не отправься он, повинуясь порыву, в эту неожиданную поездку на север, сидел бы он сейчас один в затемненной комнате и смотрел то же самое осточертевшее шоу.
Если Пасторелли смотрел сейчас, как правосудие подтягивается по скользкому канату закона, значит, он точно не был полтора часа назад в Мэриленде. Значит, не он играл с огнем.
Джон сжал руку в кулак и постучал по двери.
Стучать пришлось дважды и даже трижды, прежде чем дверь со скрипом приоткрылась на цепочке.
«Я бы не узнал тебя, Джо, – подумал Джон. – Прошел бы мимо по улице и не оглянулся». Некогда смазливая и наглая физиономия «крутого парня» превратилась в череп с запавшими глазницами и желтушной кожей, свисающей многочисленными складками под подбородком.
От него пахло сигаретами и пивом. И еще чем-то сладковатым, напоминающим запах гниющих фруктов.
– Какого черта тебе надо?
– Хочу поговорить с тобой, Джо. Я Джон Мингер из Балтимора.
– Балтимор… – Смутный огонек зажегся в этих запавших глазах. – Тебя послал Джоуи?
– Да, можно и так сказать.
Дверь закрылась, звякнула цепочка.
– Он прислал денег? – спросил Пасторелли, открывая дверь. – Он должен был прислать денег.
– Не в этот раз.
Два вентилятора под потолком разгоняли застоявшийся горячий воздух и распространяли запах дыма, пива и того неуловимого, что пахло гниющими фруктами. Джон узнал этот запах. Это был не просто запах старика или даже запах больного старика, это был запах смертельно больного старика.
Черное кожаное кресло с откидной спинкой напоминало человека в смокинге, попавшего в ночлежку для бездомных. Рядом стоял шаткий столик, на котором умещалась жестянка пива «Миллер», переполненная пепельница и пульт управления телевизором. Большой новенький телевизор, как и кожаное кресло, тоже был «из другой оперы» в этой убогой квартирке. И еще Джон заметил на столике несколько пузырьков с лекарствами.
У дальней стены стояла тахта, не развалившаяся только благодаря изоленте, которой она была обмотана, и многочисленным слоям пыли. В нише располагалась встроенная кухонька. Буфет, заляпанный жиром, был заставлен коробками из самых разных ресторанов, доставляющих еду на дом. Джон заметил, что меню последних дней включает китайскую кухню, гамбургеры и пиццу.
По коробке из-под пиццы, явно чувствуя себя как дома, прополз таракан.
– Откуда ты знаешь Джоуи? – спросил Пасторелли.
– Ты не помнишь меня, Джо? Почему бы нам не присесть?
Вид у Джо был такой, будто он вот-вот свалится, если не сядет. Он превратился в мешок костей, и Джон не понимал, как он двигается, не гремя ими. Сам Джон взял себе единственный стул – металлический, складной, – передвинув его так, чтобы сидеть лицом к креслу.
Джо сел и взял пачку сигарет. Джон наблюдал, как он вытаскивает сигарету трясущимися худыми пальцами, с каким трудом зажигает спичку.
– Джоуи должен прислать денег. Мне за квартиру платить.
– Когда ты видел его в последний раз?
– Ну, может, пару месяцев назад. Купил мне новый телик. Тридцать шесть дюймов, плоский экран. Гребаный «Сони». Джоуи дешевку не берет.
– Молодец!
– Кресло, вот, мне подарил на прошлое Рождество. Вибрирует, сука, если захочешь. – Потухшие глаза живого мертвеца уперлись в лицо Джона. – Он должен прислать денег.
– Я с ним не виделся, Джо. Честно говоря, я сам его ищу. Может, он звонил? Когда он звонил в последний раз?
– Эй, что это значит? Ты коп? – Джо медленно покачал головой. – Никакой ты не коп.
– Нет, я не коп. Речь идет о пожарах. У Джоуи большие неприятности в Балтиморе. Если он будет продолжать в том же духе, ты больше не получишь от него денег.
– Хочешь впутать моего парня в беду?
– Твой парень уже в беде. Он поджигает дома там, где вы раньше жили. Сегодня он убил человека, Джо. Он убил вдову одного из детективов, которые тебя арестовали после поджога пиццерии «Сирико».
– Ублюдки выволокли меня из моего собственного дома. – Джо выдохнул дым и закашлялся до того, что из его глаз потекли слезы. – Вон из моего дома.
Он взял пиво, отхлебнул и снова закашлялся.
– Сколько доктора дают тебе, Джо? Сколько тебе осталось?
Череп оскалился в улыбке, напоминавшей ночной кошмар.
– Болваны. Докторов послушать – я уже должен быть мертв. А я еще здесь, так? Ни хрена они не знают. Я их перехитрил.
– Джоуи знает, что ты болен?
– Возил меня к доктору пару раз. Они хотели накачать меня всякой отравой. К черту! Рак поджелудочной. Говорят, рак теперь поедает мою печень и всякое такое дерьмо. Кишки. Говорят, пить нельзя, курить нельзя. – Натужно ухмыляясь, Джо затянулся сигаретой. – Пошли они все куда подальше!
– Джоуи вернулся в Балтимор все подчистить, все закончить для тебя.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Посчитаться с людьми, которые испортили тебе жизнь. Прежде всего с Катариной Хейл.
– Маленькая шлюшка. Нос задирает, будто она лучше всех на свете, а мы, жалкие твари, глянуть на нее не смеем. Подзуживает моего парня. Ну, хотел он урвать свое, что с того? Этот сукин сын Хейл, он что себе думает? Думает, он может указывать мне, что и как? Я ему показал.
– Ты за это заплатил.
– Всю жизнь мне поломал. – Ухмылка исчезла. – Этот говнюк Хейл всю жизнь мне поломал. Я потом так и не смог получить приличную работу. Всю жизнь потом только и знал, что чужую блевотину подтирал. И это жизнь? Отнял у меня достоинство, вот что он сделал. Отнял у меня жизнь. Я в тюрьме рак подцепил, что бы там ни говорили эти гребаные доктора. Может, и Джоуи от меня заразился. А что? Очень может быть. А все из-за этой маленькой шлюшки.
Не стоит и пытаться доказать ему, что рак поджелудочной железы невозможно подцепить в тюрьме, решил Джон. И уж никак нельзя передать его сыну по наследству.
– Тут есть на что разозлиться, согласен. Наверно, Джоуи тоже так думает.
– Он же мой сын, так? Джоуи своего отца уважает. Может, он от меня раковые гены получил, только он знает, что моей вины тут нет. У него котелок варит. Всегда варил. И он свои мозги получил уж точно не от своей тупой суки-матери. Он пришлет мне денег, может, возьмет меня в поездку, чтоб я мог выбраться из этой проклятой жарищи.
Джо на минуту закрыл глаза, подставив лицо под один из вентиляторов. Не дающий прохлады ведерок развевал его редкие, бесцветные волосы.
– В Италию поедем. На север, в горы, там прохладно. У него дело на мази. Копам до него никогда не добраться. Он слишком умен.
– Сегодня вечером он спалил женщину в ее собственной постели. Сжег живьем.
– Может, да, а может, и нет. – Но в мертвых глазах Джо вдруг вспыхнул дьявольский свет гордости за сына. – Если сжег, значит, она сама напросилась.
– Если он свяжется с тобой, Джо, окажи себе услугу. – Джон вынул записную книжку, вырвал чистый листок, записал на нем свое имя и номер телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Если Пасторелли смотрел сейчас, как правосудие подтягивается по скользкому канату закона, значит, он точно не был полтора часа назад в Мэриленде. Значит, не он играл с огнем.
Джон сжал руку в кулак и постучал по двери.
Стучать пришлось дважды и даже трижды, прежде чем дверь со скрипом приоткрылась на цепочке.
«Я бы не узнал тебя, Джо, – подумал Джон. – Прошел бы мимо по улице и не оглянулся». Некогда смазливая и наглая физиономия «крутого парня» превратилась в череп с запавшими глазницами и желтушной кожей, свисающей многочисленными складками под подбородком.
От него пахло сигаретами и пивом. И еще чем-то сладковатым, напоминающим запах гниющих фруктов.
– Какого черта тебе надо?
– Хочу поговорить с тобой, Джо. Я Джон Мингер из Балтимора.
– Балтимор… – Смутный огонек зажегся в этих запавших глазах. – Тебя послал Джоуи?
– Да, можно и так сказать.
Дверь закрылась, звякнула цепочка.
– Он прислал денег? – спросил Пасторелли, открывая дверь. – Он должен был прислать денег.
– Не в этот раз.
Два вентилятора под потолком разгоняли застоявшийся горячий воздух и распространяли запах дыма, пива и того неуловимого, что пахло гниющими фруктами. Джон узнал этот запах. Это был не просто запах старика или даже запах больного старика, это был запах смертельно больного старика.
Черное кожаное кресло с откидной спинкой напоминало человека в смокинге, попавшего в ночлежку для бездомных. Рядом стоял шаткий столик, на котором умещалась жестянка пива «Миллер», переполненная пепельница и пульт управления телевизором. Большой новенький телевизор, как и кожаное кресло, тоже был «из другой оперы» в этой убогой квартирке. И еще Джон заметил на столике несколько пузырьков с лекарствами.
У дальней стены стояла тахта, не развалившаяся только благодаря изоленте, которой она была обмотана, и многочисленным слоям пыли. В нише располагалась встроенная кухонька. Буфет, заляпанный жиром, был заставлен коробками из самых разных ресторанов, доставляющих еду на дом. Джон заметил, что меню последних дней включает китайскую кухню, гамбургеры и пиццу.
По коробке из-под пиццы, явно чувствуя себя как дома, прополз таракан.
– Откуда ты знаешь Джоуи? – спросил Пасторелли.
– Ты не помнишь меня, Джо? Почему бы нам не присесть?
Вид у Джо был такой, будто он вот-вот свалится, если не сядет. Он превратился в мешок костей, и Джон не понимал, как он двигается, не гремя ими. Сам Джон взял себе единственный стул – металлический, складной, – передвинув его так, чтобы сидеть лицом к креслу.
Джо сел и взял пачку сигарет. Джон наблюдал, как он вытаскивает сигарету трясущимися худыми пальцами, с каким трудом зажигает спичку.
– Джоуи должен прислать денег. Мне за квартиру платить.
– Когда ты видел его в последний раз?
– Ну, может, пару месяцев назад. Купил мне новый телик. Тридцать шесть дюймов, плоский экран. Гребаный «Сони». Джоуи дешевку не берет.
– Молодец!
– Кресло, вот, мне подарил на прошлое Рождество. Вибрирует, сука, если захочешь. – Потухшие глаза живого мертвеца уперлись в лицо Джона. – Он должен прислать денег.
– Я с ним не виделся, Джо. Честно говоря, я сам его ищу. Может, он звонил? Когда он звонил в последний раз?
– Эй, что это значит? Ты коп? – Джо медленно покачал головой. – Никакой ты не коп.
– Нет, я не коп. Речь идет о пожарах. У Джоуи большие неприятности в Балтиморе. Если он будет продолжать в том же духе, ты больше не получишь от него денег.
– Хочешь впутать моего парня в беду?
– Твой парень уже в беде. Он поджигает дома там, где вы раньше жили. Сегодня он убил человека, Джо. Он убил вдову одного из детективов, которые тебя арестовали после поджога пиццерии «Сирико».
– Ублюдки выволокли меня из моего собственного дома. – Джо выдохнул дым и закашлялся до того, что из его глаз потекли слезы. – Вон из моего дома.
Он взял пиво, отхлебнул и снова закашлялся.
– Сколько доктора дают тебе, Джо? Сколько тебе осталось?
Череп оскалился в улыбке, напоминавшей ночной кошмар.
– Болваны. Докторов послушать – я уже должен быть мертв. А я еще здесь, так? Ни хрена они не знают. Я их перехитрил.
– Джоуи знает, что ты болен?
– Возил меня к доктору пару раз. Они хотели накачать меня всякой отравой. К черту! Рак поджелудочной. Говорят, рак теперь поедает мою печень и всякое такое дерьмо. Кишки. Говорят, пить нельзя, курить нельзя. – Натужно ухмыляясь, Джо затянулся сигаретой. – Пошли они все куда подальше!
– Джоуи вернулся в Балтимор все подчистить, все закончить для тебя.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Посчитаться с людьми, которые испортили тебе жизнь. Прежде всего с Катариной Хейл.
– Маленькая шлюшка. Нос задирает, будто она лучше всех на свете, а мы, жалкие твари, глянуть на нее не смеем. Подзуживает моего парня. Ну, хотел он урвать свое, что с того? Этот сукин сын Хейл, он что себе думает? Думает, он может указывать мне, что и как? Я ему показал.
– Ты за это заплатил.
– Всю жизнь мне поломал. – Ухмылка исчезла. – Этот говнюк Хейл всю жизнь мне поломал. Я потом так и не смог получить приличную работу. Всю жизнь потом только и знал, что чужую блевотину подтирал. И это жизнь? Отнял у меня достоинство, вот что он сделал. Отнял у меня жизнь. Я в тюрьме рак подцепил, что бы там ни говорили эти гребаные доктора. Может, и Джоуи от меня заразился. А что? Очень может быть. А все из-за этой маленькой шлюшки.
Не стоит и пытаться доказать ему, что рак поджелудочной железы невозможно подцепить в тюрьме, решил Джон. И уж никак нельзя передать его сыну по наследству.
– Тут есть на что разозлиться, согласен. Наверно, Джоуи тоже так думает.
– Он же мой сын, так? Джоуи своего отца уважает. Может, он от меня раковые гены получил, только он знает, что моей вины тут нет. У него котелок варит. Всегда варил. И он свои мозги получил уж точно не от своей тупой суки-матери. Он пришлет мне денег, может, возьмет меня в поездку, чтоб я мог выбраться из этой проклятой жарищи.
Джо на минуту закрыл глаза, подставив лицо под один из вентиляторов. Не дающий прохлады ведерок развевал его редкие, бесцветные волосы.
– В Италию поедем. На север, в горы, там прохладно. У него дело на мази. Копам до него никогда не добраться. Он слишком умен.
– Сегодня вечером он спалил женщину в ее собственной постели. Сжег живьем.
– Может, да, а может, и нет. – Но в мертвых глазах Джо вдруг вспыхнул дьявольский свет гордости за сына. – Если сжег, значит, она сама напросилась.
– Если он свяжется с тобой, Джо, окажи себе услугу. – Джон вынул записную книжку, вырвал чистый листок, записал на нем свое имя и номер телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123