Лысый бородач смотрел ревниво.
Бригадир действительно был в пятом, в тамбуре. Проводник, разбитной
мужичишка средних лет, что-то ему оживленно рассказывал, делая руками
движения, будто открывает бутылки одну за другой, и приговаривая при этом
что-то вроде: "уяк! уяк! уяк!" Бригадир осоловело слушал, как слушал и
Диму - глядя потным взглядом куда-то в сторону. Дима пригладил волосы и с
видом честного пассажира шагнул в тамбур. Бригадир не пошевелился даже,
даже зрачки не дрогнули - только руку протянул. Дима вложил в нее, совсем
уже взопревшую, вырученные за билет деньги. "А они - ни в какую!" - сказал
проводник. Бригадир опустил руку с деньгами в карман брюк. Потом вынул ее
уже без денег и отер пот. Проводник теперь делал движения, будто разливал.
Звук тоже сменился. "Плюк-плюк-плюк!" - рассказывал проводник. "Посади", -
сказал бригадир. "А чего сажать? Вон - одно свободное. Так вот я и говорю:
плюк-плюк-плюк!.."
Дима вошел в вагон - там, как по заказу, отчетливо виднелось
единственное свободное место - рядом с аккуратной, миниатюрной старушкой,
уже углубленной в какое-то чтение. Дима двинулся к этому креслу, и тут пол
мягко колыхнулся; перрон с идущими и прощально машущими людьми едва
заметно, затем все быстрее и быстрее поплыл назад. Перегон начался.
Все. Теперь все. Дима сделал, что мог, вчерашний вечер стал, наконец,
отодвигаться в прошлое. Еще стыдно было перед Ней, но это ненадолго. Дима
чувствовал. Вперед наука, говорил он себе, чтобы окончательно успокоиться.
Господи, как противно! Ничего. Сегодня я Ее увижу. Он затрепетал, поняв,
что это так. Поезд довезет. Телефон дозвонится. Метро догремит, уверен.
Спокоен и уверен. Это не сказка, не сон, не пустая мечта в час тоски -
сегодня он Ее увидит.
Москва убегала. Дима откинулся на горячую спинку кресла, прикрыл
глаза. Опять екнуло сердце - увижу. Позвоню и скажу... что скажу? Скажу,
здравствуй. Он повторил Ее телефонный номер - медленно, сердцем целуя
цифры; уже сегодня. Не завтра, как было вчера, а сегодня. При мысли о
вчерашнем дне опять запылали щеки и уши. Он с ненавистью посмотрел на свою
ладонь и в который раз стал ожесточенно вытирать ее о брюки. Хотелось о
стены биться от стыда. Никому больше не верю, только Ей. Люблю. Он понял,
что думает это серьезно. Почему нет? Люблю.
Сердце колотилось о ребра, как колеса о рельсы. Нет, так нельзя, семь
часов еще, подумал Дима. Я спячу. Он нагнулся к портфелю за книгой и краем
глаза увидел черные брюки, остановившиеся рядом. Поднял голову - бригадир
улыбался добро и устало, как майор Пронин. Он махнул подбородком в сторону
тамбура, и сам двинулся туда. Дима встал - о господи!
В тамбуре никого не было, но уже воняло папиросным дымом.
- Вот что, друг, - сказал бригадир и вытер пот. - Ты, - он поднял
короткую руку к люку в потолке, - посидишь там с полчаса. Контроль...
- Вот те раз, - обеспокоился Дима. - А выпустить не забудете?
- Говорю - полчасика.
- Лады, - нерешительно пробормотал Дима. Бригадир вяло просиял -
чувствовалось, эта процедура ему приелась.
- И прекрасненько. Сейчас лесенку припру... И еще сосед у тебя будет.
Это... напарник.
- Это кто же?
- Да малец...
Бригадир ушел. Дима прислонился плечом к стенке, недоверчиво глядя на
люк вверху. Странно, сколько же там места? Вроде бы нисколько. Куда он
исчез-то? Дима разволновался. А если контроль уже?.. Лязгнула дверь, и
Дима в панике обернулся. Бригадир нес короткую приставную лестницу, за ним
двигался парнишка лет восемнадцати - длинная шея, угловатый, крепкий.
Бригадир поставил лестницу, влез, поковырял большим ключом в замочной
скважине люка, и тот отвалился, повис. Бригадир тяжко спрыгнул и стал
отдуваться, протирая загривок, лоб и щеки.
- Поехали, - задыхаясь, сказал он.
В темной пазухе пахло гарью и смазкой, в горле сразу запершило. Дима
хотел сесть и ударился затылком. Пришлось скорчиться, спрятав голову меж
колен. Полчасика... Вспомнилось, как в детстве, желая сделать отцу
сюрприз, он пытался спрятаться в ящике письменного стола.
- Пиджаки снимите, - заботливо вспомнил бригадир, - у меня повисят.
Дима, извиваясь, ухитрился снять пиджак и бросил его бригадиру на
руки. А ведь там все мои деньги, с опозданием сообразил он, но смолчал:
неловко было просить бросить ему сюда его кошелек, получилось бы, что он
не доверяет бригадиру. Подозрительно принюхиваясь, снизу уже лез напарник.
- Чего тут? - он таращил глаза со света, стараясь сразу оглядеться.
- Кр-расотуха, - сдавленно ответил Дима. Напарник хмыкнул, стал
размещаться. Люк закрылся, и наступила полная тьма. Я перешел на
инфракрасное изображение - мне важны были лица.
- Успели, - облегченно пробормотал Дима.
- Куда?
- Ну... сюда. До контролеров.
- На кой бы им идти, пока мы не спрятались? Предупредили бригадира и
ждут, когда он "добро" даст...
Поезд, дрожа от усилий, летел к Ней.
- Перемажемся вдрызг, - раздался голос из темноты. - Галстук бы не
заговнять...
- Бог даст, ототремся.
- Тоже в бога веришь?
- С ума сошел!
- А чего, сейчас многие. Девчонки, вон... Блузку расстегает, там
крестик...
- Одно дело - крестик...
Помолчали.
- Питерский? - спросил напарник.
- Учусь там.
- Где?
- В Репинке. А ты?
- Маляр, стало быть... что? А, я... Питерский. Ну и вонь, - он
зашуршал, пытаясь слегка сменить позу. - Задыхаюсь на хрен, - ткнул Диму в
бок острым, твердым коленом и успокоился. - Пардон с меня. Курить будешь?
- Да господь с тобой, и так духотень!
- Чего молишься? Не веришь, так не молись.
- Привык.
Уже извиняюсь, подумал Дима. Не он, а я. Как так получается?
Сухо, как сверхзвуковой истребитель, шаркнула спичка. Темнота,
подрагивая, втянулась в углы: Дима увидел выпавшее из мрака мальчишеское
лицо с плотной тенью, залегшей под глазами и на верхней губе, в пушащихся
усиках. Сдавили взгляд проступившие ребристые стены. Напарник закурил и
погасил спичку, все исчезло, и только оранжевый огонек перекатывался в
черной спертой пустоте. В ноздри, в горло поползло невидимое теребящее
удушье.
- Девчонку бы сюда, - вдруг проговорил напарник.
Дима не нашелся, что ответить. Напарник затянулся.
- У меня вот сбоку такая сидит, - задумчиво сообщил он. - Из
благовоспитанных, вроде - не притронься. Смешно б ее тут в дерьме
раскатать, на трансформаторах...
Напарника не было видно: казалось, это сама тьма цедит отравленные
слова и шлет бомбить праздные города, забывшие о светомаскировке, давно
пропившие радары ПВО. Несметные эскадрильи туманили ночной воздух,
застилали звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53