Он легко нашел «Ла Фанфар». Перед пивной, расположенной на перекрестке, улица была запружена мотоциклами. Посетители и игральные автоматы создавали дьявольский шум.
Эдуар с трудом протиснулся к длинной стойке, нашел свободное местечко и заказал пиво. Он искал взглядом Мари-Шарлотт, и когда он ее нашел, то понял, что она уже давно смотрела на него своими маленькими косыми глазками. Эдуар выдерживал ее взгляд до тех пор, пока она не моргнула, потом знаком подозвал ее.
Не колеблясь, Мари-Шарлотт направилась к Эдуару; туфли на высоких каблуках делали ее походку упругой. Несмотря на жару, на ней была наглухо застегнутая черная кожаная куртка с заклепками и красный шерстяной платок на шее.
Когда она подошла, Эдуар бросил на стойку несколько монет.
– Выйдем! – сказал он.
– Мне и тут хорошо!
– А мне нет, – ответил князь сухо, – и мне нужно с тобой поговорить.
– Я остаюсь.
Он грустно улыбнулся, схватил девчонку сзади за кожаный ремень, легко приподнял и направился к выходу.
– Фрэнки! – завопила она пронзительно.
Ее крик был услышан, несмотря на весь этот грохот, поскольку сразу появился парень азиатского типа, с усами а-ля Тарас Бульба и длинными волосами, собранными в конский хвост.
– Отпусти ее! – прорычал он.
– На улице отпущу, честное слово, – ответил Эдуар.
Парень ударил Эдуара по правой лодыжке. Удар был такой сильный, а боль такой нестерпимой, что Эдуар решил: перелом. Он стал пунцовым и с ожесточением ударил парня по яйцам – Азиат взвыл от боли.
– Остынь, – посоветовал Бланвен.
Место было настолько шумным, а людей было так много, что никто не обратил на драку внимания.
Эдуар вышел, подталкивая упирающуюся девчонку. Он потащил ее к маленькому скромному кафе напротив. Прохожие старались ничего не замечать, ибо подобного рода сцены случались сплошь и рядом.
Как только они вошли в кафе, появился Фрэнки в сопровождении еще более мерзкого типа. Фрэнки морщился от боли.
– Отпусти ее! – повторил он. Эдуар вздохнул.
– Послушай, Фрэнки, перестань твердить одно и то же. Мне нужно что-то сказать наедине этой шавке, а потом она вернется к тебе. Что еще я должен сделать?
Друг Фрэнки вытащил кнопочный нож, но не раскрыл его.
– Ты хочешь нас рассердить? – спросил он.
– Мечтаю! – улыбнулся Эдуар.
В молодости он занимался боевыми искусствами. Держа Мари-Шарлотт за ремень, он резко вывернул запястье своего собеседника. Парень выронил нож. Не теряя ни секунды, Бланвен изо всех сил ударил Азиата по ширинке.
– Продолжай настаивать! – сказал Эдуар, когда его жертва упала, изрыгая блевотину и держась за яйца.
То, как Эдуар победил ее приятелей, сделало Мари-Шарлотт пассивной и безучастной. Она шлепнулась на стул, Эдуар сел напротив. К ним подошел официант с худым болезненным лицом. Эдуар заказал пиво и лимонад.
– Лимонад для тебя? – спросила девчонка.
– Конечно.
Он пытался понять, почему это юное существо, которое, казалось бы, должно дышать невинностью, так искалечено силами зла. Она, безусловно, представляла интерес для психиатра. Откуда в ней этот инстинкт саморазрушения, это дремлющее подспудно зло? Какая хромосома (от кого унаследованная) сделала ее аутсайдером? Несмотря на все свои преступления, Мари-Шарлотт вызывала в нем жалость.
– У тебя несчастный вид, – сказала она.
– Я такой и есть.
– Из-за бабы?
– Да.
– Из-за какой?
– Из-за тебя.
– Потрясающе.
– Ты могла бы быть очаровательной девушкой с твоими веснушками и взглядом с поволокой. Ты же – настоящий дьявол, убийца. Ты думаешь лишь о том, как бы причинить вред. Почему?
Девушка улыбнулась.
– В глубине души ты взрослый хреновый бойскаут, – сказала она.
Она быстро отодвинулась, ожидая пощечины, но Эдуар не собирался бить ее.
– Ты убила шофера, – прошептал он.
– Это случайно!
– Ты убила ба.
– В приступе ярости: она меня оскорбляла.
– Ты пыталась убить Банана, сбросив его с моста.
– Мы развлекались!
– А когда вы избили Банана и его сестру, обрили им головы, вы тоже развлекались?
– Конечно, я надеюсь, ты в этом не сомневаешься.
– А мои покалеченные, развороченные машины – это тоже для развлечения?
– Конечно.
Он выпил лимонада.
– В былые времена, – продолжал Эдуар, – когда в человека вселялся демон зла, его душили матрасами. Я не могу удержаться от мысли, что ты заслуживаешь такой же участи.
Мари-Шарлотт ухмыльнулась:
– Неплохо.
– Я должен был бы пойти в полицию и все им рассказать. Тебя бы посадили на несколько лет, и на том спасибо.
– Ты этого не сделаешь! Я скажу, что ты все врешь и что ты и твой кретин Банан кокнули таксиста.
– У тебя очень чешется язык, не так ли?
Эдуар с самого начала чувствовал, что она только об этом и мечтала: рано или поздно она заявит в полицию. Это стало для нее навязчивой идеей. Он пришел сюда лишь для того, чтобы заставить ее изменить решение.
– Еще как у меня язык чешется!
– Если ты только это сделаешь, ты просчитаешься.
– Неужели? – спросила Мари-Шарлотт недоверчиво.
Он начал осторожно рискованную игру.
– Да, мисс.
Эдуар поманил ее пальцем и сказал ей на ухо так тихо, что она с трудом уловила его шепот:
– Я нашел останки шофера на строительном участке и спрятал их в надежном месте. До того как уничтожить его фотоаппарат, у меня возникла блестящая идея вынуть пленку и проявить ее в Швейцарии. Представь себе, когда ты его ударила, аппарат сработал; в результате получился довольно-таки странный негатив, на котором, крупным планом, очень хорошо видно, как ты его убиваешь. И, наконец, моя птичка, полиция нашла твои отпечатки пальцев на руле машины, обнаруженной в куче цемента. Вывод: если кто-то и хочет сам себя уничтожить, так это ты. А! Я еще совсем забыл: когда ты столкнула Банана с моста, тебя видела влюбленная парочка, плюс почтальон, внезапное появление которого спугнуло вашу банду из моего гаража. Вот основные пункты твоего обвинения. Поэтому советую: оставь нас в покое. Если я все еще терплю, то только из-за Розины, из-за того, что наши матери – родные сестры, и эта история в суде присяжных подорвала бы семейные устои. Ты хоть способна понять своими куриными мозгами, что такое мать?
Ее глаза были похожи на два снаряда, готовых вот-вот взорваться.
– Когда-нибудь я тебя убью! – пообещала Мари-Шарлотт.
– Тот, Кто треплется об этом на всех перекрестках, скорее попадет на тот свет, – сказал князь. – О таких вещах чем меньше говорят, тем лучше они удаются.
* * *
Эдуар звонил в дверь Эдит Лаважоль, но никто не открывал. Соседка крикнула ему из окна, что учительницу госпитализировали три дня назад и ей сделали операцию на желудке. Он спросил адрес клиники и побрел куда глаза глядят. Эдуар был очень подавлен и удручен после своего возвращения во Францию, где его встретили лишь отчаяние и безысходность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97