– Товарищи! Положение столь серьёзно и запутанно, что первое слово, с которым я к вам обращаюсь, – это спокойствие, полное решимости. И – вдумчивость. И – мудрая предусмотрительность. Меньше нервности, товарищи, больше трезвого обсуждения дел. Сейчас положение серьёзней, чем было в февральские дни. Тогда мы,- (он, правда, был в Европе), – совместно свергали самодержавие, которое уже сгнило, так что мы не дрожали каждую минуту за успех, и положение было такое ясное: с одной стороны – правительство, с другой стороны весь народ. А теперь – началась усобица между победителями, и нет ничего опасней для революции. Положение неясное, реакция притаилась, но её змеиное шипение мы все слышим, – а если вспыхнет гражданская война? Контрреволюция не умерла, она ждёт гражданской войны, чтобы вылезти на нас во всеоружии. Нам надо проникнуться серьёзностью момента, и помнить всю чреватость последствий. И поэтому я не стану предлагать собранию скороспелых решений, но скажу: завтра мы увидим, что нам делать. Мы имеем право быть терпеливы, ибо мы сильны.
Но не знал бы тот Виктора Михайловича Чернова, кто бы подумал, что вот он уже и высказался. Это он только вступление делал, а вся речь впереди. И пошёл, и повёл, и повёл.
Конечно, правительство должно отказаться от всяких аннексий и довести до сведения всего мира. Мы знаем, что и демократия других стран будет действовать в том же направлении, – (голос: „мы не видим этого!”), – в том же направлении, а мы покажем им своим примером. Или Временное правительство выполнит наше требование отказаться от завоеваний, или вернёт власть тем инстанциям, от которых получило её, Совету рабочих и солдатских депутатов и Комитету Государственной Думы. – (Громкие рукоплескания, но не всего зала.) – И если этот процесс должен произойти – надо принять меры, чтоб он не дал пищи для реакции. Борьба может быть очень трудной и роковой, но мы не должны торопиться захватывать власть, пока нет условий, гарантирующих удержание её. Не ставьте русскую революцию в положение беременной женщины, разрешающейся выкидышем только из-за быстрого бега. Каждый день увеличивает нашу силу, нам некуда торопиться.
Большевики роптали. Но Чернов – чемпион невозмутимости:
– Демократия не возьмёт власти в свои руки до тех пор, пока осознает свою силу. А когда уже возьмёт – то с тем, чтобы больше не выпускать её из своих рук. И – к этому ведёт нас история! И то правительство – уже будет действительно исполнять национальную задачу. И – я призываю вас к спокойствию, которое не может быть истолковано как признак слабости, а напротив: как результат уверенности в своих силах.
И ещё дальше – ободрительный обзор. Будущего нам нечего бояться. Если в начале революции была рознь между Петроградом и фронтом – то теперь единение с фронтом всё тесней. И каждый день уничтожает разницу в настроении Петрограда и провинции. А внутри страны идёт колоссальная работа, организация выборов в Совет крестьянских депутатов – нарождается ещё новая сила в помощь демократическим силам рабочих и солдат.
– Вооружитесь терпением, товарищи! Не терпением рабской России, а терпением людей, созидающих новую жизнь! Власть – вы получите, но не захватом, а рассчитанными шагами.
Чернов даже очень способствовал задаче президиума – как-нибудь протянуть эти часы пустого Совета. И мог бы ещё долго говорить, но очень уж напирал список. Стали давать ораторам не больше пяти минут.
Ещё же один боевой большевик, с неподходящей фамилией Плаксин: Совету рабочих депутатов немедленно брать власть! (И регот большевиков с мест.)
В ответ уговаривает эсер Каплан: не диким криком толпы выражать свою волю, а организацией! От нашего сегодняшнего тут решения (верил ли он, что тут решается?) зависит судьба российского пролетариата, а может быть пролетариата всего мира. Пусть Исполнительный Комитет встретится с Временным правительством, пусть они вынесут продуманное решение!
И меньшевик Гольцман: нота – провокационная выходка, но мы верим Исполнительному Комитету!
И – внеочередный балтийский матрос, не снимая чепчика с ленточками:
– Я к вам – представитель войск, восставших против Временного правительства! Мы требуем отставки Милюкова! Или наше министерство или гражданская война!!
В зале – разноречивый рёв. И прочёл кой-как сбитые фразы резолюции, будто бы принятой войсками на Мариинской площади. Не поймаешь, что такой резолюции не было, – а в зале начинается раскачка, размах, не предвиденный президиумом: этот Совет, пожалуй, непрошенно начнёт решать? Невообразимый шум.
– Назовите ваше имя! Кто вы такой?
Не объясняет.
Но Станкевич предвидел, и, подготовленный им, выступает солдат из Исполнительной комиссии:
– Хорошо, мы свергнем правительство, а кто заменит его? Мы? Так у нас руки дрожат, и ещё как задрожат. Нет, не надо нам строить карточных домиков, которые сдунуть будет ещё легче, чем Николая II. Не надо нам азартной игры.
И аплодируют ему шумно, опять зал повернулся. Успех.
Но сейчас же полез анархист:
– Немедленный захват власти! Немедленная социальная революция! Есть исторические примеры! Нельзя ждать ни минуты!
И опять большевик:
– Сегодня мы ещё можем бороться с Милюковыми, а завтра их силы могут вырасти!
Тут как бочку масла на взволнованное море, выпустили от Исполкома Бройдо. Этот сперва по ветру: Милюков не понимает положения вещей, и идёт вразрез с желаниями революционной демократии, он имеет в виду интересы буржуазии, а не рабочего класса. А вот и против ветра: но если мы возьмём власть в свои руки, не внесём ли мы раскол в демократию? Ведь с нами – не весь народ, часть народа против нас, а другие слои сейчас с нами, но отвернутся от нас, если мы восстанем? И это неправда, будто сегодня воинские части хотели занять дворец и арестовать правительство. Не было такого. А если б это случилось – это было бы преступлением против демократии.
Чхеидзе, который уже и с Исполкомом не справляется, не то что с двухтысячным Советом (а ещё вызывали его и наружу, к толпе на набережной), пытается наставить ослабшим голосом: Исполнительный Комитет должен теперь ехать на совещание с правительством. Ещё записано сорок человек – но мы не можем уже обсуждать. А вы сейчас разойдитесь по городу – повлияйте на революционные массы, пусть будут готовы к борьбе, если она понадобится. Но пусть будут уверены, что Исполком предпримет всё. А завтра мы соберёмся, обсудим.
Президиум потянулся уходить, а закрыть собрание предоставили Скобелеву. У него глотка сильная, но большевики громче:
– Продолжать собрание!
– Предлагаем избрать председателем товарища Ленина!
Которого тут и нет, – но новый взрыв рёва!
Такого случая ни разу не было на Совете от первого дня революции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274