Надо было это сделать с самого начала, а не ходить вокруг да около.
Я потянул на себя тяжелую дверь, она открылась, я вошел. Маленькая прихожая, скорее промежуток между двумя дверьми. Открыл вторую дверь и вошел в гостиный зал, сейчас ярко освещенный. Горели настенные бра на кронштейнах, горела огромная люстра из той хрустальной породы что звенит всеми своими хрухсталиками при малейшем сквозняке. Сейчас звон услышать было нельзя, потому что все заглушал телевизор: крутили какой-то клип. И вообще, создавалось впечатление, что комнату покинули совсем недавно, буквально с минуты на минуту. Подтверждением этому служили веселые языки пламени в топке камина, недавно, видимо, разожженного.
Напротив камина стоял диван, по бокам - отмечая уголок вечернего отдохновения - два кресла и журнальный столик с пепельницей, зажигалкой и пачкой сигарет. В пепельнице полно окурков, многие со следами губной помады, что не удивительно, так как в доме живут курящие женщины. Марина, во всяком случае, курит. Было бы смешно, если бы этой, на диво взрослой девушке, разрешалось только потреблять наркотики, но запрещалось курить.
На каминной полке стояла почти полная бутылка коньяка и несколько бокалов. Из трех бокалов пили, на дне оставались следы темной жидкости.
Я подошел к телевизору и шелкнул кнопкой выключателя. Экран погас, оборвалась и мелодия. Сразу стало тихо. Нет, со всторого этажа доносились звуки музыки. Еще раз огляделся. На каминной полке пустой стакан, но из него явно пили. Я, не трогая его руками, наклонился и понюхал. Да, какой-то сладковатый коктейль.
Я несколько раз позвал хозяйку по имени. Никто не отозвался. Мне все происходящее начинало не нравиться. На всякий случай я позвонил Вере домой, сообщил, где нахожусь и почему нахожусь. Сверили часы: было тридцать три минуты двенадцатого. Чуть больше половины одиннадцатого. Довольно поздновато. Хотя, для здешних обитателей это могло быть только начало вечерних развлечений. Могло бы, если бы хозяйка мне не позвонила.
- Я пойду проверю что есть ещё на первом этаже, а потом поднимусь на верхний этаж и позвоню тебе. Если через полчаса не позвоню, сообщай в милицию, сама знаешь кому. Сегодня по городу дежурит Дашков Санька, вот ему и позвони.
- Может мне приехать? - спросила чуткая Вера. Я отказался, и она успокоилась.
Я вышел в коридор. Наверх поднималась лестница. Слева были комнаты хозяйственного назначения. Кладовки какие-то, туалет. Справа большой бильярдный зал, потом огромная кухня. Я поднялся наверх по широкой лестнице. Деревянные ступени покрыты ковровой дорожкой. Второй этаж. Слева первая дверь вела в большую ванную комнату. Разноцветный кафель и итальянская сантехника. Большая овальная голубая ванная почти на уровне пола. Очень удобно. Следующая дверь вела в спальню. Окна закрыты тяжелыми бардовыми шторами. Обои под шелк. Пусто. Но все приготовлено для сна, даже уголок застеленного пододеяльника на кровати приглашающе отогнут.
Мне это хождение по безлюдному дому начинало очень не нравиться. Время от времени я пытался звать Елену Олеговну, как видно, - теперь я верил испугавшуюся не зря.
Музыка, все время откуда-то долетавшая, становилась все громче. Кажется, вот здесь.
Остановившись перед дверью, постучал. Никто не отозвался. Я вошел.
Это ещё была одна спальня, подобная той, что я уже осмотрел. Новая мебель красно-коничневого цвета, розовый ковер на полу, зеркально блестевший паркет у стен, там, где ковра не хватало, две прозрачные акварели в рамках у изголовья крвоати, у большого зеркала - туалетный столик, заставленный флаконами и коробочками. А ещё бутылка вина, стакан с недопитой жидкостью, пепельница, окурки... Сильно пахло сигаретным дымом и - я принюхался - сладковатым запахом марихуаны.
Мне показалось, я понял, куда попал. Разумеется, это была спальня Марины. На это указывали следы марихуаны, бутылка вина, запашок вседозволенности. Напротив кровати на тумбочке был телевизор. Телевизор громко орал; транслировали какой-то концерт. Девице после всех её приключений позволялось делать все, что угодно. Даже напиваться перед сном. Лишь бы не удирала и не позорила благопристойную семью политика и предпринимателя.
Да, скороее всего так и было, как я вообразил. За одним исключением: самой Марины нигде не было. Даже в маленькой ванной комнате, примыкающей к спальне.
Я вернулся в спальню и выключил телевизор. Теперь в доме наступила полная тишина. Вышел из Марининой спальни и отправился осматривать дом дальше. Оставалось ещё пару дверей. Я хотел быстрее закончить осмотр и позвонить успокоить Веру. Я знал, что она волнуется. То, что здесь произошло похищение, у меня уже сомнений не вызывало. Об этом говорила и та поспешность, с которой обитатели покинули дом, не выключив телевизоры, свет и не закрыв входную дверь.
Обе двери, куда я ещё не заглядывал, в отличие от остальных, сделанных, как видно, на заказ, были типовыми, каких полно в квартирах нормальных людей. Я открыл первую дверь. За дверью была кладовая, набитая всяким хламом. Я осматривался здесь ровно столько, чтобы удостовериться в отсутствии здесь людей. Потом открыл последнюю дверь.
К моему удивлению, здесь было жилое помещение. Скорее всего комната для прислуги: узкая кровать, синтетический палас на полу, дешевый платяной шкаф. Но размерами, а также расположением двери совместного санузла, комната напоминла последнюю спальню, насыщенную ароматами Марининого присуствия. Да, дверь слева от кровати вела в ванную комнату. Я убедился в правильности своего предположения сразу, как только открыл дверь.
Ванная комната, однако, была крошечная, как в малогабаритной квартире. Унитаз располагался слева от входа. На кафельном полу возле ванны стояли красные тапочки с помпонами. На полочке у умывальника я увидел несколько флаконов с кремами и туалетной водой. В воздухе стоял резкий запах, который я не мог бы спутать ни с чем.
Когда я шагнул внутрь, под ногой звякнула стрелянная гильза. Клеенчаая занавска, отделявшая ванную, была расписана крупными зелеными цветами и висела на блестящих медных кольцах. Она была задернута. Я раздвинул её, и кольца издали пронзительный звук, резанувший мои нервы.
Я нагнулся, чтобы отвести мокрые волосы с лица этой женщины. В первое мгновение мне показалось, что это была Марина - тело было похоже. Но когда я отвел прядь волос, то оказалось, что женщина была много старше, лет сорока. Перед смертью она вжалась в угол ванны, подняв колени к груди, словно пыталась спрятаться за ними, или самой стать меньше, недоступной для пуль, проделавших отверствие в груди и в горле. А тонкая струйка воды продолжала омывать её, словно заранее готовя тело к погребению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Я потянул на себя тяжелую дверь, она открылась, я вошел. Маленькая прихожая, скорее промежуток между двумя дверьми. Открыл вторую дверь и вошел в гостиный зал, сейчас ярко освещенный. Горели настенные бра на кронштейнах, горела огромная люстра из той хрустальной породы что звенит всеми своими хрухсталиками при малейшем сквозняке. Сейчас звон услышать было нельзя, потому что все заглушал телевизор: крутили какой-то клип. И вообще, создавалось впечатление, что комнату покинули совсем недавно, буквально с минуты на минуту. Подтверждением этому служили веселые языки пламени в топке камина, недавно, видимо, разожженного.
Напротив камина стоял диван, по бокам - отмечая уголок вечернего отдохновения - два кресла и журнальный столик с пепельницей, зажигалкой и пачкой сигарет. В пепельнице полно окурков, многие со следами губной помады, что не удивительно, так как в доме живут курящие женщины. Марина, во всяком случае, курит. Было бы смешно, если бы этой, на диво взрослой девушке, разрешалось только потреблять наркотики, но запрещалось курить.
На каминной полке стояла почти полная бутылка коньяка и несколько бокалов. Из трех бокалов пили, на дне оставались следы темной жидкости.
Я подошел к телевизору и шелкнул кнопкой выключателя. Экран погас, оборвалась и мелодия. Сразу стало тихо. Нет, со всторого этажа доносились звуки музыки. Еще раз огляделся. На каминной полке пустой стакан, но из него явно пили. Я, не трогая его руками, наклонился и понюхал. Да, какой-то сладковатый коктейль.
Я несколько раз позвал хозяйку по имени. Никто не отозвался. Мне все происходящее начинало не нравиться. На всякий случай я позвонил Вере домой, сообщил, где нахожусь и почему нахожусь. Сверили часы: было тридцать три минуты двенадцатого. Чуть больше половины одиннадцатого. Довольно поздновато. Хотя, для здешних обитателей это могло быть только начало вечерних развлечений. Могло бы, если бы хозяйка мне не позвонила.
- Я пойду проверю что есть ещё на первом этаже, а потом поднимусь на верхний этаж и позвоню тебе. Если через полчаса не позвоню, сообщай в милицию, сама знаешь кому. Сегодня по городу дежурит Дашков Санька, вот ему и позвони.
- Может мне приехать? - спросила чуткая Вера. Я отказался, и она успокоилась.
Я вышел в коридор. Наверх поднималась лестница. Слева были комнаты хозяйственного назначения. Кладовки какие-то, туалет. Справа большой бильярдный зал, потом огромная кухня. Я поднялся наверх по широкой лестнице. Деревянные ступени покрыты ковровой дорожкой. Второй этаж. Слева первая дверь вела в большую ванную комнату. Разноцветный кафель и итальянская сантехника. Большая овальная голубая ванная почти на уровне пола. Очень удобно. Следующая дверь вела в спальню. Окна закрыты тяжелыми бардовыми шторами. Обои под шелк. Пусто. Но все приготовлено для сна, даже уголок застеленного пододеяльника на кровати приглашающе отогнут.
Мне это хождение по безлюдному дому начинало очень не нравиться. Время от времени я пытался звать Елену Олеговну, как видно, - теперь я верил испугавшуюся не зря.
Музыка, все время откуда-то долетавшая, становилась все громче. Кажется, вот здесь.
Остановившись перед дверью, постучал. Никто не отозвался. Я вошел.
Это ещё была одна спальня, подобная той, что я уже осмотрел. Новая мебель красно-коничневого цвета, розовый ковер на полу, зеркально блестевший паркет у стен, там, где ковра не хватало, две прозрачные акварели в рамках у изголовья крвоати, у большого зеркала - туалетный столик, заставленный флаконами и коробочками. А ещё бутылка вина, стакан с недопитой жидкостью, пепельница, окурки... Сильно пахло сигаретным дымом и - я принюхался - сладковатым запахом марихуаны.
Мне показалось, я понял, куда попал. Разумеется, это была спальня Марины. На это указывали следы марихуаны, бутылка вина, запашок вседозволенности. Напротив кровати на тумбочке был телевизор. Телевизор громко орал; транслировали какой-то концерт. Девице после всех её приключений позволялось делать все, что угодно. Даже напиваться перед сном. Лишь бы не удирала и не позорила благопристойную семью политика и предпринимателя.
Да, скороее всего так и было, как я вообразил. За одним исключением: самой Марины нигде не было. Даже в маленькой ванной комнате, примыкающей к спальне.
Я вернулся в спальню и выключил телевизор. Теперь в доме наступила полная тишина. Вышел из Марининой спальни и отправился осматривать дом дальше. Оставалось ещё пару дверей. Я хотел быстрее закончить осмотр и позвонить успокоить Веру. Я знал, что она волнуется. То, что здесь произошло похищение, у меня уже сомнений не вызывало. Об этом говорила и та поспешность, с которой обитатели покинули дом, не выключив телевизоры, свет и не закрыв входную дверь.
Обе двери, куда я ещё не заглядывал, в отличие от остальных, сделанных, как видно, на заказ, были типовыми, каких полно в квартирах нормальных людей. Я открыл первую дверь. За дверью была кладовая, набитая всяким хламом. Я осматривался здесь ровно столько, чтобы удостовериться в отсутствии здесь людей. Потом открыл последнюю дверь.
К моему удивлению, здесь было жилое помещение. Скорее всего комната для прислуги: узкая кровать, синтетический палас на полу, дешевый платяной шкаф. Но размерами, а также расположением двери совместного санузла, комната напоминла последнюю спальню, насыщенную ароматами Марининого присуствия. Да, дверь слева от кровати вела в ванную комнату. Я убедился в правильности своего предположения сразу, как только открыл дверь.
Ванная комната, однако, была крошечная, как в малогабаритной квартире. Унитаз располагался слева от входа. На кафельном полу возле ванны стояли красные тапочки с помпонами. На полочке у умывальника я увидел несколько флаконов с кремами и туалетной водой. В воздухе стоял резкий запах, который я не мог бы спутать ни с чем.
Когда я шагнул внутрь, под ногой звякнула стрелянная гильза. Клеенчаая занавска, отделявшая ванную, была расписана крупными зелеными цветами и висела на блестящих медных кольцах. Она была задернута. Я раздвинул её, и кольца издали пронзительный звук, резанувший мои нервы.
Я нагнулся, чтобы отвести мокрые волосы с лица этой женщины. В первое мгновение мне показалось, что это была Марина - тело было похоже. Но когда я отвел прядь волос, то оказалось, что женщина была много старше, лет сорока. Перед смертью она вжалась в угол ванны, подняв колени к груди, словно пыталась спрятаться за ними, или самой стать меньше, недоступной для пуль, проделавших отверствие в груди и в горле. А тонкая струйка воды продолжала омывать её, словно заранее готовя тело к погребению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65