Надо же знать границы между формальной и реальной причинностью!
- Это азы, - с задавленной яростью сказал я. - Я тычу не в амебу, не
в бронтозавра. Я тычу в художника.
- Ну какой он художник? Кто слышал? Будь он масштаба ну хотя бы...
ну, этого, они же были знакомы, ты сам говорил... почти одновременно
начинали... Шорлемера!
- Тут тоже не все ясно, - процедил я.
- Ах, даже так?!
Помолчали.
- Тема некорректно сформулирована. Я буду против тебя на Ученом
Совете. Извини.
- Твое право.
Он не уходил. Пригубил своей шипучки, повертел в пальцах резной,
словно морозным узором покрытый бокал. Солнце клонилось к лесу на
горизонте. По безветренной воде то тут, то там вдруг расходились медленные
круги - бегали водомерки.
- Клев сейчас... - мечтательно, как-то очень по-русски проговорил
Джамшид.
Я не ответил.
- Лицо у тебя нехорошее, - негромко сказал он. - Переживаешь очень?
- Да, - сказал я.
- Ты хоть с приличными ребятами дело имеешь, - утешил он.
- В том-то и дело. За сволочей не страдаешь так.
- Не скажи. Когда целый год - грязь, потом еще год - грязь, потом еще
год - грязь, потом - кровь, потом - и грязь, и кровь, а эти пауки в банке
не унимаются, и ни одного мало-мальски приличного человека нет среди
них... а внизу - ни правых, ни виноватых, все виноваты, и все правы, а
трупы так и отлетают!
- Нити в Москву пошли? - осторожно спросил я.
Он горько усмехнулся, вертя бокал в пальцах.
- Какие там нити? Веревки.
- Из обеих республик, естественно?
- Естественно. Но не только. Там еще сложнее оказалось, Алексей. И
еще безнадежнее.
Он как-то сразу утратил воинственность, с которой нападал на меня.
Словно даже постарел.
- Ну что, по коням? - спросил я и встал.
- Пошли, - глухо сказал Джамшид. Скулы у него прыгали. - Поработаем.
Мимо них, грохоча мотающимся от обочины к обочине прицепом, промчался
шальной грузовик и прервал единство. Пряча лицо у Димы на груди. Инга
перевела дух, и, когда лязг затих в ночной туманной дали, тихонько
сказала, так и не сняв руки с его плеча:
- Вот теперь я к тебе точно не пойду.
Дима улыбнулся.
- С такою речью страстной нас оставлять одних небезопасно.
По ее молчанию он понял, что "Ромео и Джульетту" она тоже не читала.
И фиг с ними, подумал он.
- Ну что такого ужасного может произойти? - спросил он чуть дрожащим
голосом.
Инга опять запрокинула лицо, заглядывая ему в глаза.
- Добрый хищник, - нежно сказала она. - Подходит мягко, смотрит снизу
и жалобно так говорит: можно я тебя съем?
- Просто очень хочется тебе картины показать. Правда. Я сейчас
фонарик выволоку карманный, и буду тебе по одной их носить, ладно? Не
уйдешь, пока я буду корячиться по лестнице?
- От кого уйду? - она неумело погладила его шею, потом коснулась
губами его подбородка и тут же отпрянула. - Я дура, прости. Все прошло.
Идем.
И первой шагнула вперед.
Тетя Саша уже спала. На цыпочках они миновали темный коридор.
Половицы скрипели оглушительно. Вошли. Инга сразу выскользнула из туфель.
Дима притворил дверь и зажег свет.
Вот его комната: выцветшие, отстающие от стен обои, трусы и носки на
по-летнему холодном радиаторе, холсты, бумаги, завалы книг. Окно.
Раскладушка. Роден на стене.
И здесь - она.
- Извини, я никак не ожидал принимать гостей...
- Все в порядке.
Он подошел к "Пляжу". Замер на миг, вцепившись пальцами в простыню.
Только бы она поняла, думал он. Только бы ей понравилось!
- Интересно, - сказала Инга, приближаясь беззвучно в капроновых
подследниках. Левый был окровавлен едва ли не наполовину. - Что было бы,
если б я не у тебя спросила дорогу?
- Пятка была бы цела, - ответил Дима, с сочувствием глядя, как она
прихрамывает. Она подошла, уже совсем по-родному положила ему руку на
плечо. Без туфель она стала еще чуть ниже ростом.
- Я серьезно, - сказала она. - По-моему, было бы ужасно.
- По-моему, тоже, - сказал Дима и обнял ее за плечи, спокойно и
нежно, как жену.
- Вот что я хотел показать тебе больше всего. Это последняя. - Дима
сдернул простыню.
Инга поправила очки. Не дыша, он следил за ее лицом. Инга была
разочарована, хотя старалась не показать этого. Покосилась на него
виновато, вновь уставилась на полотно.
- Красиво... - неуверенно сказала она. - Море такое теплое...
- А теперь, - Дима показал пальцем на шнурок светильника, - дитя
мое... Дерни за веревочку - дверь и откроется.
- Какая дверь? - не поняла Инга. "Красную Шапочку" она, видимо, тоже
не читала. Или забыла. Ну и фиг с ней, с Шапочкой."
- Главная, - сказал Дима.
Инга дернула.
И вздрогнула - он отчетливо почувствовал это лежавшей на ее узких
плечах рукой и бедром, касавшимся ее бедра. Лицо ее озарилось багровым
светом, брови сдвинулись.
- Как ты это сделал? - отрывисто спросила она.
- Полгода химичил, - пояснил он.
- А свет?
- Что - свет?
- Он случайно красный? Или ты так и хотел?
- Случайно, - признался Дима.
- Это очень хорошо, что красный, - медленно проговорила она. - Свою
кровь не прольешь - чужой не увидишь... А кто это выдумал? С красками?
- Да я и не знаю. Эффект-то всем известный, только я его до крайности
довел... Не слышал, чтобы кто-то еще эдак баловался... Наверное, я первый,
- он смущенно улыбнулся. - Нравится?
- Ты гений, да? - спросила она, отворачиваясь от картины.
Он фыркнул старательно, но она даже не улыбнулась.
- Я всегда думала, - проговорила она, глядя на него как-то
благоговейно, - что если кто-то выдумает нечто дающее... ну... новую
дорогу - это гений.
- Да нет, что ты. Игра ума это, а не дорога. И пока даже очень
примитивная. Вот если как следует подобрать цвета освещения, сделать
постепенным переход из цвета в цвет, и не в двойной системе, а, скажем,
хотя бы в семиричной, по числу цветов в спектре... можно целые истории из
семи шагов давать, целые притчи... А это - первая проба, - он выключил
светильник, и Инга снова вздрогнула. - Называется "Пляж". А про себя я это
называю... только не говори никому, - простодушно предупредил он. -
"Развитой социализм".
Она задумчиво сложила губы в трубочку.
- Да просто любая ложь, - сказала она.
Дима хлопнул себя по лбу свободной рукой.
- Ложь! Слушай, это ты гений, а не я! Конечно, просто и точно!
"Ложь", и все! Еще показать?
- Конечно! Только я посижу немножко, а? Ноги не держат.
- Садись, господи! Можно даже лечь! - он осекся, но она лишь
улыбнулась.
- Ды-мок, - проговорила она.
- Здесь, шеф, - ответил Дима и щелкнул каблуками.
Она и не подумала отходить от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53