Бланвен сдержал улыбку и изобразил на своем лице сочувствие. Затем уселся на табуретку рядом с кроватью и положил руку на пылающий лоб своего подмастерья.
– А теперь поведай-ка мне о своих похождениях с этой маленькой стервой!
Бедняга Банан потерял за несколько дней никак не меньше пяти килограммов.
Парень повторил то, что сказал Эдуару на кладбище:
– Она убийца!
– Почему ты так думаешь, сынок?
– Потому что она уже убила и на этом не остановится.
– Кого же она убила?
Банан долго вглядывался в потолок, широко раскрыв рот, как будто на него напало удушье.
– Ну же! Кого она убила? – продолжал настаивать Эдуар.
– Не знаю.
– А вот я знаю! – резко ответил Бланвен. – Она убила, вернее, укокошила собачонку Рашели. Когда ты отправился за матерью и девчонкой, чтобы отвезти их в парикмахерскую, собачки там не было? Ведь нет, разве не так?
– Нет, была, – уверенно сказал Селим. – Она даже порвала мне джинсы. Эта зараза была расисткой: всякий раз, когда я появлялся, она хотела укусить меня.
– Ты уверен, что это произошло именно в тот день?
– Этот день я никогда не забуду, Эдуар.
Бланвен был разочарован. Если собачонка была еще жива, когда троица уехала к парикмахеру, значит, Мари-Шарлотт не убивала ее.
– Конечно, собачонка была на стройке! – продолжал Банан. – Представь себе, Что у меня лопнула шина. Я заметил это, проехав двести метров. Вспомни, я залатал ее в гараже.
– Все правильно. Ну и что?
– Эта зверюга не переставала лаять на меня, пока я менял колесо. Девчонка была вынуждена отнести ее в вагончик, чтобы я мог спокойно работать.
– Вот с чего надо было начать, малыш! Чтобы заставить собаку замолчать, она схватила ее за задние лапки и размозжила ей голову о камень или о дерево. И, может быть, сделала это на глазах у ба! Так что нет ничего удивительного, что бедная старуха умерла от сердечного приступа!
Банан отвернулся и жалобно застонал.
– Она сумасшедшая, – сказал он. – Опасная сумасшедшая.
– Расскажи-ка мне свою одиссею!
Из-за двери послышались вопли на арабском языке, за ними удары, их сменили стоны, как от боли.
– Это Белькассем, наш сосед, – объяснил Селим. – Несмотря на Рамадан, он накачивается пивом.
– Свинья всюду грязь найдет, – заявил Эдуар. – Ну, начинай!
И подмастерье начал свой бессвязный рассказ, часто возвращаясь назад.
В машине Мари-Шарлотт раскалила его добела. У любого мужика поехала бы крыша от такого, уверял он. Она показала ему кучу денег и решила, что они заедут к ее дружкам. Странные дружки: ведут какое-то цыганское походное существование в незнакомом Селиму пригороде, им от двадцати пяти до тридцати лет. Они накупили много еды, пожрали и выпили. Затем затеяли игру. Вот в чем ее суть – поравняться с первым же прохожим и набить ему харю. Каждый по очереди! Они подходили с невинным видом к человеку и принимались осыпать того градом ударов. Это паскудство длилось два дня; все это время Банан не просыхал.
Однажды ночью Мари-Шарлотт села за руль переднеприводного «ситроена», на котором она приехала с Бананом, и принялась колошматить им по тачкам, стоявшим на стоянке, причем старалась разбить как можно больше машин. Так что автомобиль Эдуара вряд ли уже удастся восстановить. Абсолютная безнаказанность пьянила проходимцев. Ничто не имело для них значения – ни собственная жизнь, ни жизнь других людей. Окружающий мир отталкивал их? Значит, они разберутся с ним по-своему.
Как-то на рассвете, когда у Селима болело горло и он температурил, с ним поспорили, что он не сможет пройти по парапету моста Пуасси. Парень, естественно, принял вызов, решив поиграть в канатоходца. Его сопровождала Мари-Шарлотт, шедшая по тротуару моста, готовая подхватить Банана, если тот зашатается. Селим прошел уже половину моста, когда девчонка вдруг ударила его ребром ладони под коленку. Парень потерял равновесие и рухнул в ледяную воду.
Банан не мог точно вспомнить, как упал, как задыхался, насколько страшно ему было, как ощутил чудесный прилив энергии, что и помогло ему спастись. Он не хотел так глупо подыхать, поэтому и поплыл из последних сил. Потерял ли он затем сознание? Вынесло ли его тихое течение реки в заводь? Отныне его жизнь навсегда разорвана, в ней будет дыра, похожая на воздушную яму.
Селим еще что-то помнил, помнил, как карабкался по парапету на пустынный мост. Они смылись, бросив его.
– Говорю тебе, Эдуар, она убийца. Исчадие ада. Эдуар поцеловал Банана в пылающий лоб.
– Тебе нужно вылечиться, Банан, а если заклинания твоей мамаши не помогают, то следует позвать врача. А мне надо кое-куда ненадолго уехать.
– Куда ты собрался?
– В Швейцарию.
– Нарыл там интересную тачку?
– Нет, – ответил Эдуар, – скорее, мотоцикл.

Часть вторая
КУПЕЛЬНАЯ ВОДА
17
Запущенный парк полого спускался к озеру, едва заметному сквозь распустившуюся листву деревьев. Деревья тоже были неухоженными. Слева высился замок из когда-то красного, а теперь выцветшего кирпича, с двумя претенциозными башнями. Время не пощадило и лужайки, посередине которой он стоял.
Поместье было окружено высокой угрюмой стеной, но замок был прекрасно виден и со стороны громадного портала из кованого железа с решетками в форме виноградных гроздьев.
Оставив машину на соседней стоянке, Эдуар бродил перед замком, не решаясь позвонить. Он чувствовал себя бесконечно чужим этому поместью и его обитателям. Он топтался перед решеткой, напоминая, по его же мнению, какого-то смутьяна. Бланвен проклинал глупый порыв, заставивший его приехать в Версуа.
«Стоило мне приезжать! Что я надеялся найти здесь? Для мужчины я молод, а для воспоминаний – стар. То, что моя жизнь затеплилась в этом старом разрушенном доме, ни для кого не имеет значения, в том числе и для меня самого».
Бродя вдоль решетки, Эдуар неосторожно раздавил маленькую улитку в желто-перламутровом панцире; на тротуаре осталось лишь слизистое пятно. Бланвен подумал: «Если я уеду, не позвонив, значит, я явился в Швейцарию только для того, чтобы убить улитку». И эта нелепая мысль придала ему решимости. Взявшись за рукоятку колокольчика, он потянул ее вниз. Звон вышел надтреснутым.
Время текло, никто так и не вышел открывать ворота. Эдуар решил, что второй раз он не позвонит. От его взгляда не укрылось, что, кроме двух окон, ставни были закрыты по всему фасаду. Дом, окруженный сорняками, казалось, зачах, как и любое брошенное строение. Замок вовсе не соответствовал описанию Розины. За тридцать лет горе и старость породили отход от жизни – вот что представилось взору Эдуара.
Держась обеими руками за прутья решетки, Бланвен как будто хотел пробить лбом стену. Он представлял себе князя и его посыльных, въезжающих, снизив скорость, на ревущих – с каким-то подземным звуком – мотоциклах в поместье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97