Спешить некуда.
* * *
Когда охватившее его записную книжку пламя погасло, Мун изумленно уставился на три тела на ковре (только Воскресший Христос подавал какие-либо признаки жизни – вдруг начинал бормотать, невнятно протестуя), уселся посреди лестницы в центре дома, прижал к себе бомбу и сидел тихо, как мышка, пока часом позже вода из переполненной ванны не проложила себе путь по устилавшему лестницу ковру и не добралась до него.
Сырость просочилась в его оцепенение и привела его в чувство. Он замерз. Он поднялся и почувствовал ступнями холод. Из ковра выжималась вода и смягчала засыхающую рану. Наверху ему пришлось идти вброд. Закрыв краны, он опять почувствовал, что мнимую тишину нарушает безмолвие.
В спальне он оделся очень тщательно, как будто одевал кого-то другого, кто был им. Серый костюм (его лучший, для встреч с аристократией) мокрой грудой валялся на полу. Он выбрал наугад одну из трех пар брюк и один из двух пиджаков, висевших в шкафу. Одевшись, он прохромал вниз, сжимая бомбу. Порезы на руках и на лице засохли. Нога еще побаливала, но он втиснул ее в туфлю, не разматывая платка, так что хвосты узла бились о голую лодыжку. Он проголодался.
На кухне в раковину хлестала вода из крана, но потопа не было. Пылали горелки, тихо рокотала колонка. Мун положил бомбу на стол и утихомирил кухню. Бомба тикала тихо и мягко, будто ее завернули в байковое одеяло. Мун попытался подражать ей, легонько цокая языком о нёбо.
На столе красовалась неряшливая куча банок свинины с бобами. Мун вскрыл две банки и вывалил содержимое на сковородку, к которой прилипли холодные жирные бобы с прошлого раза. Он включил плиту, подошел к окну и вдохнул деревенский воздух, который накатывался к нему от далеких холмов через длинную серую лужайку.
Покончив с едой, Мун вернулся в гостиную. Воскресший Христос все еще пребывал в пьяном обмороке, но уже храпел. Генерал лежал у кресла, вздыбив окровавленные волосы. Мун едва взглянул на него, а вот на Мари смотрел несколько секунд. Вся ее верхняя одежда сбилась в жгут под ребрами. Голый живот выглядел гладким и живым, будто вот-вот втянется воронкой пупка. Мун посмотрел на него. («Ты спокойна, ласкова, молода и мила, и я предсказываю тебе долгую счастливую жизнь, если тебе не прострелят твою маленькую грудку».) Он наклонился поправить ее платье, одернул до колен юбку.
Он взял с письменного стола чистый лист бумаги и отыскал затерханную копирку. Взвалил кучу бумаги на портативную пишущую машинку, отнес все это на кухню и поставил машинку рядом с бомбой. В какое-то мгновение от воспоминаний его на микросекунду охватил смертельный ужас, и страх вернул его к жизни. Он заглянул в прихожую и прокрался к лестнице. Посмотрел наверх, но никого не увидел. У двери в гостиную опять замер, впрыгнул в комнату и резко заглянул за дверь. Никого. Мун подошел к Воскресшему Христу и пнул его в спину.
– Вставай, – сказал Мун. – Ты не спишь.
Воскресший Христос лежал неподвижно.
– Ты притворяешься, я знаю. Ты встал и выключил музыку.
Воскресший Христос продолжал дрыхнуть с раззявленным ртом.
– Кто выключил музыку? – рявкнул Мун.
Он оглянулся. Шкала радио мерцала зеленым. Кнопка на проигрывателе горела красным. Он вспомнил, что вертушка проигрывателя останавливается автоматически. Когда он включил приемник, голоса и музыка смешались. Он вернул иглу на место и услышал, как станция с тихим потрескиванием исчезла из эфира.
Мун вернулся на кухню и принялся печатать свой дневник.
«29 января. По своей привычке проснулся поздно…»
Печатал он плохо, а когда приходилось обдумывать предложения, обнаружил, что у него нет стиля и все выходит напыщенным. Он решил, что для его целей это сгодится. Но утрата записной книжки изрядно все затрудняла. Что-то он не мог вспомнить: краткую речь лорда Малквиста перед домом умирающего героя; цвет его смокинга; разговоры о его книге, жене, оладьях. Все это Мун запамятовал и был достаточно честен, чтобы чувствовать себя виноватым. Он полагал, что результаты работы первого дня придутся девятому графу не по вкусу. Джейн вернулась домой голая и зареванная. Он соблазнил ее стоя, прижав к стене.
И тут его разбудил Воскресший Христос.
Он тряс Муна за плечо, что-то безумно бормоча.
– Эй!
Мун сел на стуле. Он уснул за столом. Чувствовал он себя отвратительно, лицо затекло и побледнело.
– Эй! Тут произошло смертоубивство! Говорю вам, по всей лавочке валяются трупы!
– Ничего страшного, – сказал Мун. – Я в курсе.
Он подошел к раковине и плеснул водой в лицо. Нога затекла и болела.
– Тогда кто это сделал?
Мун прохромал мимо него в гостиную. Все краски в комнате выглядели выцветшими. Мари и генерал лежали там, где он их оставил. Повсюду валялись осколки разбитой бутылки и овчарки. Мун не знал, что делать.
«Для таких случаев должна быть специальная служба. Пришлите сюда несколько парней, пока не вернулась моя жена. Трупы ее раздражают. Они и меня раздражают. Не хочу иметь с этим ничего общего. Я буду наверху, а когда спущусь, все должно быть в порядке. Чек пришлю по почте».
– Это не я, так-растак, я человек мирный.
– Ты был пьян, – сказал Мун. – Откуда тебе знать?
Воскресший Христос посмотрел на него и в долгом дружеском отрицании выпустил из щек воздух. Он покачал головой:
– Что я… слушьте, я никогда их прежде не видел.
– Не бери в голову, – сказал Мун. – Избавься от них и прибери здесь. Моя жена скоро вернется.
– Избавиться от них?
– Да. Я буду наверху, чек пришлю… я тебе заплачу.
– Обождите минутку, ваша честь, обождите минутку – от тел не так-то легко избавиться. К тому же при чем тут я, я их вовсе не убивал.
– Я этого и не говорил.
– Правда? – Воскресший Христос с надеждой и мольбой посмотрел на него.
– Я сказал, что если бы их убил ты, ты бы этого не знал, потому что был пьян.
– Но я не убивал.
– Тогда все в порядке. Я звоню в полицию.
– В полицию? Да, еще минутку, сэр, я не знаю, что мне…
– Они знают, что делать, – сказал Мун. – Это их работа.
Он выглянул в окно. Начинало светать. Осел стоя спал у ограды.
– Слушьте, я хочу сказать, у меня нет опыта… я не знаю, как это сделать, – сказал Воскресший Христос.
– Это довольно легко. Просто вытащи их на улицу, найди какое-нибудь место и там брось.
Воскресший Христос опять покачал головой:
– Ничего я в этом не понимаю. Нельзя же ходить по улицам и таскать вот так тела.
– Не думаю, – сказал Мун. Он так не думал. Несмотря ни на что. – Мне надо здесь прибраться, – добавил он.
Мун сдвинул к стенам всю мебель с ковра. Подтащил генерала к Мари и набросил на них ковер. Так-то лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
* * *
Когда охватившее его записную книжку пламя погасло, Мун изумленно уставился на три тела на ковре (только Воскресший Христос подавал какие-либо признаки жизни – вдруг начинал бормотать, невнятно протестуя), уселся посреди лестницы в центре дома, прижал к себе бомбу и сидел тихо, как мышка, пока часом позже вода из переполненной ванны не проложила себе путь по устилавшему лестницу ковру и не добралась до него.
Сырость просочилась в его оцепенение и привела его в чувство. Он замерз. Он поднялся и почувствовал ступнями холод. Из ковра выжималась вода и смягчала засыхающую рану. Наверху ему пришлось идти вброд. Закрыв краны, он опять почувствовал, что мнимую тишину нарушает безмолвие.
В спальне он оделся очень тщательно, как будто одевал кого-то другого, кто был им. Серый костюм (его лучший, для встреч с аристократией) мокрой грудой валялся на полу. Он выбрал наугад одну из трех пар брюк и один из двух пиджаков, висевших в шкафу. Одевшись, он прохромал вниз, сжимая бомбу. Порезы на руках и на лице засохли. Нога еще побаливала, но он втиснул ее в туфлю, не разматывая платка, так что хвосты узла бились о голую лодыжку. Он проголодался.
На кухне в раковину хлестала вода из крана, но потопа не было. Пылали горелки, тихо рокотала колонка. Мун положил бомбу на стол и утихомирил кухню. Бомба тикала тихо и мягко, будто ее завернули в байковое одеяло. Мун попытался подражать ей, легонько цокая языком о нёбо.
На столе красовалась неряшливая куча банок свинины с бобами. Мун вскрыл две банки и вывалил содержимое на сковородку, к которой прилипли холодные жирные бобы с прошлого раза. Он включил плиту, подошел к окну и вдохнул деревенский воздух, который накатывался к нему от далеких холмов через длинную серую лужайку.
Покончив с едой, Мун вернулся в гостиную. Воскресший Христос все еще пребывал в пьяном обмороке, но уже храпел. Генерал лежал у кресла, вздыбив окровавленные волосы. Мун едва взглянул на него, а вот на Мари смотрел несколько секунд. Вся ее верхняя одежда сбилась в жгут под ребрами. Голый живот выглядел гладким и живым, будто вот-вот втянется воронкой пупка. Мун посмотрел на него. («Ты спокойна, ласкова, молода и мила, и я предсказываю тебе долгую счастливую жизнь, если тебе не прострелят твою маленькую грудку».) Он наклонился поправить ее платье, одернул до колен юбку.
Он взял с письменного стола чистый лист бумаги и отыскал затерханную копирку. Взвалил кучу бумаги на портативную пишущую машинку, отнес все это на кухню и поставил машинку рядом с бомбой. В какое-то мгновение от воспоминаний его на микросекунду охватил смертельный ужас, и страх вернул его к жизни. Он заглянул в прихожую и прокрался к лестнице. Посмотрел наверх, но никого не увидел. У двери в гостиную опять замер, впрыгнул в комнату и резко заглянул за дверь. Никого. Мун подошел к Воскресшему Христу и пнул его в спину.
– Вставай, – сказал Мун. – Ты не спишь.
Воскресший Христос лежал неподвижно.
– Ты притворяешься, я знаю. Ты встал и выключил музыку.
Воскресший Христос продолжал дрыхнуть с раззявленным ртом.
– Кто выключил музыку? – рявкнул Мун.
Он оглянулся. Шкала радио мерцала зеленым. Кнопка на проигрывателе горела красным. Он вспомнил, что вертушка проигрывателя останавливается автоматически. Когда он включил приемник, голоса и музыка смешались. Он вернул иглу на место и услышал, как станция с тихим потрескиванием исчезла из эфира.
Мун вернулся на кухню и принялся печатать свой дневник.
«29 января. По своей привычке проснулся поздно…»
Печатал он плохо, а когда приходилось обдумывать предложения, обнаружил, что у него нет стиля и все выходит напыщенным. Он решил, что для его целей это сгодится. Но утрата записной книжки изрядно все затрудняла. Что-то он не мог вспомнить: краткую речь лорда Малквиста перед домом умирающего героя; цвет его смокинга; разговоры о его книге, жене, оладьях. Все это Мун запамятовал и был достаточно честен, чтобы чувствовать себя виноватым. Он полагал, что результаты работы первого дня придутся девятому графу не по вкусу. Джейн вернулась домой голая и зареванная. Он соблазнил ее стоя, прижав к стене.
И тут его разбудил Воскресший Христос.
Он тряс Муна за плечо, что-то безумно бормоча.
– Эй!
Мун сел на стуле. Он уснул за столом. Чувствовал он себя отвратительно, лицо затекло и побледнело.
– Эй! Тут произошло смертоубивство! Говорю вам, по всей лавочке валяются трупы!
– Ничего страшного, – сказал Мун. – Я в курсе.
Он подошел к раковине и плеснул водой в лицо. Нога затекла и болела.
– Тогда кто это сделал?
Мун прохромал мимо него в гостиную. Все краски в комнате выглядели выцветшими. Мари и генерал лежали там, где он их оставил. Повсюду валялись осколки разбитой бутылки и овчарки. Мун не знал, что делать.
«Для таких случаев должна быть специальная служба. Пришлите сюда несколько парней, пока не вернулась моя жена. Трупы ее раздражают. Они и меня раздражают. Не хочу иметь с этим ничего общего. Я буду наверху, а когда спущусь, все должно быть в порядке. Чек пришлю по почте».
– Это не я, так-растак, я человек мирный.
– Ты был пьян, – сказал Мун. – Откуда тебе знать?
Воскресший Христос посмотрел на него и в долгом дружеском отрицании выпустил из щек воздух. Он покачал головой:
– Что я… слушьте, я никогда их прежде не видел.
– Не бери в голову, – сказал Мун. – Избавься от них и прибери здесь. Моя жена скоро вернется.
– Избавиться от них?
– Да. Я буду наверху, чек пришлю… я тебе заплачу.
– Обождите минутку, ваша честь, обождите минутку – от тел не так-то легко избавиться. К тому же при чем тут я, я их вовсе не убивал.
– Я этого и не говорил.
– Правда? – Воскресший Христос с надеждой и мольбой посмотрел на него.
– Я сказал, что если бы их убил ты, ты бы этого не знал, потому что был пьян.
– Но я не убивал.
– Тогда все в порядке. Я звоню в полицию.
– В полицию? Да, еще минутку, сэр, я не знаю, что мне…
– Они знают, что делать, – сказал Мун. – Это их работа.
Он выглянул в окно. Начинало светать. Осел стоя спал у ограды.
– Слушьте, я хочу сказать, у меня нет опыта… я не знаю, как это сделать, – сказал Воскресший Христос.
– Это довольно легко. Просто вытащи их на улицу, найди какое-нибудь место и там брось.
Воскресший Христос опять покачал головой:
– Ничего я в этом не понимаю. Нельзя же ходить по улицам и таскать вот так тела.
– Не думаю, – сказал Мун. Он так не думал. Несмотря ни на что. – Мне надо здесь прибраться, – добавил он.
Мун сдвинул к стенам всю мебель с ковра. Подтащил генерала к Мари и набросил на них ковер. Так-то лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42