Птенец
спрыгнул с форточной рамы и полетел в сторону Федора, широко
растянув перепончатые крылья. Федор побежал. Весь ужас его
положения заключался в том, что птенец планировал совсем
бесшумно, и невозможно было определить, на каком расстоянии он
находится сзади в данную секунду, а оглянуться Федор не решался
- боялся, что мерзкий птенец клюнет его в глаз.
Обжигая легкие морозным воздухом, Федор добежал до домика
проходной, ворвался в него и плотно закрыл за собой дверь. Тут
он облегченно вздохнул, сняв шапку с мокрой от пота головы, и
осторожно оглянулся: птенец с приоткрытым клювом бился крыльями
о стеклянную дверь.
- Кыш, гадкий утенок! - махнул рукой Федор. - А то я из
тебя котлету по-киевски сделаю!
Проверив, хорошо ли закрыта дверь, он направился на выход,
держа наготове пропуск.
- Разрешите взглянуть, - стоявший на проходе незнакомый
вохровец ("Где же дядя-Миша-"Спартак"-чемпион?!") взял у Федора
пропуск и, даже не заглянув в него, медленно положил себе в
карман.
- Вы что?! - удивился Федор.
- Время знаешь сколько? - спокойно спросил вохровец.
Федор посмотрел на часы над турникетом: 14:05, а рабочий
день заканчивается в шесть.
- Так сегодня ведь суббота, короткий день! - нашелся он.
- Что суббота, я и сам знаю, - зевнул вохровец, - а про
короткий день ничего говорено не было. Неси разрешение от
начальника, тогда и выпущу.
- Я лучше здесь... постою, - Федор в отчаянии оглянулся на
дверь.
- Здесь не полагается - не стоянка!
- Та он боится, шо его отот цыпленок за жопу чикнет, - жуя
яблоко, из камеры хранения для крупных вещей вышел второй
вохровец.
- Нехорошо! - непонятно откуда взялся третий, на голову
выше первых двух. - Все работают, а мы тут боимся.
За дверным стеклом раздался противный резкий крик - Федору
показалось, что "цыпленок" смеется. Он попятился к стене,
почуяв, что против него затевается что-то нехорошее.
- Птычка, птычка, птычка-невеличка... е-е! - третий
вохровец резко выбросил широкую ладонь, сложенную лодочкой, к
мошне Федора, а когда тот инстинктивно согнулся, схватил за
кисть его левую руку и больно скрутил ее за спиной. - Налетай,
ребята! - весело гаркнул он, разворачивая Федора лицом к стене.
Налетевшие "ребята" живо стянули с Федора до самых ботинок
брюки вместе с трусами и с хохотом и гиканьем выпихнули его за
страшную дверь. Федор упал, стреноженный собственными штанами.
"Кля-кля-кля", - застучал птенец зубастым клювом над его
оголенным задом. Федор закричал, испугавшись боли, и...
проснулся в холодной мутно-розовой жидкости.
Он зачерпнул синей дрожащей ладонью жидкость: молоко с
кровью! С трудом он встал, пошатываясь, на слабые ноги и
вскрикнул от режущей боли. Как оказалось, во сне он раздавил
своим весом выпавшую из руки коньячную рюмку, и теперь из его
ягодиц торчало несколько крупных кривых стекол, по которым, как
по желобкам, стекала кровь и капала на кафельный пол.
Вывернувшись перед зеркалом, он вытащил трясущейся рукой
скользкие стекла - боль тотчас ушла, и кровотечение
прекратилось.
"Вот и попил дорогого коньячку", - грустно подумал Федор,
но уже в следующую минуту почувствовал, как по его телу
разливается живительное тепло, приятно покалывающее
обескровленные конечности. Он посмотрелся в зеркало: его
иссиня-меловое лицо медленно приобретало розовый оттенок, а
холодный нос становился из темно-сизого светло-лиловым. По телу
прошла горячей волной крупная дрожь, будто кто-то заряжал его
жизненной энергией. "Больной скорее жив, чем мертв", - сказал
Федор своему отражению, хлюпая оттаявшим носом. Напоследок его
передернуло, и все неприятные ощущения были сброшены.
Повеселев, он решил проверить свою догадку: послюнявил палец и
стер со щек остатки запекшейся крови - ночных царапин и след
простыл, как будто они были нарисованы! "Так и есть,
регенерация!!" - вспомнил Федор научное слово.
Выпив залпом из хрустального фужера сто граммов водки
"Абсолют" ("С выздоровленьицем!") и закусив апельсином из вновь
наполнившейся фруктами вазы, Федор собрался было одеться, но
одежды своей не нашел. "Что за шутки?!" - возмущенно подумал
он. Тем не менее, на кровати он обнаружил в нераспечатанных
целлофановых пакетах комплект нижнего белья, футболку с
надписью "Я люблю Хелл-Сити", вареные джинсы с лейблом "999"
("Что за фирма такая?!") и кожаную куртку с десятком
металлических "молний". Кроме того, возле кровати стояли черные
ботинки типа армейских, с высокой шнуровкой. "Будем считать,
что произошел небольшой натуральный обмен, - сказал себе Федор,
облачившись в новую одежду. - Как по мне сшито!" Он посмотрел в
зеркало и остался доволен своим модным видом: "Центровой", да и
только! В Москве за такие шмотки три зарплаты вместе с
квартальной премией барыгам выложишь!"
Уже собираясь выходить из номера "на осмотр местных
достопримечательностей", Федор увидел на журнальном столике
конверт, надписанный его именем. Из конверта он извлек
прямоугольную пластинку с закругленными краями, на лицевой
стороне которой была надпись "Хелл Банк", крошечная голограмма,
изображающая золотой череп, и выдавленные номер и имя
владельца, а на обратной стороне блестела магнитная полоска.
"Кажется, такая штука описывалась в "Правде" в статье "Счастье
в кредит?" - вспоминал Федор. - Где же я ее читал? Ах, да,
всего три дня назад на стенде возле остановки, пока троллейбус
ждал... И называлась там эта штука "кредитной карточкой". Хрен
с ним, со счастьем, но хоть за гостиницу будет чем
расплатиться!"
Федор спустился на лифте на первый этаж и вышел в холл
отеля. "Да, это тебе не у Пронькиных... Умеют создать
настроение, черти!" - восхищался он, оглядывая непривычный для
него холл: сверкающие золотистыми вкраплениями стены со
струящейся по ним прозрачно-чистой водой, обложенный камнями
прудик с цветущими кувшинками, изумрудные листья которых
подсвечиваются снизу серебряным светом, буйно-зеленый сад
посредине прудика со сладкозвучными птицами в ветвях, густо
усыпанных яркими ягодами крошечных электрических лампочек.
Выйдя на улицу, Федор оглянулся на здание отеля, ожидая
увидеть чудо архитектуры из стекла и бетона... Перед ним стояла
неказистая семиэтажная коробка из грязно-серого кирпича,
единственным украшением которой была красная неоновая вывеска
на крыше: "Содом". Федор в недоумении повертел головой по
сторонам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
спрыгнул с форточной рамы и полетел в сторону Федора, широко
растянув перепончатые крылья. Федор побежал. Весь ужас его
положения заключался в том, что птенец планировал совсем
бесшумно, и невозможно было определить, на каком расстоянии он
находится сзади в данную секунду, а оглянуться Федор не решался
- боялся, что мерзкий птенец клюнет его в глаз.
Обжигая легкие морозным воздухом, Федор добежал до домика
проходной, ворвался в него и плотно закрыл за собой дверь. Тут
он облегченно вздохнул, сняв шапку с мокрой от пота головы, и
осторожно оглянулся: птенец с приоткрытым клювом бился крыльями
о стеклянную дверь.
- Кыш, гадкий утенок! - махнул рукой Федор. - А то я из
тебя котлету по-киевски сделаю!
Проверив, хорошо ли закрыта дверь, он направился на выход,
держа наготове пропуск.
- Разрешите взглянуть, - стоявший на проходе незнакомый
вохровец ("Где же дядя-Миша-"Спартак"-чемпион?!") взял у Федора
пропуск и, даже не заглянув в него, медленно положил себе в
карман.
- Вы что?! - удивился Федор.
- Время знаешь сколько? - спокойно спросил вохровец.
Федор посмотрел на часы над турникетом: 14:05, а рабочий
день заканчивается в шесть.
- Так сегодня ведь суббота, короткий день! - нашелся он.
- Что суббота, я и сам знаю, - зевнул вохровец, - а про
короткий день ничего говорено не было. Неси разрешение от
начальника, тогда и выпущу.
- Я лучше здесь... постою, - Федор в отчаянии оглянулся на
дверь.
- Здесь не полагается - не стоянка!
- Та он боится, шо его отот цыпленок за жопу чикнет, - жуя
яблоко, из камеры хранения для крупных вещей вышел второй
вохровец.
- Нехорошо! - непонятно откуда взялся третий, на голову
выше первых двух. - Все работают, а мы тут боимся.
За дверным стеклом раздался противный резкий крик - Федору
показалось, что "цыпленок" смеется. Он попятился к стене,
почуяв, что против него затевается что-то нехорошее.
- Птычка, птычка, птычка-невеличка... е-е! - третий
вохровец резко выбросил широкую ладонь, сложенную лодочкой, к
мошне Федора, а когда тот инстинктивно согнулся, схватил за
кисть его левую руку и больно скрутил ее за спиной. - Налетай,
ребята! - весело гаркнул он, разворачивая Федора лицом к стене.
Налетевшие "ребята" живо стянули с Федора до самых ботинок
брюки вместе с трусами и с хохотом и гиканьем выпихнули его за
страшную дверь. Федор упал, стреноженный собственными штанами.
"Кля-кля-кля", - застучал птенец зубастым клювом над его
оголенным задом. Федор закричал, испугавшись боли, и...
проснулся в холодной мутно-розовой жидкости.
Он зачерпнул синей дрожащей ладонью жидкость: молоко с
кровью! С трудом он встал, пошатываясь, на слабые ноги и
вскрикнул от режущей боли. Как оказалось, во сне он раздавил
своим весом выпавшую из руки коньячную рюмку, и теперь из его
ягодиц торчало несколько крупных кривых стекол, по которым, как
по желобкам, стекала кровь и капала на кафельный пол.
Вывернувшись перед зеркалом, он вытащил трясущейся рукой
скользкие стекла - боль тотчас ушла, и кровотечение
прекратилось.
"Вот и попил дорогого коньячку", - грустно подумал Федор,
но уже в следующую минуту почувствовал, как по его телу
разливается живительное тепло, приятно покалывающее
обескровленные конечности. Он посмотрелся в зеркало: его
иссиня-меловое лицо медленно приобретало розовый оттенок, а
холодный нос становился из темно-сизого светло-лиловым. По телу
прошла горячей волной крупная дрожь, будто кто-то заряжал его
жизненной энергией. "Больной скорее жив, чем мертв", - сказал
Федор своему отражению, хлюпая оттаявшим носом. Напоследок его
передернуло, и все неприятные ощущения были сброшены.
Повеселев, он решил проверить свою догадку: послюнявил палец и
стер со щек остатки запекшейся крови - ночных царапин и след
простыл, как будто они были нарисованы! "Так и есть,
регенерация!!" - вспомнил Федор научное слово.
Выпив залпом из хрустального фужера сто граммов водки
"Абсолют" ("С выздоровленьицем!") и закусив апельсином из вновь
наполнившейся фруктами вазы, Федор собрался было одеться, но
одежды своей не нашел. "Что за шутки?!" - возмущенно подумал
он. Тем не менее, на кровати он обнаружил в нераспечатанных
целлофановых пакетах комплект нижнего белья, футболку с
надписью "Я люблю Хелл-Сити", вареные джинсы с лейблом "999"
("Что за фирма такая?!") и кожаную куртку с десятком
металлических "молний". Кроме того, возле кровати стояли черные
ботинки типа армейских, с высокой шнуровкой. "Будем считать,
что произошел небольшой натуральный обмен, - сказал себе Федор,
облачившись в новую одежду. - Как по мне сшито!" Он посмотрел в
зеркало и остался доволен своим модным видом: "Центровой", да и
только! В Москве за такие шмотки три зарплаты вместе с
квартальной премией барыгам выложишь!"
Уже собираясь выходить из номера "на осмотр местных
достопримечательностей", Федор увидел на журнальном столике
конверт, надписанный его именем. Из конверта он извлек
прямоугольную пластинку с закругленными краями, на лицевой
стороне которой была надпись "Хелл Банк", крошечная голограмма,
изображающая золотой череп, и выдавленные номер и имя
владельца, а на обратной стороне блестела магнитная полоска.
"Кажется, такая штука описывалась в "Правде" в статье "Счастье
в кредит?" - вспоминал Федор. - Где же я ее читал? Ах, да,
всего три дня назад на стенде возле остановки, пока троллейбус
ждал... И называлась там эта штука "кредитной карточкой". Хрен
с ним, со счастьем, но хоть за гостиницу будет чем
расплатиться!"
Федор спустился на лифте на первый этаж и вышел в холл
отеля. "Да, это тебе не у Пронькиных... Умеют создать
настроение, черти!" - восхищался он, оглядывая непривычный для
него холл: сверкающие золотистыми вкраплениями стены со
струящейся по ним прозрачно-чистой водой, обложенный камнями
прудик с цветущими кувшинками, изумрудные листья которых
подсвечиваются снизу серебряным светом, буйно-зеленый сад
посредине прудика со сладкозвучными птицами в ветвях, густо
усыпанных яркими ягодами крошечных электрических лампочек.
Выйдя на улицу, Федор оглянулся на здание отеля, ожидая
увидеть чудо архитектуры из стекла и бетона... Перед ним стояла
неказистая семиэтажная коробка из грязно-серого кирпича,
единственным украшением которой была красная неоновая вывеска
на крыше: "Содом". Федор в недоумении повертел головой по
сторонам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54