— Ты сошел с ума, вконец рехнулся, клянусь мессой! — воскликнул Блант.
— А ты, — ответил Уолтер, — вдруг перетрусил. Когда-то я видел, как ты здорово дрался с десятком косматых ирландцев. А теперь ты мигаешь, и моргаешь, и пускаешься наутек в страхе перед нахмуренным взором красавицы.
В эту минуту ворота распахнулись, оттуда церемониальным маршем вышли привратники, а впереди и сбоку шла вооруженная охрана. За нею в толпе придворных шла сама Елизавета, но так, что и она могла обозревать все вокруг и ее было видно со всех сторон. Королева была в расцвете женственности и в полном блеске того, что в монархине можно было назвать красотой, а в низших слоях общества было бы сочтено лишь величественной осанкой, соединенной с необычайным и властным лицом. Она опиралась на руку лорда Хансдона, который благодаря своему родству с ней со стороны матери нередко удостаивался подобных знаков дружеского расположения.
Молодой кавалер, о коем мы уже так часто упоминали, вероятно, никогда не находился в такой близости от монархини, и он стал протискиваться вперед через ряды телохранителей, чтобы получше воспользоваться представившимся случаем. Товарищ, проклиная его безрассудство, тянул его назад, пока Уолтер нетерпеливо не вырвался от него. Нарядный плащ живописно повис у него на одном плече. Это вполне естественное движение сразу обнаружило всю красоту его стройной фигуры. Сняв шапку, он устремил на королеву пристальный взгляд, исполненный почтительного любопытства и скромного, но в то же время пылкого обожания, который весьма шел к его красивому лицу. Стражники, пораженные его парадным одеянием и благородной наружностью, пропустили его поближе к королеве, куда обычные зеваки не допускались. Таким образом, дерзкий юнец вдруг оказался прямо перед королевой. А взор ее никогда не оставался равнодушным к тому обожанию, которое она заслуженно вызывала в своих подданных, а также к красивой наружности своих придворных. Она тоже, приблизившись к юноше, устремила на него проницательный взгляд, где удивление его смелостью, по-видимому, не оставляло места недовольству. Вдруг совершенно пустячный случай заставил ее обратить на него еще большее внимание. Ночь была дождливая, и там, где стоял молодой человек, осталась лужица грязи, затруднявшая королеве проход. Она остановилась в нерешимости. Тогда ловкий юнец, сдернув с плеч свой плащ, разостлал его над грязью, чтобы она могла пройти посуху. Елизавета взглянула на молодого человека, который сопроводил свою изящную любезность глубоким поклоном, в свою очередь покраснела, кивнула головой, быстро прошла вперед и вошла в барку, не промолвив ни слова.
— Пойдем-ка отсюда, сэр Хлыщ, — проворчал Блант. — Твой нарядный плащ, как видно, придется сегодня отдать в чистку. Право, если ты хотел сделать из него коврик для ног, то лучше бы тебе напялить ветхую хламиду Трейси, где уж и не разберешь, какого она цвета.
— Этот плащ, — сказал юноша, подымая и складывая его, — никогда не будет отдан в чистку, покуда он в моем владении.
— Ну, это недолго продолжится, если ты не научишься быть побережливее. Ты скоро будешь разгуливать in cuerpo, note 76 как говорится у испанцев.
Тут их разговор был прерван одним из представителей вооруженной охраны.
— Меня послали, — сказал он, внимательно оглядев их, — к джентльмену без плаща или в запачканном грязью плаще. Это, кажется, вы, сэр? — обратился он к Уолтеру. — Будьте любезны последовать за мной.
— Он сопровождает меня, — вмешался Блант, — меня, конюшего благородного графа Сассекса.
— Я вам ничего не могу сказать по этому поводу, — ответил посланец. — Я получил приказ непосредственно от ее величества, и он относится только к этому джентльмену,
С этими словами он удалился, уводя с собой Уолтера. Остальные продолжали стоять на месте. Глаза Бланта прямо полезли на лоб от изумления. Наконец он дал выход своему чувству, воскликнув:
— Ну кому же, дьявол его раздери, могло бы это прийти в голову?
И, с недоуменным видом покачав головой, он побрел к своей лодке, погрузился в нее и вернулся в Дептфорд.
Юный кавалер тем временем был препровожден к пристани, причем телохранитель оказывал ему величайшее почтение. Было от чего возгордиться человеку в таком скромном положении, как он. Посланец усадил Уолтера в одну из легких лодочек, готовых отплыть для эскорта королевской барки. Она шла уже вверх по реке, подгоняемая приливом, на который Блант жаловался своим друзьям еще во время их поездки из Дептфорда,
Два гребца начали, по мановению телохранителя, работать веслами с таким усердием, что скоро доставили легкий челнок к корме королевской барки, где Елизавета в обществе нескольких дам и вельмож сидела под балдахином. Она поглядывала на лодку, где уже уселся юный искатель приключений, переговаривалась с окружавшими ее лицами и, кажется, смеялась. Наконец один из придворных, явно по приказу королевы, сделал лодке знак подойти борт о борт, и юноше было предложено перейти из челнока на барку, что он и выполнил с изяществом и ловкостью, и очутился на носу барки, откуда был переправлен на корму, прямо к королеве. Челнок сейчас же отошел от барки. Юноша выдержал взгляд ее величества с неменьшим достоинством, хотя его самообладание было слегка поколеблено некоторым смущением. Запачканный плащ все еще висел у него на руке, и это послужило для королевы вполне естественным предлогом начать разговор.
— Вы испортили сегодня из-за нас нарядный плащ, молодой человек. Мы благодарим вас за услугу, хотя вы оказали ее нам несколько необычным, я бы сказала — смелым образом.
— Служа государыне, — ответил юноша, — долг каждого подданного быть смелым.
— Боже ты мой, отлично сказано, милорд! — воскликнула королева, обращаясь к важного вида лицу, которое сидело подле нее и ответствовало ей важным наклоном головы и неясным бормотанием. — Ну-с, молодой человек, ваша рыцарская доблесть не останется без награды. Идите к смотрителю гардероба, а он получит приказ снабдить вас одеянием взамен испорченного на нашей службе. У тебя будет плащ новейшего покроя, даю тебе в этом свое королевское слово.
— С позволения вашей милости, — нерешительно сказал Уолтер, — конечно, не смиренному слуге вашего величества оценивать ваши щедрые дары, но если бы мне дозволено было выбирать…
— Ты бы, конечно, предпочел золото, — прервала его королева. — Нехорошо, юноша! Стыдно сказать, но в нашей столице соблазны для расточительного безумия столь разнообразны, что давать золото юнцам — все равно что подбрасывать дрова в огонь и наделять их средствами для собственной гибели. Если мне суждено еще жить и править дальше, я воздвигну преграду этим нечестивым излишествам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161