Вот и будем считать, что прибыли вы в Салинас прямиком оттуда. А болтнуть захочется в пьяном виде, по какой причине прибыли, — так пусть причина ваша держится подальше от Кинг-Сити.
Кейт улыбнулась, и улыбочка была не напускной. Шериф ей уже начал нравиться; она ощутила к нему доверие.
— Еще об одном я подумал, — сказал он. У вас много знакомых в Кинг-Сити?
— Нет.
— Я слышал насчет той вязальной спицы, — заметил шериф как бы вскользь. Так вот, сюда может зайти кто-нибудь из знакомых. Волосы у вас не крашеные?
— Нет.
— Покрасьте в черный цвет, брюнеткой побудьте. А схожие лица сплошь и рядом встречаются.
— А это? — Она коснулась шрама тонким пальцем.
— Ну, это у нас будет просто… как его… Забыл слово, черт его дери. С утра еще помнил.
— Совпадение?
— Вот именно, случайное совпадение. На этом шериф, очевидно, кончил. Он достал табак, курительную бумагу и свернул корявую, неровную сигарету. Отломил спичку от блока, чиркнул ею, подождал, пока едко-серный синеватый огонек не пожелтеет. Сигарета закурилась косо, одним боком.
— Вы мне грозите чем-то? — спросила Кейт. — То есть вы что-то сделаете, если я…
— Нет, не грожу. Хотя если придется, то смогу, пожалуй, прижать крепенько. Нет, я не хочу, чтобы из-за вас, из-за ваших поступков и слов вышел вред мистеру Траску или его малышам. Считайте, что миссис Траск умерла, а живет другая женщина — и у нас с вами не будет ссор.
Он встал, пошел к дверям. Обернулся. — У меня есть сын — ему двадцать исполняется. Рослый, довольно красивый, со сломанным носом. Его все любят. Я не хочу, чтоб он сюда ходил. Я Фей скажу тоже. Пускай к Дженни ходит. Если придет сюда, отправьте его к Дженни.
И закрыл за собой дверь. Кейт усмехнулась, глядя себе на руки, на пальцы.
4
Фей повернулась в кресле, взяла ломтик ореховой паночи. И, набив рот сладким, заговорила снова:
— Мне и теперь не нравится. Тогда тебе сказала и повторю сейчас. Твои светлые волосы шли тебе больше. Не знаю, с какой стати ты покрасилась. У тебя такая светлая кожа.
«Что она — мысли читает?»— Кейт невольно поежилась, вспоминая как раз о совете шерифа. Ногтями указательного и большого пальцев зацепила волосок, слегка потянула. Отменно умна Кейт. И в ответ сказала ложь, лучше которой нет, — сказала правду.
— Я не хотела говорить тебе. Я покрасилась, чтобы меня не узнали, чтобы не вышел вред моим близким.
Фей встала с кресла, подошла, поцеловала Кейт.
— Какая ты славная, детка. Какая заботливая.
— Давай попьем чаю, — сказала Кейт. — Я принесу.
Вышла и в коридоре, по пути на кухню, кончиками пальцев стерла со щеки поцелуй.
Фей села, взяла еще один коричневый ломтик — с цельным орехом. Положила в рот, куснула и наткнулась на кусочек скорлупы. Острый этот клинышек угодил в дупло больного зуба, на самый нерв. Нестерпимо-голубым огнем вспыхнула боль. Лоб взмок от пота. Когда Кейт вернулась с чайником и чашками на подносе, Фей мычала в муке, скрюченным пальцем копаясь во рту.
— Что с тобой? — вскричала Кейт.
— Зуб… скорлупка попала…
— Дай взгляну. Открой, покажи — где. Поглядев в раскрытый рот, Кейт подошла к столу с бахромчатой скатертью, взяла из вазы с грецкими орехами острую стальную ковырялку. В мгновение ока вынула кусочек скорлупы из зуба и, положив на ладонь, показала:
— Вот он.
Освобожденный нерв утих, боль из нестерпимой перешла в тупую.
— Такой крохотный? А казалось, кол вонзился. Душенька, выдвинь второй ящик сверху, где мои лекарства.
Возьми камфарную настойку опия и вату. Вложи, пожалуйста, мне ватку в зуб.
Кейт принесла опий и, макнув, вложила ватку в дупло все той же палочкой для выковыривания орехов.
— Его вырвать надо.
— Я знаю. Я вырву.
— У меня целых трех нет с этой стороны.
— А вовсе и не видно… Я даже ослабла вся. Дай, пожалуйста, микстуру Пинкем. Фей отлила из бутылки с микстурой, выпила. — Что за чудесное лекарство, — произнесла со вздохом облегчения. — Эта Лидия Пинкем была прямо целительница божья.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
1
День был ясный, вечерело. В окне виднелась гора Фримонт-Пик, залитая розовым закатом. Издали, с Кастровилльской улицы, донесся мелодичный звон колокольцев — восьмерка лошадей, везущая зерно, спускалась в долину. В кухне сражался с кастрюлями повар. Что-то прошуршало вдоль стены, раздался тихий стук в дверь.
— Входи, слепенький, — отозвалась Фей.
Дверь открылась, щуплый и сгорбленный слепой тапер встал на пороге, ожидая звука, чтобы определить, где она.
— Чего тебе? — спросила Фей.
Он повернулся к ней.
— Приболел я, мисс Фей. Мне бы лечь и не садиться сегодня за рояль.
— Ты уже два вечера лежал на прошлой неделе. Ты недоволен службой?
— Приболел я.
— Что ж, ложись. Но надо лечиться.
— Ты бы, слепенький, недели на две бросил опиум, негромко сказала Кейт.
— А, мисс Кейт. Я не знал, что вы здесь. Я нынче не курил.
— Курил, — сказала Кейт.
— Да, курил, мисс Кейт. Я брошу, брошу. Нездоров я через это. Он затворил дверь, и слышно было, как он ведет рукою вдоль стены коридора.
— А мне сказал, что бросил, — проговорила Фей.
— Не бросил он.
— Бедняжка, — вздохнула Фей. — В жизни у него так мало радостей.
Кейт подошла, встала перед ней.
— Ты такая милая, — сказала Кейт. — Всем веришь. За ними нужен глаз — твой или хотя бы мой, — а то дождешься, что у тебя крышу с дома украдут.
— Кто у меня захочет воровать? — спросила Фей.
Кейт положила руку на ее пухлое плечо.
— Не все такие хорошие, как ты.
В глазах у Фей блеснули слезы. Она взяла с кресла платочек, вытерла глаза, слегка коснулась носа.
— Ты заботишься обо мне, Кейт, как родная дочь.
— Мне кажется, я тебе и вправду дочь. Я матери не знала. Она умерла, когда я была совсем маленькая.
Фей глубоко вздохнула и, набравшись духу, приступила:
— Кейт, мне не хочется, чтобы ты работала с клиентами.
— Не хочется? Почему?
Фей покачала головой, нахмурилась, подыскивая слова.
— Я не стыжусь. У меня дом хороший. А другая на моем месте могла бы превратить его в плохой. Я никому вреда не причиняю. Я не стыжусь.
— Да чего тут стыдиться? — удивилась Кейт.
— Но я не хочу, чтоб ты обслуживала клиентов. Не хочу, и все. Ты мне как дочь. И не хочу, чтобы моя дочь обслуживала клиентов.
— Не будь глупышкой, родненькая, — сказала Кейт. Я должна работать — не здесь, так в другом доме. Я ведь тебе говорила. Мне обязательно нужны эти деньги.
— Нет, не обязательно эти.
— А какие же? Где еще я могу их заработать?
— Ты будешь моей дочерью. Будешь управлять домом. Смотреть за всем, а не работать в спальне. Ты ведь знаешь, я иногда прихварываю.
— Знаю, моя бедненькая. Но мне нужны деньги.
— Денег нам обеим хватит, Кейт. Ты у меня будешь получать столько же, сколько сейчас, даже больше. Ты стоишь этого.
Кейт грустно покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
Кейт улыбнулась, и улыбочка была не напускной. Шериф ей уже начал нравиться; она ощутила к нему доверие.
— Еще об одном я подумал, — сказал он. У вас много знакомых в Кинг-Сити?
— Нет.
— Я слышал насчет той вязальной спицы, — заметил шериф как бы вскользь. Так вот, сюда может зайти кто-нибудь из знакомых. Волосы у вас не крашеные?
— Нет.
— Покрасьте в черный цвет, брюнеткой побудьте. А схожие лица сплошь и рядом встречаются.
— А это? — Она коснулась шрама тонким пальцем.
— Ну, это у нас будет просто… как его… Забыл слово, черт его дери. С утра еще помнил.
— Совпадение?
— Вот именно, случайное совпадение. На этом шериф, очевидно, кончил. Он достал табак, курительную бумагу и свернул корявую, неровную сигарету. Отломил спичку от блока, чиркнул ею, подождал, пока едко-серный синеватый огонек не пожелтеет. Сигарета закурилась косо, одним боком.
— Вы мне грозите чем-то? — спросила Кейт. — То есть вы что-то сделаете, если я…
— Нет, не грожу. Хотя если придется, то смогу, пожалуй, прижать крепенько. Нет, я не хочу, чтобы из-за вас, из-за ваших поступков и слов вышел вред мистеру Траску или его малышам. Считайте, что миссис Траск умерла, а живет другая женщина — и у нас с вами не будет ссор.
Он встал, пошел к дверям. Обернулся. — У меня есть сын — ему двадцать исполняется. Рослый, довольно красивый, со сломанным носом. Его все любят. Я не хочу, чтоб он сюда ходил. Я Фей скажу тоже. Пускай к Дженни ходит. Если придет сюда, отправьте его к Дженни.
И закрыл за собой дверь. Кейт усмехнулась, глядя себе на руки, на пальцы.
4
Фей повернулась в кресле, взяла ломтик ореховой паночи. И, набив рот сладким, заговорила снова:
— Мне и теперь не нравится. Тогда тебе сказала и повторю сейчас. Твои светлые волосы шли тебе больше. Не знаю, с какой стати ты покрасилась. У тебя такая светлая кожа.
«Что она — мысли читает?»— Кейт невольно поежилась, вспоминая как раз о совете шерифа. Ногтями указательного и большого пальцев зацепила волосок, слегка потянула. Отменно умна Кейт. И в ответ сказала ложь, лучше которой нет, — сказала правду.
— Я не хотела говорить тебе. Я покрасилась, чтобы меня не узнали, чтобы не вышел вред моим близким.
Фей встала с кресла, подошла, поцеловала Кейт.
— Какая ты славная, детка. Какая заботливая.
— Давай попьем чаю, — сказала Кейт. — Я принесу.
Вышла и в коридоре, по пути на кухню, кончиками пальцев стерла со щеки поцелуй.
Фей села, взяла еще один коричневый ломтик — с цельным орехом. Положила в рот, куснула и наткнулась на кусочек скорлупы. Острый этот клинышек угодил в дупло больного зуба, на самый нерв. Нестерпимо-голубым огнем вспыхнула боль. Лоб взмок от пота. Когда Кейт вернулась с чайником и чашками на подносе, Фей мычала в муке, скрюченным пальцем копаясь во рту.
— Что с тобой? — вскричала Кейт.
— Зуб… скорлупка попала…
— Дай взгляну. Открой, покажи — где. Поглядев в раскрытый рот, Кейт подошла к столу с бахромчатой скатертью, взяла из вазы с грецкими орехами острую стальную ковырялку. В мгновение ока вынула кусочек скорлупы из зуба и, положив на ладонь, показала:
— Вот он.
Освобожденный нерв утих, боль из нестерпимой перешла в тупую.
— Такой крохотный? А казалось, кол вонзился. Душенька, выдвинь второй ящик сверху, где мои лекарства.
Возьми камфарную настойку опия и вату. Вложи, пожалуйста, мне ватку в зуб.
Кейт принесла опий и, макнув, вложила ватку в дупло все той же палочкой для выковыривания орехов.
— Его вырвать надо.
— Я знаю. Я вырву.
— У меня целых трех нет с этой стороны.
— А вовсе и не видно… Я даже ослабла вся. Дай, пожалуйста, микстуру Пинкем. Фей отлила из бутылки с микстурой, выпила. — Что за чудесное лекарство, — произнесла со вздохом облегчения. — Эта Лидия Пинкем была прямо целительница божья.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
1
День был ясный, вечерело. В окне виднелась гора Фримонт-Пик, залитая розовым закатом. Издали, с Кастровилльской улицы, донесся мелодичный звон колокольцев — восьмерка лошадей, везущая зерно, спускалась в долину. В кухне сражался с кастрюлями повар. Что-то прошуршало вдоль стены, раздался тихий стук в дверь.
— Входи, слепенький, — отозвалась Фей.
Дверь открылась, щуплый и сгорбленный слепой тапер встал на пороге, ожидая звука, чтобы определить, где она.
— Чего тебе? — спросила Фей.
Он повернулся к ней.
— Приболел я, мисс Фей. Мне бы лечь и не садиться сегодня за рояль.
— Ты уже два вечера лежал на прошлой неделе. Ты недоволен службой?
— Приболел я.
— Что ж, ложись. Но надо лечиться.
— Ты бы, слепенький, недели на две бросил опиум, негромко сказала Кейт.
— А, мисс Кейт. Я не знал, что вы здесь. Я нынче не курил.
— Курил, — сказала Кейт.
— Да, курил, мисс Кейт. Я брошу, брошу. Нездоров я через это. Он затворил дверь, и слышно было, как он ведет рукою вдоль стены коридора.
— А мне сказал, что бросил, — проговорила Фей.
— Не бросил он.
— Бедняжка, — вздохнула Фей. — В жизни у него так мало радостей.
Кейт подошла, встала перед ней.
— Ты такая милая, — сказала Кейт. — Всем веришь. За ними нужен глаз — твой или хотя бы мой, — а то дождешься, что у тебя крышу с дома украдут.
— Кто у меня захочет воровать? — спросила Фей.
Кейт положила руку на ее пухлое плечо.
— Не все такие хорошие, как ты.
В глазах у Фей блеснули слезы. Она взяла с кресла платочек, вытерла глаза, слегка коснулась носа.
— Ты заботишься обо мне, Кейт, как родная дочь.
— Мне кажется, я тебе и вправду дочь. Я матери не знала. Она умерла, когда я была совсем маленькая.
Фей глубоко вздохнула и, набравшись духу, приступила:
— Кейт, мне не хочется, чтобы ты работала с клиентами.
— Не хочется? Почему?
Фей покачала головой, нахмурилась, подыскивая слова.
— Я не стыжусь. У меня дом хороший. А другая на моем месте могла бы превратить его в плохой. Я никому вреда не причиняю. Я не стыжусь.
— Да чего тут стыдиться? — удивилась Кейт.
— Но я не хочу, чтоб ты обслуживала клиентов. Не хочу, и все. Ты мне как дочь. И не хочу, чтобы моя дочь обслуживала клиентов.
— Не будь глупышкой, родненькая, — сказала Кейт. Я должна работать — не здесь, так в другом доме. Я ведь тебе говорила. Мне обязательно нужны эти деньги.
— Нет, не обязательно эти.
— А какие же? Где еще я могу их заработать?
— Ты будешь моей дочерью. Будешь управлять домом. Смотреть за всем, а не работать в спальне. Ты ведь знаешь, я иногда прихварываю.
— Знаю, моя бедненькая. Но мне нужны деньги.
— Денег нам обеим хватит, Кейт. Ты у меня будешь получать столько же, сколько сейчас, даже больше. Ты стоишь этого.
Кейт грустно покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189