правда, молчание в телефонной трубке не было таким выразительным, как молчание с глазу на глаз.
– Вы думаете, что мы снова увидимся? – спросила она, казалось, через целую вечность.
– Я заканчиваю лечение, возвращаюсь в Швейцарию и…
– Вы знаете, что Женева в восьмидесяти минутах полета от Лиона?
– Знаю. Но до нашей встречи я должен разобраться в сложной ситуации моей бабушки, княгини Гертруды.
– Вы считаете, что на это уйдет много времени?
Они ничего не стали обещать друг другу; они даже не условились ни о встрече, ни о следующем телефонном звонке.
– Все нормально? – спросил Банан, который прекрасно вел машину.
– Все нормально. Араб откашлялся.
– Итак, возвращаясь к разговору о Наджибе, ты, должно быть, заметил, что она без ума от тебя?
Эта перспектива не воодушевила Эдуара: она как бы бросала тень на его такую светлую, прекрасную любовь.
– Она еще совсем девочка, – сказал Эдуар.
– Представляешь, я нашел кучу писем, которые она тебе писала украдкой и прятала в твоей комнате. Мари-Шарлотт их обнаружила раньше меня; я только не пойму, почему они привели ее в такую ярость, и она с ними обошлась по-свински. Тем не менее я их собрал, чтобы отдать тебе – ведь они тебе предназначались.
Большим пальцем он указал на заднее сиденье.
– Они в пакете, обернутом газетной бумагой, возьми его!
Князь проследил взглядом за рукой Банана, посмотрел на заднее сиденье и увидел пакет.
– Как только мы приедем, я его возьму, – сказал он. – Мне б не хотелось читать их в машине.
* * *
Почти что в полночь они приехали в Версуа. Городок был объят тишиной и спокойствием, как и воды его озера. Яркий свет полнолуния заливал большую крышу замка, и от нее исходило какое-то странное свечение; в листве парка ухала сова. Эдуару даже казалось, что он узнал крик ночной птицы.
Желтый свет фар высветил покрытые ржавчиной ворота. Банан вышел из машины, чтобы их открыть, но ворота были заперты.
– Если мы позвоним, то они должны будут спуститься в ночных рубашках, – сказал Эдуар.
– Ты знаешь, где они прячут ключи?
– Под одной из черепиц слева от перил.
За несколько секунд Селим перелез через ворота и открыл их.
Фасад замка, полностью погруженный в темноту, удивил князя, так как обычно на крыльце всю ночь горела лампочка. Банан остановил машину у самых ступенек лестницы и начал трезвонить в дверь. Так как никто не отвечал, они стали сигналить. Они уже потеряли надежду, когда вдруг в окне показался слабый лучик света. Дверь открылась, и перед удивленным Эдуаром появилась Розина в тоненькой ночной сорочке. В руках она держала свечу, освещавшую ей дорогу неверным, колеблющимся пламенем.
Мать, увидя своего Дуду, закричала от радости. Взволнованная таким сюрпризом, она уронила свечу, но пламя, к счастью, не погасло.
– Вам отключили электричество? – спросил Эдуар, сжимая в объятиях Розину.
– Два дня назад.
Она не выпускала из своих объятий сына, целуя и лаская его.
– Наконец-то, мой разбойник! Мой милый, дорогой разбойник! Почему ты мне ничего о себе не сообщал?
Он не отвечал и с удовольствием вдыхал материнский запах, запах тепла и дешевой туалетной воды.
Поцелуи матери были влажными, и ему стало неприятно.
– Откуда ты приехал, мой Дуду? Я сходила с ума от беспокойства. Ты знаешь, что произошло в твоем гараже? Да, наверное, знаешь, раз с тобой Селим.
Вместо того чтобы ответить на вопрос, он спросил:
– Что ты здесь делаешь?
– Я приехала сюда разыскивать тебя. Я пыталась звонить, но телефон не отвечал. Княгиня меня успокаивала, но не хотела ничего говорить. Ты знаешь, что ее официально уведомили о том, чтобы она освободила помещение на следующей неделе? Она, бедняжка, полностью разорена и осталась нищей. Я, кажется, теперь начинаю понимать самое главное.
Со своей поднятой вверх свечой без умолку болтающая Розина напоминала статую свободы.
– Ты плохо выглядишь, сынок! Ты еще не совсем, вероятно, оправился от своего ранения? Держу пари, ты исчез, чтобы вылечиться, не так ли?
– Верно, – сказал Эдуар. – Как случилось, что они не проснулись ни от звонка, ни от сигнала машины?
– Они принимают снотворное; это единственно, что тебе остается, когда у тебя пустой желудок и нет света.
– Последуем их примеру, – решил Эдуар. – Завтра у нас состоится конференция на высшем уровне!
* * *
Эдуар проснулся поздно, и ему показалось, что тюрьма и последнее пребывание в больнице – не более чем страшный сон. Он вспомнил свою прежнюю жизнь, когда он проводил все дни в постели, либо в полузабытьи, либо в гостиной, где он давал уроки механики старой княгине в изгнании. Эдуар снова узнавал привычные звуки: завывание ветра в громадных каминах, шум мусорной машины, собирающей содержимое мусорных ящиков или же пронзительные крики ласточек, вновь готовящихся в свое длинное ежегодное путешествие. Весь этот мир, который он любил, безвозвратно уходил в прошлое.
Когда он спустился в гостиную, Гертруда уже пила чай вместе с его матерью – герцогиней Власской. Она, конечно, уже знала о его возвращении и, увидев своего любимца, раскрыла ему объятия. Неприятности ее очень изменили. Гертруда была в том возрасте, когда нужда и лишения довершают разрушения времени, которые, может быть, были б чуть приостановлены жизнью в полном достатке и покое. Княгиня казалась удрученной, одинокой и сгорбившейся; она побледнела, похудела, а в глазах ее спрятались горькое разочарование и тоска. Его отсутствие ускорило трагический поворот событий. Оставшись одна, без опоры и защиты, старая женщина чувствовала себя отданной на растерзание кредиторам. Гертруда понимала всю шаткость своего положения; убогость жалкого существования изгнанницы. Ее приняли в этой стране, так как она могла обеспечить собственное существование. Теперь же, когда так называемые средства закончились, она стала нежелательной чужестранкой, несмотря на ее титулы и происхождение.
– Ты вовремя вернулся, мой дорогой мальчик, – сказала она наигранно бодрым голосом, что еще больше подчеркивало ее скорбь. – На этот раз корабль пошел ко дну, только бабочке удалось взобраться на самую вершину мечты.
– Ну и пусть, оставим его и найдем пристанище на острове.
– А ты такой остров знаешь?
– Возможно. А где мисс Маргарет?
– Она помогает по хозяйству местному врачу: нам как-то ведь нужно существовать.
– Она мужественная, – сказала Розина, вспомнив далекое прошлое, когда ей тоже приходилось заниматься поденной работой.
Князь подошел к своим трем машинам. У Маргарет не было времени заботиться о них, и под слоем пыли они казались одинаковыми. Эдуар начал протирать одно крыло носовым платком – слой пыли был довольно значительным. Князь несколько эгоистично упрекнул Маргарет за лень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Вы думаете, что мы снова увидимся? – спросила она, казалось, через целую вечность.
– Я заканчиваю лечение, возвращаюсь в Швейцарию и…
– Вы знаете, что Женева в восьмидесяти минутах полета от Лиона?
– Знаю. Но до нашей встречи я должен разобраться в сложной ситуации моей бабушки, княгини Гертруды.
– Вы считаете, что на это уйдет много времени?
Они ничего не стали обещать друг другу; они даже не условились ни о встрече, ни о следующем телефонном звонке.
– Все нормально? – спросил Банан, который прекрасно вел машину.
– Все нормально. Араб откашлялся.
– Итак, возвращаясь к разговору о Наджибе, ты, должно быть, заметил, что она без ума от тебя?
Эта перспектива не воодушевила Эдуара: она как бы бросала тень на его такую светлую, прекрасную любовь.
– Она еще совсем девочка, – сказал Эдуар.
– Представляешь, я нашел кучу писем, которые она тебе писала украдкой и прятала в твоей комнате. Мари-Шарлотт их обнаружила раньше меня; я только не пойму, почему они привели ее в такую ярость, и она с ними обошлась по-свински. Тем не менее я их собрал, чтобы отдать тебе – ведь они тебе предназначались.
Большим пальцем он указал на заднее сиденье.
– Они в пакете, обернутом газетной бумагой, возьми его!
Князь проследил взглядом за рукой Банана, посмотрел на заднее сиденье и увидел пакет.
– Как только мы приедем, я его возьму, – сказал он. – Мне б не хотелось читать их в машине.
* * *
Почти что в полночь они приехали в Версуа. Городок был объят тишиной и спокойствием, как и воды его озера. Яркий свет полнолуния заливал большую крышу замка, и от нее исходило какое-то странное свечение; в листве парка ухала сова. Эдуару даже казалось, что он узнал крик ночной птицы.
Желтый свет фар высветил покрытые ржавчиной ворота. Банан вышел из машины, чтобы их открыть, но ворота были заперты.
– Если мы позвоним, то они должны будут спуститься в ночных рубашках, – сказал Эдуар.
– Ты знаешь, где они прячут ключи?
– Под одной из черепиц слева от перил.
За несколько секунд Селим перелез через ворота и открыл их.
Фасад замка, полностью погруженный в темноту, удивил князя, так как обычно на крыльце всю ночь горела лампочка. Банан остановил машину у самых ступенек лестницы и начал трезвонить в дверь. Так как никто не отвечал, они стали сигналить. Они уже потеряли надежду, когда вдруг в окне показался слабый лучик света. Дверь открылась, и перед удивленным Эдуаром появилась Розина в тоненькой ночной сорочке. В руках она держала свечу, освещавшую ей дорогу неверным, колеблющимся пламенем.
Мать, увидя своего Дуду, закричала от радости. Взволнованная таким сюрпризом, она уронила свечу, но пламя, к счастью, не погасло.
– Вам отключили электричество? – спросил Эдуар, сжимая в объятиях Розину.
– Два дня назад.
Она не выпускала из своих объятий сына, целуя и лаская его.
– Наконец-то, мой разбойник! Мой милый, дорогой разбойник! Почему ты мне ничего о себе не сообщал?
Он не отвечал и с удовольствием вдыхал материнский запах, запах тепла и дешевой туалетной воды.
Поцелуи матери были влажными, и ему стало неприятно.
– Откуда ты приехал, мой Дуду? Я сходила с ума от беспокойства. Ты знаешь, что произошло в твоем гараже? Да, наверное, знаешь, раз с тобой Селим.
Вместо того чтобы ответить на вопрос, он спросил:
– Что ты здесь делаешь?
– Я приехала сюда разыскивать тебя. Я пыталась звонить, но телефон не отвечал. Княгиня меня успокаивала, но не хотела ничего говорить. Ты знаешь, что ее официально уведомили о том, чтобы она освободила помещение на следующей неделе? Она, бедняжка, полностью разорена и осталась нищей. Я, кажется, теперь начинаю понимать самое главное.
Со своей поднятой вверх свечой без умолку болтающая Розина напоминала статую свободы.
– Ты плохо выглядишь, сынок! Ты еще не совсем, вероятно, оправился от своего ранения? Держу пари, ты исчез, чтобы вылечиться, не так ли?
– Верно, – сказал Эдуар. – Как случилось, что они не проснулись ни от звонка, ни от сигнала машины?
– Они принимают снотворное; это единственно, что тебе остается, когда у тебя пустой желудок и нет света.
– Последуем их примеру, – решил Эдуар. – Завтра у нас состоится конференция на высшем уровне!
* * *
Эдуар проснулся поздно, и ему показалось, что тюрьма и последнее пребывание в больнице – не более чем страшный сон. Он вспомнил свою прежнюю жизнь, когда он проводил все дни в постели, либо в полузабытьи, либо в гостиной, где он давал уроки механики старой княгине в изгнании. Эдуар снова узнавал привычные звуки: завывание ветра в громадных каминах, шум мусорной машины, собирающей содержимое мусорных ящиков или же пронзительные крики ласточек, вновь готовящихся в свое длинное ежегодное путешествие. Весь этот мир, который он любил, безвозвратно уходил в прошлое.
Когда он спустился в гостиную, Гертруда уже пила чай вместе с его матерью – герцогиней Власской. Она, конечно, уже знала о его возвращении и, увидев своего любимца, раскрыла ему объятия. Неприятности ее очень изменили. Гертруда была в том возрасте, когда нужда и лишения довершают разрушения времени, которые, может быть, были б чуть приостановлены жизнью в полном достатке и покое. Княгиня казалась удрученной, одинокой и сгорбившейся; она побледнела, похудела, а в глазах ее спрятались горькое разочарование и тоска. Его отсутствие ускорило трагический поворот событий. Оставшись одна, без опоры и защиты, старая женщина чувствовала себя отданной на растерзание кредиторам. Гертруда понимала всю шаткость своего положения; убогость жалкого существования изгнанницы. Ее приняли в этой стране, так как она могла обеспечить собственное существование. Теперь же, когда так называемые средства закончились, она стала нежелательной чужестранкой, несмотря на ее титулы и происхождение.
– Ты вовремя вернулся, мой дорогой мальчик, – сказала она наигранно бодрым голосом, что еще больше подчеркивало ее скорбь. – На этот раз корабль пошел ко дну, только бабочке удалось взобраться на самую вершину мечты.
– Ну и пусть, оставим его и найдем пристанище на острове.
– А ты такой остров знаешь?
– Возможно. А где мисс Маргарет?
– Она помогает по хозяйству местному врачу: нам как-то ведь нужно существовать.
– Она мужественная, – сказала Розина, вспомнив далекое прошлое, когда ей тоже приходилось заниматься поденной работой.
Князь подошел к своим трем машинам. У Маргарет не было времени заботиться о них, и под слоем пыли они казались одинаковыми. Эдуар начал протирать одно крыло носовым платком – слой пыли был довольно значительным. Князь несколько эгоистично упрекнул Маргарет за лень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97