Думала, просто не хочет, чтобы ты ушел раньше времени. А когда их войники приехали и тебя забрали… Я злая стала, я и так-то злилась после разговора с тобой, а тут совсем с ума сошла. Коче по голове ударила, связала, ножом подколола, он сначала не хотел, а потом позвонил-таки Абаджиевичу. Я его джип забрала и приехала. Только не думала, что ты окажешься не один… – Елена сладко зевнула, опустила голову на подушку и проговорила что-то по-сербски, уже засыпая. Василий глянул на нее сочувственно.
– Эко сморило девчонку. Не мудрено – целая ночь в таком напряжении! Я б сейчас тоже заснул… Боюсь, не получится. Этот доктор сказал, что ничего серьезного мне отбить не успели, и на том спасибо. Ладно, слышь, тезка…
– Да?
– Не мое, конечно, дело, но ведь ты не собираешься тут долго торчать?
– Это уж точно.
– Так вот, за мной должна прийти машина, я бы подбросил тебя хоть до Пуковаца, если, конечно, тебе надо в Трансбалканию.
– Спасибо, Василий. На самом деле мне нужно добраться до какой-нибудь сербской части, а там уже моя забота. Только у меня к тебе просьба – девушку эту тут не бросай. Боюсь, у того зубастого подполковника руки длинные, может и здесь ее достать, а уж если ей придется в свои края возвращаться…
– О чем разговор! Тебе-то самому не жалко ее покидать?
– Трудно сказать, – честно признался Казак. – Она за меня жизнью рисковала, а перед тем в кровать затащила по приказу хозяина – сама потом проговорилась. Мне как-то не нравится, когда по приказу. Хотя девчонка хороша, не спорю. Не знаю я, Василий. Но все равно, с собой ее тащить нельзя. Я же не просто вояка-волонтер, тут все серьезней. Да, может, и не нужен я ей вовсе? Конечно, вся эта история… Рассказать кому – не поверят…
Казак замолчал и откинулся на покрывало, решив чуть-чуть полежать, а уж потом расправить постель по-нормальному, но через несколько секунд уже спал как убитый.
Однако машину за «съемочной группой» так и не прислали. Вечером того же дня немного оклемавшийся Василий без всякой задней мысли попробовал сходить к англичанам и еще раз связаться со своим начальством, но получил вежливый от ворот поворот. Понимать это следовало так: «Мы, миротворцы, свои обязанности выполнили, а что касается дальнейшей благотворительности, так это уже, извините, не к нам».
Зато персонал почты, куда он зашел уже перед самым закрытием, оказался гораздо радушнее, и немолодая дама за коммутатором устроила Василию звонок за счет абонента, специально для этого задержавшись и забрав ключи у уходящего начальника. Покинув почту, Василий был уже не так доволен жизнью: ехать в район, хотя и спокойный, но все же близкий к местам активных боевых действий, охотников не нашлось, и вместо транспорта ему были посланы экспресс-переводом официально положенная сумма командировочных и предложение добираться своим ходом через Албанию и Македонию.
– Уж послали так послали! – ворчал себе под нос корреспондент, сидя за столиком в номере и пересчитывая толстую стопку пятидинаровых бумажек. Казак все еще спал, а недавно проснувшаяся Елена сушила гостиничным феном волосы. – Еленка, ты ведь местная, скажи – отсюда с этими деньгами можно до столицы добраться?
– До столицы нет. А просто подальше отсюда – вполне. Дай я позвоню!
Она взяла трубку и долго говорила сначала с дежурным, потом еще с кем-то в городе, причем разговор шел так быстро, что даже вполне сносно говоривший по-сербски Иванов мало что понял. Впрочем, положив трубку, девушка тут же растолковала:
– Как ни странно, здесь до сих пор ходят поезда! Если мы поторопимся, то успеем на сегодняшний ночной… Надо его разбудить! – она кивнула на Казака, а потом, понизив голос, спросила: – Скажите, Василий, вам-то он хоть сказал, как его по-настоящему зовут?
– Нет, не сказал. Мне кажется, он не просто доброволец, а имеет отношение к каким-то секретным операциям, и вряд ли стоит об этом говорить. А теперь давай ему устроим побудку! – и корреспондент без всякого стеснения выдернул подушку из-под головы Казака, суматошно крича: – Хватай мешки, вокзал отходит! Кто не успел, тот опоздал! – и вместе с Еленой не удержался от смеха, глядя на совершенно обалдевшего Казака.
* * *
До сих Казаку представлялось, что любой поезд непременно должен быть длинным, стремительным, с вместительными вагонами. Но то, что он увидел у единственного перрона Златалебанского вокзала – узкоколейный тепловоз с тремя расписанными рекламой вагонами, каждый из которых размером примерно с микроавтобус, разве что чуть длиннее, – противоречило этому представлению. Вокзал тоже был под стать составу – нарядная, но очень маленькая будка с навесом. Но зато рядом с этой будкой стоял примерно таких же размеров бронетранспортер, выкрашенный в белый цвет, и четверо англичан во главе с офицером в свете фонарей дотошно проверяли документы у пассажиров. В принципе это было понятно – несмотря на легкомысленный вид, поезд этот считался международным, хотя, само собой, «нежелательный элемент» мог сесть в него где угодно. Но британцы отвечали исключительно за свой участок, и остальное их не волновало.
Пассажиров было не слишком много, так что один из вагончиков почти целиком достался «съемочной группе» – кроме них на жестком диванчике в углу сидела только пожилая женщина в черном платке, черном платье и с черной же овчаркой, которая для порядка порычала на попутчиков, оскалив клыки, а затем, не видя поощрения своего усердия, улеглась у ног хозяйки. Вдоль коротенького состава не торопясь прошел розовощекий мальчишка с газетами, Елена через окно купила у него их несколько, и почти тут же впереди застучал дизель и раздался гудок локомотива, скорее похожий на звук сирены пожарной машины.
Под потолком зажегся ряд желтоватых лампочек, поезд дернулся, разогнался от силы до тридцати километров в час, и на этом машинист прекратил дальнейшие попытки набрать скорость – впрочем, и на такой вагон так подпрыгивал на стыках и так сильно кренился при поворотах, что поначалу Казак всерьез опасался катастрофы. В окончательно сгустившейся за окном темноте проплывали огоньки поселков, темные крутые склоны, и время от времени стук колес и явственно различимое тарахтение локомотива многократно усиливались – это дорога шла через тоннель. Останавливался поезд чуть ли не у каждого столба, и Елена заметила, что ехать им придется всю ночь. Казак чуть не выругался и, бросив попытки что-либо рассмотреть в окне, стянул у Иванова одну из газет и взялся за «чтение», если можно так назвать выискивание в непонятном тексте понятных слов.
На первой странице их оказалось не так уж мало, а когда Казак развернул газету, то сразу забыл обо всем: чуть ли не треть второй полосы занимала фотография СУ-37 в момент выхода из атаки наземной цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Эко сморило девчонку. Не мудрено – целая ночь в таком напряжении! Я б сейчас тоже заснул… Боюсь, не получится. Этот доктор сказал, что ничего серьезного мне отбить не успели, и на том спасибо. Ладно, слышь, тезка…
– Да?
– Не мое, конечно, дело, но ведь ты не собираешься тут долго торчать?
– Это уж точно.
– Так вот, за мной должна прийти машина, я бы подбросил тебя хоть до Пуковаца, если, конечно, тебе надо в Трансбалканию.
– Спасибо, Василий. На самом деле мне нужно добраться до какой-нибудь сербской части, а там уже моя забота. Только у меня к тебе просьба – девушку эту тут не бросай. Боюсь, у того зубастого подполковника руки длинные, может и здесь ее достать, а уж если ей придется в свои края возвращаться…
– О чем разговор! Тебе-то самому не жалко ее покидать?
– Трудно сказать, – честно признался Казак. – Она за меня жизнью рисковала, а перед тем в кровать затащила по приказу хозяина – сама потом проговорилась. Мне как-то не нравится, когда по приказу. Хотя девчонка хороша, не спорю. Не знаю я, Василий. Но все равно, с собой ее тащить нельзя. Я же не просто вояка-волонтер, тут все серьезней. Да, может, и не нужен я ей вовсе? Конечно, вся эта история… Рассказать кому – не поверят…
Казак замолчал и откинулся на покрывало, решив чуть-чуть полежать, а уж потом расправить постель по-нормальному, но через несколько секунд уже спал как убитый.
Однако машину за «съемочной группой» так и не прислали. Вечером того же дня немного оклемавшийся Василий без всякой задней мысли попробовал сходить к англичанам и еще раз связаться со своим начальством, но получил вежливый от ворот поворот. Понимать это следовало так: «Мы, миротворцы, свои обязанности выполнили, а что касается дальнейшей благотворительности, так это уже, извините, не к нам».
Зато персонал почты, куда он зашел уже перед самым закрытием, оказался гораздо радушнее, и немолодая дама за коммутатором устроила Василию звонок за счет абонента, специально для этого задержавшись и забрав ключи у уходящего начальника. Покинув почту, Василий был уже не так доволен жизнью: ехать в район, хотя и спокойный, но все же близкий к местам активных боевых действий, охотников не нашлось, и вместо транспорта ему были посланы экспресс-переводом официально положенная сумма командировочных и предложение добираться своим ходом через Албанию и Македонию.
– Уж послали так послали! – ворчал себе под нос корреспондент, сидя за столиком в номере и пересчитывая толстую стопку пятидинаровых бумажек. Казак все еще спал, а недавно проснувшаяся Елена сушила гостиничным феном волосы. – Еленка, ты ведь местная, скажи – отсюда с этими деньгами можно до столицы добраться?
– До столицы нет. А просто подальше отсюда – вполне. Дай я позвоню!
Она взяла трубку и долго говорила сначала с дежурным, потом еще с кем-то в городе, причем разговор шел так быстро, что даже вполне сносно говоривший по-сербски Иванов мало что понял. Впрочем, положив трубку, девушка тут же растолковала:
– Как ни странно, здесь до сих пор ходят поезда! Если мы поторопимся, то успеем на сегодняшний ночной… Надо его разбудить! – она кивнула на Казака, а потом, понизив голос, спросила: – Скажите, Василий, вам-то он хоть сказал, как его по-настоящему зовут?
– Нет, не сказал. Мне кажется, он не просто доброволец, а имеет отношение к каким-то секретным операциям, и вряд ли стоит об этом говорить. А теперь давай ему устроим побудку! – и корреспондент без всякого стеснения выдернул подушку из-под головы Казака, суматошно крича: – Хватай мешки, вокзал отходит! Кто не успел, тот опоздал! – и вместе с Еленой не удержался от смеха, глядя на совершенно обалдевшего Казака.
* * *
До сих Казаку представлялось, что любой поезд непременно должен быть длинным, стремительным, с вместительными вагонами. Но то, что он увидел у единственного перрона Златалебанского вокзала – узкоколейный тепловоз с тремя расписанными рекламой вагонами, каждый из которых размером примерно с микроавтобус, разве что чуть длиннее, – противоречило этому представлению. Вокзал тоже был под стать составу – нарядная, но очень маленькая будка с навесом. Но зато рядом с этой будкой стоял примерно таких же размеров бронетранспортер, выкрашенный в белый цвет, и четверо англичан во главе с офицером в свете фонарей дотошно проверяли документы у пассажиров. В принципе это было понятно – несмотря на легкомысленный вид, поезд этот считался международным, хотя, само собой, «нежелательный элемент» мог сесть в него где угодно. Но британцы отвечали исключительно за свой участок, и остальное их не волновало.
Пассажиров было не слишком много, так что один из вагончиков почти целиком достался «съемочной группе» – кроме них на жестком диванчике в углу сидела только пожилая женщина в черном платке, черном платье и с черной же овчаркой, которая для порядка порычала на попутчиков, оскалив клыки, а затем, не видя поощрения своего усердия, улеглась у ног хозяйки. Вдоль коротенького состава не торопясь прошел розовощекий мальчишка с газетами, Елена через окно купила у него их несколько, и почти тут же впереди застучал дизель и раздался гудок локомотива, скорее похожий на звук сирены пожарной машины.
Под потолком зажегся ряд желтоватых лампочек, поезд дернулся, разогнался от силы до тридцати километров в час, и на этом машинист прекратил дальнейшие попытки набрать скорость – впрочем, и на такой вагон так подпрыгивал на стыках и так сильно кренился при поворотах, что поначалу Казак всерьез опасался катастрофы. В окончательно сгустившейся за окном темноте проплывали огоньки поселков, темные крутые склоны, и время от времени стук колес и явственно различимое тарахтение локомотива многократно усиливались – это дорога шла через тоннель. Останавливался поезд чуть ли не у каждого столба, и Елена заметила, что ехать им придется всю ночь. Казак чуть не выругался и, бросив попытки что-либо рассмотреть в окне, стянул у Иванова одну из газет и взялся за «чтение», если можно так назвать выискивание в непонятном тексте понятных слов.
На первой странице их оказалось не так уж мало, а когда Казак развернул газету, то сразу забыл обо всем: чуть ли не треть второй полосы занимала фотография СУ-37 в момент выхода из атаки наземной цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124