Именно поэтому ты и нужен был мне для такого задания, ведь ты был единственным из смертных, кто мог дотронуться до оружия без риска для собственной жизни. А ведь ты до сих пор не знаешь, почему так? – Он хмыкнул, и его пальцы стали что-то чертить в воздухе. – Если я скажу тебе это теперь, ты…
Он замолчал и посмотрел выжидающе вверх, как будто во всем этом ужасном хаосе звуков услышал что-то. На секунду он отвел от меня глаза, и я сделал выпад.
Но недостаточно быстро. Кривые ветки, которых не было здесь еще секунду назад, внезапно потянулись вперед, будто их ломал ветер; они больно обвили мои руки и ноги, вцепились в мой израненный бок. Огромные шипы прошили мою плоть. Они обвились вокруг меня и крепко сжали мое тело, пока наконец мои ноги не оторвались от земли и мне стадо трудно дышать. Лишь та рука, которая держала копье, осталась свободной, – очевидно, они не в силах были приблизиться к нему. Но я не мог ею пошевелить, не мог ничего сделать, не мог даже дотронуться до дерева. Копье, возможно, все бы сделало само, если бы я отпустил его, но я боялся рисковать. Я бесцельно вырывался, сопротивлялся, задыхаясь; но сумел лишь повернуться, чтобы увидеть своих товарищей в таких же путах. Я весь кипел от злости на свою глупость. У Ле Стрижа ничто не имело только одну цель. Эти странные жесты, а может быть, и какие-то из его слов были едва заметным средством воздействия или частью его чар.
– Так это все был обман! – задыхаясь, прошептал я. – Уговоры, угрозы – все это только для того, чтобы задержать нас, пока ты подготавливал все это!
Старик состроил скромно-презрительную гримасу:
– Ну конечно. Даже у честности есть свои цели, а правда может сослужить неплохую службу. Вряд ли что-то меньшее, чем откровенность, задержало бы вас. Зачем еще я стал бы вам все это рассказывать? А теперь не дергайтесь, или будет еще хуже.
Когда бурлящий поток падших душ снова взвился в высоту, я услышал то, что слышал он, – низкий звенящий гул где-то совсем неподалеку, чересчур тихий для вертолета.
Стриж распрямился и проворно спрыгнул с камня.
– Сейчас прилетит другой дирижабль.
– Какой? – крикнула Элисон.
– «Ворон» – так, мне кажется, вы его называете. И пожалуйста, не льстите себя напрасной надеждой, на его борту – мои последователи. Сейчас, – он глубоко вздохнул, – наступает настоящее исполнение моих планов.
Элисон поникла в своих жестоких тисках и закрыла глаза.
Ле Стриж, по-видимому, не видел необходимости в дальнейших объяснениях, но она, казалось, поняла, что имел в виду старый мерзавец, У меня было отвратительное ощущение, что я тоже начинаю это понимать. Я изо всех сил пытался вырваться, не обращая внимания на боль, уколы и царапины.
Внезапно у меня зародился луч надежды, когда ветви рядом со мной закачались. Это Молл сумела высвободить одну руку. Она издала победный клич, но тут же холодный взгляд Ле Стрижа обратился к ней, и ее сопротивление стихло, а достижения оказались бесполезными. Я увидел, как безвольно опустилась ее рука. Колдун слегка ухмыльнулся, при этом губы его оставались неподвижными:
– Ах, мадам! Каким бы жарким ни был огонь, горящий внутри вас, в этом месте он не может не потухнуть. Я знаю вас, я видел вас; и я сильнее вас.
– Ты, мерзкий жалкий подонок! – закричал Джип, пытаясь вырваться. – Да ты ничуть не сильнее, чем все остальное дерьмо, понял?
– Вряд ли ты имеешь право судить, штурман, – невозмутимо проговорил коротышка. – Но даже ты можешь ощутить могущество той силы, что живет здесь, а могущество Брокена, не забывай об этом, принадлежит мне. И оно еще возрастет, ведь только благодаря мне оно достигнет связей со своими корнями, которые уходят глубоко в древность, когда первые люди населили эту землю на рассвете эпохи таяния ледников. Тогда… о да, тогда! – Его холодные глаза внезапно загорелись огнем. – Сейчас появится новый Господин.
Джип уставился на него во все глаза, и я понял, что его потрясло. Это было совсем не похоже на прежнего Стрижа, злобного и жестокого, но никогда не выставлявшего напоказ свои честолюбивые замыслы. Разумеется, он был чудовищен. Но сейчас перед нами был Ле Стриж, в котором было еще что-то – что-то гораздо более страшное. Это был какой-то всепоглощающий демон, и все же я поймал себя на мысли, что каким бы невозможным это ни казалось, но я подсознательно жалею его.
Дирижабль теперь кружил над нами, направляемый к площадке с неумелой нерешительностью, наблюдая которую я вдруг осознал, с какой легкостью с этим справились бы Джип и Элисон. Ле Стриж кивнул с удивлением; казалось, он подумал о том же.
– У всех вас есть таланты, способности, превышающие способности обычных людей. Это единственная причина, по которой я сохранил вам жизнь. Было бы преступно позволить таким дарованиям бесцельно исчезнуть. Поэтому, если вы не желаете, чтобы от вас избавились или эксплуатировали вас до полного опустошения, если вы хотите сохранить хоть крошечную искру индивидуальности, лучшее, что вы можете сделать, – это быть готовыми ко всему и принять то, что наступит. Не забывайте, я не маленький глупый садист вроде Дона Педро. Я буду править, а не разорять.
Я посмотрел на него и тут же вспомнил жуткие превращения человеческих тел, которые он производил, и темные подозрения насчет того, как он их добивался, убийственно холодную жестокость, которую он неоднократно проявлял. И теперь, как я догадывался, он еще меньше был собой, чем в свое время Дон Педро; он слишком глубоко погрузился в черные воды, и его захлестнуло. Как и многие другие, кого я встречал на своем пути, он заключил то, что считал союзом, но оказался в подчинения. Сквозь его глаза всегда проглядывал загадочный дух этой горы. Он сам встретился с той судьбой, которую предсказывал. Он поглотил огонь, чтобы дышать им, и сам первым сгорел в его пламени.
Не было нужды спрашивать, что будет делать эта сила; примеры ее деяний окружали нас.
Деградация и упадок, выходящие за пределы понимания, причем какие-то неразвитые в своей низости, именно это породит союз двух темных умов. Не возникало сомнений, что они пожелают всюду насадить свои порядки. Теперь я понимал смысл связи Лутца с неонацистами и безумные выходки и убийства, которые дети ночи привнесли в мирную демонстрацию. Их развращающие намерения расползутся, подобно гангрене, из страны в страну благодаря использованию застарелых предрассудков, подогреваемые ненавистью, и даже благодаря войне. Я представил себе это хладнокровное лицо, ликующее при виде кровопролития битвы или всплеска межнациональной розни, а после этого подстрекающее проигравших к ответному ходу, пока наконец все человечество не окажется стерто с лица земли. Судьба, подобная судьбе Катики, и от нее не скроешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Он замолчал и посмотрел выжидающе вверх, как будто во всем этом ужасном хаосе звуков услышал что-то. На секунду он отвел от меня глаза, и я сделал выпад.
Но недостаточно быстро. Кривые ветки, которых не было здесь еще секунду назад, внезапно потянулись вперед, будто их ломал ветер; они больно обвили мои руки и ноги, вцепились в мой израненный бок. Огромные шипы прошили мою плоть. Они обвились вокруг меня и крепко сжали мое тело, пока наконец мои ноги не оторвались от земли и мне стадо трудно дышать. Лишь та рука, которая держала копье, осталась свободной, – очевидно, они не в силах были приблизиться к нему. Но я не мог ею пошевелить, не мог ничего сделать, не мог даже дотронуться до дерева. Копье, возможно, все бы сделало само, если бы я отпустил его, но я боялся рисковать. Я бесцельно вырывался, сопротивлялся, задыхаясь; но сумел лишь повернуться, чтобы увидеть своих товарищей в таких же путах. Я весь кипел от злости на свою глупость. У Ле Стрижа ничто не имело только одну цель. Эти странные жесты, а может быть, и какие-то из его слов были едва заметным средством воздействия или частью его чар.
– Так это все был обман! – задыхаясь, прошептал я. – Уговоры, угрозы – все это только для того, чтобы задержать нас, пока ты подготавливал все это!
Старик состроил скромно-презрительную гримасу:
– Ну конечно. Даже у честности есть свои цели, а правда может сослужить неплохую службу. Вряд ли что-то меньшее, чем откровенность, задержало бы вас. Зачем еще я стал бы вам все это рассказывать? А теперь не дергайтесь, или будет еще хуже.
Когда бурлящий поток падших душ снова взвился в высоту, я услышал то, что слышал он, – низкий звенящий гул где-то совсем неподалеку, чересчур тихий для вертолета.
Стриж распрямился и проворно спрыгнул с камня.
– Сейчас прилетит другой дирижабль.
– Какой? – крикнула Элисон.
– «Ворон» – так, мне кажется, вы его называете. И пожалуйста, не льстите себя напрасной надеждой, на его борту – мои последователи. Сейчас, – он глубоко вздохнул, – наступает настоящее исполнение моих планов.
Элисон поникла в своих жестоких тисках и закрыла глаза.
Ле Стриж, по-видимому, не видел необходимости в дальнейших объяснениях, но она, казалось, поняла, что имел в виду старый мерзавец, У меня было отвратительное ощущение, что я тоже начинаю это понимать. Я изо всех сил пытался вырваться, не обращая внимания на боль, уколы и царапины.
Внезапно у меня зародился луч надежды, когда ветви рядом со мной закачались. Это Молл сумела высвободить одну руку. Она издала победный клич, но тут же холодный взгляд Ле Стрижа обратился к ней, и ее сопротивление стихло, а достижения оказались бесполезными. Я увидел, как безвольно опустилась ее рука. Колдун слегка ухмыльнулся, при этом губы его оставались неподвижными:
– Ах, мадам! Каким бы жарким ни был огонь, горящий внутри вас, в этом месте он не может не потухнуть. Я знаю вас, я видел вас; и я сильнее вас.
– Ты, мерзкий жалкий подонок! – закричал Джип, пытаясь вырваться. – Да ты ничуть не сильнее, чем все остальное дерьмо, понял?
– Вряд ли ты имеешь право судить, штурман, – невозмутимо проговорил коротышка. – Но даже ты можешь ощутить могущество той силы, что живет здесь, а могущество Брокена, не забывай об этом, принадлежит мне. И оно еще возрастет, ведь только благодаря мне оно достигнет связей со своими корнями, которые уходят глубоко в древность, когда первые люди населили эту землю на рассвете эпохи таяния ледников. Тогда… о да, тогда! – Его холодные глаза внезапно загорелись огнем. – Сейчас появится новый Господин.
Джип уставился на него во все глаза, и я понял, что его потрясло. Это было совсем не похоже на прежнего Стрижа, злобного и жестокого, но никогда не выставлявшего напоказ свои честолюбивые замыслы. Разумеется, он был чудовищен. Но сейчас перед нами был Ле Стриж, в котором было еще что-то – что-то гораздо более страшное. Это был какой-то всепоглощающий демон, и все же я поймал себя на мысли, что каким бы невозможным это ни казалось, но я подсознательно жалею его.
Дирижабль теперь кружил над нами, направляемый к площадке с неумелой нерешительностью, наблюдая которую я вдруг осознал, с какой легкостью с этим справились бы Джип и Элисон. Ле Стриж кивнул с удивлением; казалось, он подумал о том же.
– У всех вас есть таланты, способности, превышающие способности обычных людей. Это единственная причина, по которой я сохранил вам жизнь. Было бы преступно позволить таким дарованиям бесцельно исчезнуть. Поэтому, если вы не желаете, чтобы от вас избавились или эксплуатировали вас до полного опустошения, если вы хотите сохранить хоть крошечную искру индивидуальности, лучшее, что вы можете сделать, – это быть готовыми ко всему и принять то, что наступит. Не забывайте, я не маленький глупый садист вроде Дона Педро. Я буду править, а не разорять.
Я посмотрел на него и тут же вспомнил жуткие превращения человеческих тел, которые он производил, и темные подозрения насчет того, как он их добивался, убийственно холодную жестокость, которую он неоднократно проявлял. И теперь, как я догадывался, он еще меньше был собой, чем в свое время Дон Педро; он слишком глубоко погрузился в черные воды, и его захлестнуло. Как и многие другие, кого я встречал на своем пути, он заключил то, что считал союзом, но оказался в подчинения. Сквозь его глаза всегда проглядывал загадочный дух этой горы. Он сам встретился с той судьбой, которую предсказывал. Он поглотил огонь, чтобы дышать им, и сам первым сгорел в его пламени.
Не было нужды спрашивать, что будет делать эта сила; примеры ее деяний окружали нас.
Деградация и упадок, выходящие за пределы понимания, причем какие-то неразвитые в своей низости, именно это породит союз двух темных умов. Не возникало сомнений, что они пожелают всюду насадить свои порядки. Теперь я понимал смысл связи Лутца с неонацистами и безумные выходки и убийства, которые дети ночи привнесли в мирную демонстрацию. Их развращающие намерения расползутся, подобно гангрене, из страны в страну благодаря использованию застарелых предрассудков, подогреваемые ненавистью, и даже благодаря войне. Я представил себе это хладнокровное лицо, ликующее при виде кровопролития битвы или всплеска межнациональной розни, а после этого подстрекающее проигравших к ответному ходу, пока наконец все человечество не окажется стерто с лица земли. Судьба, подобная судьбе Катики, и от нее не скроешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99