Некрасов, который мотался выступать с речами не намного меньше Керенского (и в каждом выступлении особенно распинался перед толпой, что не висит никакое „двоевластие”, полное доверие с Советом, голосом народной совести, ничто нас с ним не разъединяет, а именно от самодержавной полноты власти Временное правительство добровольно ограничивает себя контролем Совета, и так создаётся равнодействующая народного мнения), – Некрасов усвоил такую манеру: едва поставив в правительстве требование к военному министру, спешит тотчас публиковать его и в газетах: обуздайте ваших солдат на моих железных дорогах; прекратите отпуски солдат в таком количестве; извольте назначать воинские команды для сопровождения поездов и охраны станций (разумеется, всё – в терминах „сознательности”, и конвои тоже будут выделяться местными комитетами, а оплачиваться – военным ведомством).
Так получалось, что ни на кого в правительстве не хотелось уже и смотреть.
Но сегодня неизбежно было собраться всем до единого: обсуждался текст ноты союзникам.
И в том же просторном кабинете министра с окнами и балконом на Мойку, где когда-то сиживал Сухомлинов, а только что рассиживались советские депутаты, – вот собирались министры, и Гучков протягивал входящим руку для слабого рукопожатия. Извинялся, что в домашнем. Полуотлёг в покойное кресло – и думал бы заседание промолчать, просидеть без слова: чёрт и с вами, чёрт и с вашей нотой.
Милюков расселся напыженный, в парадном костюме.
Но пока ещё не все собрались – зашёл разговор о Ленине, и Гучков не мог удержаться (болезнь болезнью, но дело жжёт!): так будем Ленина укорачивать? надо же что-то делать!
И – мягким говорком Львова отвечено было ему, как у них уже сложилось, обдумано: нив коем случае. Правительство не должно ускорять событий с Лениным, чтобы не вызвать столкновений, а то и, не дай Бог, гражданскую войну. Правительство и дальше будет держаться выжидательной позиции и предпочитает, чтобы инициатива выступлений против Ленина изошла от самого народа, когда он разгадает ложность ленинской пропаганды.
И – не стал Гучков спорить. Смежил веки.
Он вот что думал о князе Львове: куда подевался его „американизм”, хозяйственная деловитость, схватчивость, которыми же он и выдвинулся в Земсоюзе? Всё залил теперь благодушный фатализм – и часто даже на заседании его взгляд отрывался куда-то в даль, и он мечтательно улыбался той дали. От земского Львова осталась только манера не считать разбрасываемых казённых миллионов. (Свою-то собственную он каждую копейку считал.)
Милюков торжественно читал ноту. Керенский с компанией требовательно придирались, – а Милюков непреклонно отстаивал. Торговались. А Гучков – всё время молчал. Да и другие-то молчали. Ничего такого нового, особенного, в этой ноте не было.
Щурился Гучков на Милюкова и думал: чужая каменная душа. Ведь вот – понимает же он государственные интересы России, но с какой-то внешней позиции. И ничего не хочется делать с ним заодно, хотя обстоятельства так и загоняют их в содружество: вместе их поносит Совет, общие у них враги и вне и внутри правительства, – а союза между ними, и даже простой откровенности, никак не возникает. Непереходимая издавняя чужесть. Западный профессор. Даже водки с ним выпить не хочется.
Да ведь Россия всегда сверкала множеством талантливых людей – и куда ж они все делись? Как же затесался боец Гучков среди растяп и ничтожеств? За эти полтора месяца он отчислил полтораста бездарных генералов и высших начальствующих лиц и только и делал, что выдвигал талантливых.
И – никого вокруг. Одинок.
Да всю жизнь, сколько он помнил себя, – вокруг было оживлённо, многолюдно и цвело ожиданием лучшего будущего. А вот – как будто забрёл в мёртвые солончаки. Жуть берёт: никого не видно, никому не крикнешь – и ночь застигнет тут?

*****
РОДИШЬСЯ В ЧИСТОМ ПОЛЕ,

А УМИРАЕШЬ В ТЁМНОМ ЛЕСЕ

*****
35

(фрагменты народоправства – железные дороги)

* * *
Массы солдат не хотят ехать в медленных воинских поездах, а штурмуют пассажирские. Или заставляют гнать свой воинский поезд, останавливая прочее движение на линии.
Все узловые станции загромождены дезертирами. (Многие – спешат на „раздел земли”.) Слоняются, грызут семячки, шелухой покрыты платформы и полы станций. Прибывает пассажирский поезд – заставляют всех пассажиров выходить, а начальника станции – пускать поезд в их направлении.

* * *
На ст. Черноводская Закавказской ж-д солдаты из эшелона №13, недовольные тем, что их обогнал эшелон №11, – угрозой расправы заставили дежурного по станции дать депешу вперёд по линии: задержать поезд №11, пока не пройдёт №13.
На ст. Глубокая заставили задержать батумский пассажирский и отправили вперёд свой.
На ст. Веймарн Балтийской ж-д команда матросов и эшелон солдат спорили, кому ехать первыми. Вступили в драку. Избили и начальника станции.

* * *
В час ночи на ст. Великокняжескую пришёл воинский поезд. Едущие с ним отпускные солдаты потребовали, для лучшей скорости своего поезда, отцепить 12 груженных вагонов с неначинёнными бомбами. Дежурный по станции пытался их увещать – угрожали убить его и разбить вокзал. Час не давали никому работать, пришлось отцепить.
На ст. Бударино Юго-Восточной ж-д солдаты самовольно отцепили от смешанного поезда 10 вагонов с крупой для Москвы, чтоб ускорить ход своего поезда. То же на ст. Мироновка: для быстроты своего хода толпа солдат заставила дежурного по станции отправить два своих поезда в неполном составе, отцепив вагоны со срочным грузом.
И на ст. Грязи солдаты вытолкнули начальника станции из телеграфной комнаты на платформу и силой заставили его распорядиться отцепить вагоны с крупой и отрубями.
Или занимают вагоны, назначенные для зерна, – и со станций зерно не вывозится.

* * *
Начальник станции Симбирск телеграфировал в Петроград в Военный округ и в Совет рабочих депутатов: „Всеми товарными и пассажирскими поездами едут солдаты. Требуют немедленной отправки, не считаясь, что идут встречные вагоны с продовольствием. Вагоны с продовольствием стоят на станциях неделями, солдаты не дают делать прицепки для их следования.”
На ст. Балашов ж-д служащие отказались работать, пока солдаты будут мешать правильному движению поездов.

* * *
На ст. Ярыженская солдаты стащили машиниста с паровоза – и только заступа присутствующих удержала от дальнейшей расправы.
На ст. Алатырь солдаты силой заставили машиниста ехать без жезла на занятый однопутный перегон, где ожидался встречный поезд.
Министр Некрасов публично упомянул, что такие случаи бывают , и только случайно поезда не сталкивались.

* * *
Во многих местах железнодорожники стали самочинно выбирать новых начальников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274