- А если тебя опять поймают? - с сомнением в голосе спросила Марина.
- Как-нибудь....
И уже уходя, оглянулся.
- Трещенко правда двоюродный брат Елены?
- Кому? А, этой? Моей мамочке? Не-а, - помотала она головой.
- А кем он ей приходится?
- Ни за что не догадаешься, - вновь захихикала она.
Я закрыл на секунду глаза, открыл вновь и переспросил:
- Скажи мне, у нас времени нет.
- Он её муж.
- Чей муж? - не понял я.
Марина продолжала хихикать.
- Ленкин.
- Не понял. А кто тогда вышел замуж за твоего отца?
- Ленка.
Я помотал головой. И вдруг разъярился.
- Перестань мне морочить голову! Говори яснее: кто чей муж и кто чья жена?
- Что тут непонятного? - веселилась она. - Ленка вышла замуж за Серегу Терещенко, а потом за моего предка.
- То есть, развелась, а потом вновь вышла замуж?
- Не-а, - замотала она головой. - Она не разводилась, она второй раз вышла замуж. У неё теперь два мужа. Вот здорово! Я бы тоже не отказалась.
Я помолчал, собираясь с мыслями.
- А ты откуда знаешь?
- Оттуда. Клин вчера сказал. Что тут такого? И вообще, с кем не бывает.
- Кто-нибудь ещё знает?
- Да все знают. Что тут такого? - повторила она.
- А Клин не боится, что ты расскажешь отцу? - спросил я, думая о том, что если бы боялся, то не говорил. Либо Клин слишком уверен в Марине, либо он просто знает, что Марина не сможет никому рассказать. Скорее всего, верно последнее, подумал я. У меня сейчас не было времени все тщетельно обдумать, надо было идти за машиной.
- Оставайся здесь, я скоро приду, - сказал я Марине.
- Только не долго. Долго я одна оставаться не люблю. Ты поторопись, Герочка.
Я повернулся и шагнул во тьму.
ГЛАВА 49
ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ КУПАНИЕ
Где-то на полпути к тайному логову байкеров меня настиг все усиливающийся рев моторов. Вернее, рев надвигался мне навстречу; сначала затрещало где-то вдали, заревело внезапно, расколов ночной покой вокруг, а потом это грохотанье стало быстро усиливаться, и я понял, что вся банда оседлала свои двухколесные тарахтелки и едет домой с купания. И ещё сквозь рев моторов и стрельбу из выхлопных труб - мое привычное ухо уловило слабый, но для меня всегда различимый голос мотора моеей "деквятки".
Выйдя из лесополосы, я мог наблюдать, как вся кавалькада вкатывается в раскрытые ворота усадьбы. Зрелище было ещё то: чернильную тьму беспорядочно рассекали лучи фар, словно бы материализующие из небытия то отдельный куст, то кусок забора, то конек крыши, то полуголые и одетые тела недавних купальщиков на сиденьях мотоциклов. Толпа быстро втянулась в ворота, последним заехал внутрь мой "жигуль".
Пока я шел к воротам, оттуда продолжала доносится канонада вхолостую работающих моторов. У ворот я приостановился в нерешительности, не зная, что предпринять дальше, но тут же решил, что в такой ситуации лучше всего импровизировать на ходу. Вообще, проблемы в этот вечер решались мною удивительно легко, я почти не задумывался, обнаруживая при этом в голове легкость необыкновенную - конечно, последствие впитанной легкими аэрозоли. Тем не менее, в простых решениях сложных проблем я уже находил некоторую, прежде неценимую прелесть.
Закуривая на ходу, я решительно вошел в недавно покинутый мною двор, сейчас несравненно более заселенный. "москвич" мой стояла несколько в стороне, метрах в десяти от ворот. У открытого багажника, наполовину всунувшись в машинные недра, копошились двое. Не обращая ни на кого внимания, я решительно прошел к своей машине, открыл дверцу водителя и стал забираться на сиденье.
- Это ты? - крикнул мне в спину один из этих двоих.
- А то кто же? - буркнул я, уже сидя в кресле водителя. Захлопнул дверцу. Потянулся к ключу зажигания. В открытом окне дверцы показалась чья-то тень; быстро просунувшись, рука метнулась к моему лицу. Я инстинктивно рванулся в сторону, упал к дверце напротив, желая только выскочить наружу, а сзади меня настигало знакомое шипение аэрозольного балончика и тот же отвратительный запах, сопровождавший не так давно мой переход в небытие.
Я все же успел выскочить на землю, но это все, что мне удалось; новая порция наркотика, хоть и в меньшем количестве, все же проникла в меня - и с чувством досады и злобы, злобы прежде всего на себя самого (вновь попался!), я потерял сознание.
Однако не так, как прошлый раз. Кое-что я продолжал воспринимать угасающим сознанием. Я, например, чувствовал, что мои ноги сейчас связаны веревкой, а не наручниками, чувствовал, как меня пинали ногами, смутно слышал злорадные смешки вокруг, но все это как бы сквозь призму, искажающую фактическую реальность; во всяком случае, ни боли, ни страха я не испытывал. Вообще никаких эмоций.
Потом заработал мотор "москвича", тут же завыли мотоциклы, веревка резко дернула меня за ноги и потащила за собой. Сначала мои плечи, спина и зад ощущали шероховатость грунтовой дороги, один раз больно проехался по выступающему корню, но на этом заметные неприятности окончились: меня уже тащили по траве, притупленное восприятие делало прогулку хоть и малоприятной, но вполне терпимой... если бы не тревоги, медленно всплывающие во мне вслед за уходящим из организма ядом.
Остановились. Я по инерции прокатился боком по траве ещё несколько метров. Со всех сторон слепили фары. Похожие на чертей в этом черно-белом мире несколько плоских двумерных силуэтов подскочли ко мне, схватили за руки и ноги, сорвали веревку с щиколоток, с гиканьем и жеребячим ржаньем раскачали и куда-то швырнули.
Летел недолго; надо отметить, что я не поспевал за событиями, осознавая их смену с небольшим опозданием. Так, больно ударившись спиной о что-то податливое, я сообразил, что упал в воду лишь после того, как стало нечем дышать, вернее, я стал захлебываться. Остатки здравого смысла помогли мне сообразить, что дыхание надо задержать и, кроме того, не выныривая сразу, отплыть немного в сторону.
Я плыл до тех пор, пока не заболела без воздуха грудь. Потом вынырнул. Обрыв, с которого я был сброшен, мрачной чернильной громадой высоко вздымался в синем звездном небе, мерцавшем словно померкшая люстра от горизонта к горизонту. Там, в горней выси было тихо и торжественно, а вот с десятиметрового обрыва доносились крики, марево света расползалось окрест, хотя и не освещая ничего, словом, адское действо продолжалось.
И я напрасно боялся, что кто-нибудь заметит меня на поверхности воды. Здесь внизу было темно, вода зеркально отражала звезды, бежали ко мне змейки фонарей с другого берега, и лишь поднятые мною легкие волны, нарушали эту зеркальность.
Надо сказать, купание освежило и взбодрило меня. Я мог уже трезво оценивать ситуацию. А главное - раздражение от собственной глупости разгоралось во мне все сильнее. Как я мог позволить этим пацанам поймать себя второй раз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65