тем же цветом ангелы выразили радость всей
вселенной в день воскресения Христова (от Иоанна, гл. XX) и в
день вознесения (Деяния, гл. 1). В таких же одеждах увидел всех
верных в небесном, блаженном граде Иерусалиме св. Иоанн
Богослов (Апокалипсис, гл. IV и VII).
Прочтите древнюю историю, историю Греции, историю Рима. Вы
узнаете, что город Альба-Лонга, прапращур Рима, был обязан
своим происхождением белой свинье.
Вы узнаете, что у древних римлян был заведен такой
порядок: победитель, коему предстояло с триумфом въехать в Рим,
должен был восседать на колеснице, запряженной белыми конями;
то же самое полагалось и при более скромном чествовании, ибо
никакой другой знак или же цвет не мог ярче выразить радость по
случаю прибытия триумфаторов, нежели белизна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
изречений и поучений, они разукрасили ими упряжь своих мулов и
одежду слуг, разрисовали ими свои штаны, вышили их на
перчатках, выткали на пологах, намалевали на гербах, вставили в
песни и, что хуже всего, запятнали и бросили тень на доброе имя
некоторых целомудренных матрон, а те об этом и не подозревали.
Вот до чего дошли эти придворные щеголи и суесловы! Если
они избирают своим девизом веселье, то велят изобразить весло;
если кротость, то - крота; если печаль, то - печать; если
рок, то - бараний рог; если лопнувший банк, то - лопнувшую
банку; если балкон, то - коней на балу; если восторг, то -
воз и торг. Все это такие нелепые, такие пошлые, такие
вымученные и грубые омонимы, что всякому, кто теперь, после
того как изящная словесность во Франции возродилась, станет их
употреблять, следовало бы пришить к воротнику лисий хвост, а
рожу вымазать коровьим калом.
Исходя из тех же самых домыслов (хотя, собственно,
мысли-то никакой в этих домыслах и нет), я мог бы велеть
нарисовать горчичницу в знак того, что я огорчен, розмарин - в
знак того, что меня разморило, сказать, что ночной фиал - это
все равно что официал, что задок моих штанов - это пук цветов,
что мой гашник - это набалдашник, а что котяшок - это тот
самый петушок, по которому вздыхает моя милашка. :
Совершенно иначе в былые времена поступали египетские
мудрецы, пользовавшиеся письменами, которые они называли
иероглифами. В письменах этих никто ничего не понимал, понимали
только те, которые понимали свойства, особенности и природу
вещей, коих знаки они собой представляли, Гор-Аполлон написал о
них по-гречески две книги, а еще подробнее на них остановился в
Любовных сновидениях Полифил. Во Франции нечто подобное вы
найдете в девизе г-на Адмирала, который, в свою очередь,
позаимствовал его у Октавиана Августа.
Однако плыть далее среди подобных пучин и мелей
небезопасно - я возвращаюсь в ту гавань, откуда я вышел.
Hадеюсь когда-нибудь изложить все это обстоятельно и доказать
как с помощью философских умозаключений, так и путем ссылок на
признанные авторитеты древнего мира, сколь многочисленны и
каковы суть цвета в природе и что каждым из них можно
обозначить. Дай только Бог, чтобы с плеч моих не свалилась
подставка для колпака или же, как говаривала моя бабушка,
кувшин для вина.
ГЛАВА Х. О том, что означают белый и голубой цвета
Итак, белый цвет означает радость, усладу и веселье, и это
не натяжка, это в точности соответствует действительности, в
чем вы можете удостовериться, как скоро пожелаете, отрешившись
от предубеждений, выслушать то, что я вам сейчас изложу.
Аристотель утверждает, что если мы возьмем понятия
противоположные, как, например, добро и зло, добродетель и
порок, холодное и горячее, белое и черное, блаженство и
страдание, радость и горе и тому подобные, и будем соединять их
попарно так, чтобы одно из противоположных понятий одной пары
соответствовало по смыслу одному из противоположных понятий
другой пары, то мы придем к заключению, что другое
противоположное понятие первой пары согласуется с другим
понятием смежной пары. Пример: добродетель и порок в пределах
данной пары представляют собой понятия противоположные; таковы
же суть добро и зло; если же первое понятие верхней пары
соответствует первому понятию смежной пары, как, например,
добродетель и добро, ибо само собою разумеется, что добродетель
хороша, так же точно будут соотноситься между собой и два
других понятия, то есть зло и порок, ибо порок дурен.
Если вам этот логический вывод ясен, то возьмите два
противоположных понятия: радость и печаль, затем еще два: белое
и черное, ибо они противоположны по своим физическим свойствам;
так вот, если черное означает горе то белое на том же самом
основании означает радость.
Значения эти основаны не на произвольных толкованиях,
принадлежащих отдельным лицам, - нет, таково общее мнение,
именуемое на языке философов jus gentium { Право народов
(лат.)}, всеобщим законом, действующим повсеместно.
Вы отлично знаете, что все народы, все страны (за
исключением древних сиракузцев и некоторых аргивян, страдавших
извращенностью ума) и все языки, желая каким-либо внешним
образом выразить свою печаль, носят черные одежды, ибо черный
цвет есть цвет траурный. Этот обычай мог утвердиться
повсеместно только потому, что сама природа дает ему объяснение
и обоснование, которое каждый из нас может постигнуть
самостоятельно, без посторонней помощи, и это мы и называем
естественны правом.
По тому же внушению природы все условились считать белый
цвет знаком радости, веселья, удовольствия, наслаждения и
блаженства.
В былые времена фракийцы и критяне отмечали счастливые и
радостные дни белым камнем, печальные и несчастливые - черным.
Разве ночь не зловеща, не печальна и не уныла? А ведь она
темна и мрачна. Разве вся природа не радуется свету? А ведь
ничего нет белее его. В доказательство я мог бы сослаться на
книгу Лоренцо Баллы, которую он написал против Бартола, но
полагаю, что вас вполне удовлетворит свидетельство евангелиста:
в гл. XVII от Матфея, где говорится о Преображении Господнем,
мы читаем: V estimenta ejus facta sunt alba sicut lux, одежды
его сделались белыми, как свет, по каковой ослепительной
белизне три апостола составили себе понятие и представление о
вечном блаженстве. Свету радуется всякое живое существо; вы,
верно, помните эту старуху, - у нее не осталось во рту ни
единого зуба, а она все твердила: Bona lux! { Милый свет!
(лат.)}А ослепший Товит (гл. V), отвечая на приветствие
Рафаила, воскликнул: "Как могу я радоваться, если не вижу света
небесного?" И тем же цветом ангелы выразили радость всей
вселенной в день воскресения Христова (от Иоанна, гл. XX) и в
день вознесения (Деяния, гл. 1). В таких же одеждах увидел всех
верных в небесном, блаженном граде Иерусалиме св. Иоанн
Богослов (Апокалипсис, гл. IV и VII).
Прочтите древнюю историю, историю Греции, историю Рима. Вы
узнаете, что город Альба-Лонга, прапращур Рима, был обязан
своим происхождением белой свинье.
Вы узнаете, что у древних римлян был заведен такой
порядок: победитель, коему предстояло с триумфом въехать в Рим,
должен был восседать на колеснице, запряженной белыми конями;
то же самое полагалось и при более скромном чествовании, ибо
никакой другой знак или же цвет не мог ярче выразить радость по
случаю прибытия триумфаторов, нежели белизна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42