— На глубине и втроем не управиться.
Они подтянули лодку к берегу, и Шугалий, напрягшись, наконец перевернул ее. Отдышался и с трудом оттолкнул на глубокую воду.
— Можете переворачивать обратно, — подтолкнул лодку к берегу.
— И это называется — скримент… — разочарованно произнес Ничипор Спиридонович. — У меня бы лучше спросили, я бы вам и задаром объяснил.
Вдвоем с Малиновским они начали вычерпывать из лодки воду, а капитан ходил по колени в прозрачной воде, радуясь и ее чистоте, и теплу, и запаху свежескошенной травы на острове. Видно, тут росла зубровка, потому что пахло пряно и сладко, и этот запах настраивал его на лирический лад.
Малиновский вычерпал всю воду в носовом отсеке, сел на борт и закурил.
Ничипор Спиридонович бросил черпак на дно и ушел в глубь острова.
— Не задерживайся, за лишнее время не заплатим! — бросил ему вслед Малиновский, но старик даже не оглянулся. Он вернулся скоро, видно, угроза Малиновского все же подействовала, — держал в руке закопченный, но совсем еще целый котелок.
— Засоряют остров… — осуждающе сказал он, но не смог скрыть удовольствия от находки. — Шатаются тут всякие!
— Две недели стояли, — сказал Малиновский.
— Двенадцать дней, — уточнил Ничипор. — Во вторник снялись.
— Кто? — поинтересовался Шугалий.
— Двое из Львова. На острове палатки ставить нельзя, а у этих было разрешение из лесничества.
— Жили на острове в палатке?
— Хорошая палатка, — одобрительно сказал Ничипор Спиридонович. — Немецкая. Оранжевая с голубым. Спальня на «молнии», никакой комар не залетит.
— Вы знаете их!
— Крючки у них хорошие, не магазинные, сами делают или достают где-то. На «Москвиче» приехали, машину в Ольховом оставили, а жили тут.
— Машину, говорите, в Ольховом… — задумчиво сказал Шугалий. — И уехали во вторник?
— Я тут во вторник рыбачил… сам видел, как снимались. Ребята рыбу ловить умеют, с центнер лещей навялили. Особенно Володька.
— Володька? И знаете — откуда?
— Володька Маковей с автобусного завода. Другой, кажется, с телевизионного или с электролампового.
Виктор — рыжий такой.
— Рыжий, это точно, — подтвердил Малиновский. — Я видел, мы тут неподалеку рыбачили.
Шугалий с минуту подумал и, дождавшись, пока Ничипор Спиридонович отошел к лодке, сказал Малиновскому:
— Автобус на Львов идет около десяти. Поедете им, завтра, в крайнем случае послезавтра, привезете сюда этих туристов, Володьку и Виктора — так, кажется? В конце концов хотя бы одного из них.
Вернемся, и я согласую этот вопрос с руководством.
Вечером Шугалий связался с начальником райотдела милиции и попросил, чтобы его сотрудники подготовили справку, кто из озерчан жил когда-то в Любене и когда переехал в Озерск.
Позвонил в областное управление госбезопасности и попросил срочно переслать материалы о бандеровской акции в Любене в конце сорок четвертого года.
Вернувшись в гостиницу, поужинал приобретенной еще утром бутылкой кефира и булочкой; кефир был теплый и невкусный. Шугалий не допил его, оставил бутылку и принялся готовить постель, когда кто-то осторожно постучал в дверь.
— Войдите! — крикнул капитан и застыл с покрывалом в руках; меньше всего надеялся увидеть сейчас Чепака.
Чепак стоял в открытой двери, держал в руках скомканную хлопчатобумажную кепку, смущенно мял ее и стыдливо улыбался.
— Заходите, пожалуйста, — капитан придвинул стул. — Честно признаюсь, кого-кого, а вас не ждал.
Чепак сел и сразу успокоился. Положил на колени кепку и вопросительно посмотрел на Шугалия, продолжавшего стоять. «Сейчас он пригласит меня сесть», — мелькнула у капитана мысль, бросил покрывало на кровать и сел верхом на стул, опершись подбородком на спинку.
— И напрасно не ждали, — начал Чепак без всякой подготовки. — Вы что же, думаете, будете собирать на меня материалы, а Чепак будет сидеть сложа руки?
Дудки, не на того напали!
— Какие материалы? — изобразил недоумение Шугалий, но Чепак не позволил ему поиграть в кошки-мышки.
— Будто я не знаю, о чем расспрашивал Малиновский соседей? Вы бы подсказали лейтенанту, как надо, — грубо работает…
— А зачем нам скрываться? — возразил Шугалий. — Пока что факты против вас: боюсь, что вам придется серьезно защищаться. Я же спрашивал вас, чем можете опровергнуть утверждение Завгородней, что она слышала ваш голос утром восемнадцатого августа.
— Затем и пришел, товарищ капитан. Не хотел я говорить — неудобно перед товарищами, приходится выдавать их, да что поделаешь! Не мог я быть утром у Завгородних, потому что еще в субботу вечером мы отправились в Пилиповцы. Село на том берегу, километрах в пятнадцати. Ну, а у одного из компании — сеть. Сетью рыбу ловили, и выдавать их неудобно.
— А нас запутывать удобно? — рассердился Шугалий. — Мы из-за вас знаете сколько времени могли потерять?
Чепак снова скомкал кепку.
— Черт попутал… — повторил он растерянно. — Я же сетью не ловлю. А тот знакомый из Камня привез сеть — новую, капроновую. Ну, и закинули…
— Фамилия?
— Того, из Камня?
— И не только его, а всех из вашей браконьерской компании, — не удержался от того, чтобы не подколоть, Шугалий.
— Точно, браконьерской, — не обиделся Чепак. — Пускай штрафуют. Сраму сколько будет, по всему Озерску шум пойдет! Я им, сукиным сынам, говорил, но не послушались.
— Кто был с вами?
— Еще двое. Этот — из Камня — Иван Марчук.
Работает на кирпичном заводе мастером, кирпичный там один, легко найдете, потому что адреса не знаю.
И Яков Сахаров, здешний, на Красноармейской живет, дом сорок восемь. Товаровед универмага.
Шугалий записал фамилии в блокнот.
— И когда вернулись в Озерск?
— Ветер с утра поднялся, какая уж тут рыбная ловля! Так, поймали чуточку… А потом шторм начался, не рискнули через озеро идти, до вечера под Пилиповцами стояли, пока ветер не утих. Уже ночью вернулись.
— Мы проверим то, что вы говорите, — встал Шугалий, давая понять, что вопросов у него больше нет.
Дождался, пока Чепак закрыл за собой дверь, и тихо рассмеялся. Кажется, аргументы Чепака разрушили первую так хорошо уже построенную версию, и это должно было бы смутить капитана, но он, наоборот, почувствовал облегчение. Ведь этот несколько мешковатый ветфельдшер подсознательно понравился ему, и ошибиться было бы неприятно. А ошибаться Шугалию приходилось, не так уж и часто, но все же приходилось, и каждый раз капитан чувствовал, будто его предательски надули.
Что ж, на сей раз интуиция не подвела его, и если люди действительно подтвердят алиби Чепака, он только порадуется за него.
Шугалий залез под прохладную простыню, смял подушку, чтобы была тверже, подложил под щеку и долго лежал с открытыми глазами.
Сегодняшний день не прошел напрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Они подтянули лодку к берегу, и Шугалий, напрягшись, наконец перевернул ее. Отдышался и с трудом оттолкнул на глубокую воду.
— Можете переворачивать обратно, — подтолкнул лодку к берегу.
— И это называется — скримент… — разочарованно произнес Ничипор Спиридонович. — У меня бы лучше спросили, я бы вам и задаром объяснил.
Вдвоем с Малиновским они начали вычерпывать из лодки воду, а капитан ходил по колени в прозрачной воде, радуясь и ее чистоте, и теплу, и запаху свежескошенной травы на острове. Видно, тут росла зубровка, потому что пахло пряно и сладко, и этот запах настраивал его на лирический лад.
Малиновский вычерпал всю воду в носовом отсеке, сел на борт и закурил.
Ничипор Спиридонович бросил черпак на дно и ушел в глубь острова.
— Не задерживайся, за лишнее время не заплатим! — бросил ему вслед Малиновский, но старик даже не оглянулся. Он вернулся скоро, видно, угроза Малиновского все же подействовала, — держал в руке закопченный, но совсем еще целый котелок.
— Засоряют остров… — осуждающе сказал он, но не смог скрыть удовольствия от находки. — Шатаются тут всякие!
— Две недели стояли, — сказал Малиновский.
— Двенадцать дней, — уточнил Ничипор. — Во вторник снялись.
— Кто? — поинтересовался Шугалий.
— Двое из Львова. На острове палатки ставить нельзя, а у этих было разрешение из лесничества.
— Жили на острове в палатке?
— Хорошая палатка, — одобрительно сказал Ничипор Спиридонович. — Немецкая. Оранжевая с голубым. Спальня на «молнии», никакой комар не залетит.
— Вы знаете их!
— Крючки у них хорошие, не магазинные, сами делают или достают где-то. На «Москвиче» приехали, машину в Ольховом оставили, а жили тут.
— Машину, говорите, в Ольховом… — задумчиво сказал Шугалий. — И уехали во вторник?
— Я тут во вторник рыбачил… сам видел, как снимались. Ребята рыбу ловить умеют, с центнер лещей навялили. Особенно Володька.
— Володька? И знаете — откуда?
— Володька Маковей с автобусного завода. Другой, кажется, с телевизионного или с электролампового.
Виктор — рыжий такой.
— Рыжий, это точно, — подтвердил Малиновский. — Я видел, мы тут неподалеку рыбачили.
Шугалий с минуту подумал и, дождавшись, пока Ничипор Спиридонович отошел к лодке, сказал Малиновскому:
— Автобус на Львов идет около десяти. Поедете им, завтра, в крайнем случае послезавтра, привезете сюда этих туристов, Володьку и Виктора — так, кажется? В конце концов хотя бы одного из них.
Вернемся, и я согласую этот вопрос с руководством.
Вечером Шугалий связался с начальником райотдела милиции и попросил, чтобы его сотрудники подготовили справку, кто из озерчан жил когда-то в Любене и когда переехал в Озерск.
Позвонил в областное управление госбезопасности и попросил срочно переслать материалы о бандеровской акции в Любене в конце сорок четвертого года.
Вернувшись в гостиницу, поужинал приобретенной еще утром бутылкой кефира и булочкой; кефир был теплый и невкусный. Шугалий не допил его, оставил бутылку и принялся готовить постель, когда кто-то осторожно постучал в дверь.
— Войдите! — крикнул капитан и застыл с покрывалом в руках; меньше всего надеялся увидеть сейчас Чепака.
Чепак стоял в открытой двери, держал в руках скомканную хлопчатобумажную кепку, смущенно мял ее и стыдливо улыбался.
— Заходите, пожалуйста, — капитан придвинул стул. — Честно признаюсь, кого-кого, а вас не ждал.
Чепак сел и сразу успокоился. Положил на колени кепку и вопросительно посмотрел на Шугалия, продолжавшего стоять. «Сейчас он пригласит меня сесть», — мелькнула у капитана мысль, бросил покрывало на кровать и сел верхом на стул, опершись подбородком на спинку.
— И напрасно не ждали, — начал Чепак без всякой подготовки. — Вы что же, думаете, будете собирать на меня материалы, а Чепак будет сидеть сложа руки?
Дудки, не на того напали!
— Какие материалы? — изобразил недоумение Шугалий, но Чепак не позволил ему поиграть в кошки-мышки.
— Будто я не знаю, о чем расспрашивал Малиновский соседей? Вы бы подсказали лейтенанту, как надо, — грубо работает…
— А зачем нам скрываться? — возразил Шугалий. — Пока что факты против вас: боюсь, что вам придется серьезно защищаться. Я же спрашивал вас, чем можете опровергнуть утверждение Завгородней, что она слышала ваш голос утром восемнадцатого августа.
— Затем и пришел, товарищ капитан. Не хотел я говорить — неудобно перед товарищами, приходится выдавать их, да что поделаешь! Не мог я быть утром у Завгородних, потому что еще в субботу вечером мы отправились в Пилиповцы. Село на том берегу, километрах в пятнадцати. Ну, а у одного из компании — сеть. Сетью рыбу ловили, и выдавать их неудобно.
— А нас запутывать удобно? — рассердился Шугалий. — Мы из-за вас знаете сколько времени могли потерять?
Чепак снова скомкал кепку.
— Черт попутал… — повторил он растерянно. — Я же сетью не ловлю. А тот знакомый из Камня привез сеть — новую, капроновую. Ну, и закинули…
— Фамилия?
— Того, из Камня?
— И не только его, а всех из вашей браконьерской компании, — не удержался от того, чтобы не подколоть, Шугалий.
— Точно, браконьерской, — не обиделся Чепак. — Пускай штрафуют. Сраму сколько будет, по всему Озерску шум пойдет! Я им, сукиным сынам, говорил, но не послушались.
— Кто был с вами?
— Еще двое. Этот — из Камня — Иван Марчук.
Работает на кирпичном заводе мастером, кирпичный там один, легко найдете, потому что адреса не знаю.
И Яков Сахаров, здешний, на Красноармейской живет, дом сорок восемь. Товаровед универмага.
Шугалий записал фамилии в блокнот.
— И когда вернулись в Озерск?
— Ветер с утра поднялся, какая уж тут рыбная ловля! Так, поймали чуточку… А потом шторм начался, не рискнули через озеро идти, до вечера под Пилиповцами стояли, пока ветер не утих. Уже ночью вернулись.
— Мы проверим то, что вы говорите, — встал Шугалий, давая понять, что вопросов у него больше нет.
Дождался, пока Чепак закрыл за собой дверь, и тихо рассмеялся. Кажется, аргументы Чепака разрушили первую так хорошо уже построенную версию, и это должно было бы смутить капитана, но он, наоборот, почувствовал облегчение. Ведь этот несколько мешковатый ветфельдшер подсознательно понравился ему, и ошибиться было бы неприятно. А ошибаться Шугалию приходилось, не так уж и часто, но все же приходилось, и каждый раз капитан чувствовал, будто его предательски надули.
Что ж, на сей раз интуиция не подвела его, и если люди действительно подтвердят алиби Чепака, он только порадуется за него.
Шугалий залез под прохладную простыню, смял подушку, чтобы была тверже, подложил под щеку и долго лежал с открытыми глазами.
Сегодняшний день не прошел напрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32