Юрик приоткрыл дверь в бабулину комнату, и в ноздри ударил липкий,
окаянный запах лекарств. Запах его проклятия.
- Бабуль, можно?
- А-а, внучек, - елейно протянула бабуля. Голос был слабый, сиплый.
- Вот, мама яблоко передает, - угловато сказал Юрик, подходя ближе к
постели. Бабуля повернулась к нему.
- Яблочко принес, хороший мой, дай тебе бог здоровья, - залепетала
она, с трудом садясь и протягивая руку - белую, вялую, в синих полосах
вздутых вен. Взяла, попробовала. Сморщилась, - нарочно, что ль, выбирала
похуже? - тон сразу стал недовольным, резким. Откинулась на стоящие горбом
подушки. - Чего ж сама-то не пришла? Заразы боится?
Это было настолько несправедливо, что слезы обиды за маму и
бессильной злобы на эту ядовитую рухлядь жгуче затопили горло. Мама сидела
возле бабули ночами, когда ту разбирал кашель, всегда были наготове
горячее молоко с медом, пертуссин... Ставила горчичники, переодевала,
когда старуха потела... А что было раньше! И что будет потом! Вся жизнь,
сколько Юрик помнит, текла очерненная кошмаром бабулиных печеночных колик.
Слабость с утра, измывательски упрямые отказы вызвать врача - пройдет, вы
не хлопочите, я уж как-нибудь сама, я себя еще могу прокормить; уход на
работу и возвращение ползком через час-полтора, надсадные стоны, рвота...
Мама выносит ведро, а он, Юрик, лежит, слушая все из-за тонкой, как
папиросная бумага, стенки, подкошенный вечной болью в ногах, не в
состоянии ничем помочь, и стискивая кулаки, плача в подушку и заклиная
судьбу: "Я никого не буду мучить... Я не доживу до старости..." И наконец
далеко за полночь - соизволение: да вызови ты врачей, ведь силы нету
терпеть! И нечеловечьи крики, прерываемые то новой рвотой, то
требовательным: вызвала? И приезжали, и делали уколы, и спрашивали: почему
не позвонили сразу. А она: доктор, я же работаю, на свои деньги живу... И
доктор корит маму, и мама молчит, ведь не рассказывать же, как бабуля
закрывала дверь квартиры собой, горбясь от боли, танком перла на нее и
выла: я пойду-у! - и нельзя не пустить силой, потому что нельзя
дотронуться, ведь стоит дотронуться, криком кричит: мне же больно!.. Кому
старухи нужны, доктор, вздыхала бабуля смиренно.
- Спасибо, - тягуче сказала она и стала выбираться из-под одеяла.
- Ты куда?
- Огрызок выбросить, - бабуля, пошатываясь, встала, нащупала босыми
ногами шлепанцы.
- Да я отнесу, лежи, пожалуйста! - Юрик стал рвать у нее огрызок.
Бабуля не давала.
- Да что уж, - канючила она. - Не пачкай ручки-то после старой
старухи. Пройдусь, мне лежать тяжело...
Весь взмокнув, Юрик выскочил из этого склепа. Мама искала.
- Ампулы, помнится, мы выбросили, - обернулась она. - У них все равно
срок годности кончился. Но рецепты я нашла. Сбегаю сейчас в аптеку, и
завтра ты, будь добр...
- Мам, пожалуйста, я сам схожу. Ничего же не болит...
Он привирал, конечно. Но маме знать ни к чему. Делать для него больше
она не могла, а бессильное стремление помочь - самая страшная из пыток, он
знал это с раннего детства.
Мама благодарно улыбнулась.
- Да ничего, я быстрее... по пути в кулинарию зайду, может, к вечеру
завезли чего. Так бывает...
- Уже набегалась сегодня!
- Где это я набегалась? У плиты натопталась, это верно. Вот и
прогуляюсь заодно, а то опять голова раскалывается.
- Лекарство приняла?
- Конечно. И пятирчатку, и анальгин...
- И не утихла?
- Утихла.
Юрик недоверчиво посмотрел на маму.
- Утихла, утихла, - повторила она с улыбкой.
- Ну ты хоть иди помедленнее, подыши. На улице хорошо. Я выходил до
обеда.
- Да я знаю, из библиотеки-то ехала.
Мама работала в публичке.
- Все, бегу. Последи за картошкой, у меня стоит.
- Конечно, мам.
- И посмотри, чтобы бабушка не вставала.
- Конечно, мам.
- Сегодня, по идее, должен врач прийти - если без меня, ты послушай,
что скажет.
- Конечно, мам.
Она наскоро причесалась. Критически посмотрела в зеркало, качнула
головой.
- Совсем обвисла, - неодобрительно пробормотала она. - Мурлин
Мурло...
- И неправда! - Юрик, услышав, выскочил к ней в коридор. И от резкого
движения запульсировала боль в подъеме левой ноги. - Ты еще в самом соку!
- Ах ты, господи! - весело улыбнулась мама и чмокнула сына в щеку. -
Ты и в этом понимаешь?
- Я во всем понимаЮ, только сказать не могу. Как собака.
Мама ласково засмеялась, счастливо блестя глазами.
- Умница ты моя. Ну, не скучай, - открыла дверь на лестницу. -
Побежала!
- Не побежала, а прогулочным шагом! - крикнул Юрик ей вслед.
Мама опять засмеялась, и дверь захлопнулась.
Из своей комнаты уже выглядывала бабуля.
- Куда это она? - пытливо спросила она.
- В аптеку, - рассеянно ответил Юрик. - Хочет, чтоб я опять покололся
перед колхозом...
Бабуля вышла вся.
- Ох, не бережешь ты матку, ох не бережешь, уж и так возле тебя
бьется-бьется! Всю жизнь ведь болеешь. А сейчас вот и здоровый не можешь
шаг шагнуть себе же за лекарством! Ох, эгоиста, ох, эгоиста мы вырастили
безжалостного! И я-то! Здоровья остатки губила, ночей с ним не спала,
пеленки стирала, а он теперь волком смотрит...
Юрик пытался читать, но не мог, пока бабуля не удалилась. Не успел он
и страницы пробежать, как с кухни донесся шум воды и лязг посуды. Что это
она там, с беспокойством подумал Юрик, откидывая журнал.
Бабуля раскрыла настежь окна у себя в комнате и на кухне, и теперь
стояла у раковины, на самом сквозняке, жертвенно выскабливая кастрюлю.
- Ты чего? - очумело спросил Юрик. Он даже не понял сразу, что
происходит. - Зачем окна-то?
- Душно тут...
Невинный взгляд, ангельский голосок...
- Ложись немедленно! - Юрик стал рвать у нее кастрюлю. - У тебя же
о-эр-зэ!
- Коли уж ты матке не помогаешь, мне не мешай. Она и так будто белка
в колесе крутится! - бабуля не выпускала кастрюлю, и Юрик не решался
рвануть посильнее - встряхнешь ее, приступ еще начнется. Бывало и так. Он
бросился закрывать окна.
- Не смей! - бессильно закричала бабуля. - Доктор сказал, при
простудах свежий воздух полезен, а матка тут начадила.
В дверь позвонили. Бабуля остолбенела.
- Я открою! - Юрик подскочил к двери. - Может, мама что забыла.
Но это была врач - молоденькая, не по-врачебному милая, в больших
очках.
- Здравствуйте, - она с удовольствием улыбнулась Юрику. За эти десять
дней она приходила уже третий раз.
- Добрый вечер, - ответил Юрик, принимая у нее увесистую сумку. Она,
уже не спрашивая, что где, пошла мыть руки. Редкая была врач.
- Бабуля, это врач! - крикнул Юрик.
Бабуля попыталась пронырнуть в комнату, но девушка заметила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53