- Прямо в дверь не лезь, - выдохнул Никки, - там может быть
звонок или еще что. Держись вплотную к косяку.
- Не шепчись.
- Почему?
- Вообще помалкивай.
Даже если бы они кричали, это не составило бы особой
разницы, но все же лучше было молчать, хотя бы из уважения к
владевшему ими страху. В то же время, сама украдчивость
продвижения наполняла их каким-то восторгом, ударяя в голову,
будто шипучий лимонад. Как чудесно быть юным, полным жизни,
легким на ногу, проворным, - таиться, действовать, рисковать.
Прихожая выглядела точь в точь как обычно, и визитные
карточки лежали в прежнем порядке.
Интересно, кто здесь пыль вытирает? - подумала Джуди: мысли
ее, как иногда случается в напряженные мгновения, текли по двум
направлениям сразу.
В верху лестницы виднелась полуоткрытая расписная дверь;
клин отсеченного ею света лежал на аксминстерском ковре.
Они поползли наверх на четвереньках, передвигаясь так же
медленно, как переползают по веткам хамелеоны в зоопарке.
Никки, который лез первым, решил, что не стоит просовывать
голову в дверь на обыкновенном для нее уровне. Если он заглянет
туда снизу, от самого ковра, сидящий внутри меломан может его и
не заметить.
Держа голову поближе к полу, он погружал ее в ламповый свет
не быстрее, чем движется минутная стрелка часов, - примерно
так: сначала ухо, потом скулу, за нею глаз. Одного вполне
достаточно. Он отвел назад левую руку и вцепился в Джуди,
требуя от нее неподвижности.
О спертом воздухе говорят иногда, что его ножом можно
резать. Слитные звуки, наполнявшие комнату Хозяина, можно было
нарезать ломтями лопаточкой для печенья. Звуки ломились в
приоткрытую, залитую светом дверь, ударясь в стену, словно
волна прилива, словно струя из брандспойта. Стена поглощала и
дробила их, как преграда дробит взрывную волну, и вся комната
ходила ходуном и покачивалась под натиском новой пластинки -
"Половецких плясок". Посреди оглушающего рева, напоминая скалу
в середине потока, сидел, закрыв глаза и уткнув подбородок в
грудь, Хозяин, облаченный в расшитую золотом домашнюю куртку и
круглую шапочку с кистью, похожую на коробочку для пилюль, -
жуткий, словно нарумяненный и подкрашенный губной помадой
скелет. Рядом с ним стояли на фонографе три бутылки виски и
стакан, позвякивающий на низких нотах. Испещренное трещинками
лицо Хозяина казалось бесконечно удаленным во времени и
умудренности, безмятежно царящим над смятением мира в безмолвии
и покое, - Эверестом, на миг блеснувшим сквозь тучи.
Что-то заставило Никки повернуть голову.
Двумя ступенями ниже их на толстом лестничном ковре стоял,
со старомодным армейским револьвером и с искаженным гневной
гримасой лицом майор авиации Фринтон.
Глава шестнадцатая. Майор авиации
Мистер Фринтон сунул оружие в карман своей домашней куртки,
двумя сильными руками взял каждого из близнецов за шиворот и
поднял их на ноги. Не издав ни звука, все трое принялись задом
спускаться по лестнице, нащупывая ногами ступеньки.
У подножия лестницы он немного помедлил.
Затем, развернув детей, по-прежнему остававшихся
беспомощными в его крепких ладонях, он зашагал с ними прочь из
прихожей, по тоннелю, в лифт. Лифт пошел вверх. Лязгнула дверь,
он провел их по привычному уже коридору, пинком открыл дверь
своей комнаты и втолкнул детей внутрь.
Вслед за этим он сел на кровать, сжал руками голову, словно
собираясь заплакать, и произнес: "Дьявол!"
Когда он снова взглянул на них, гневное выражение растаяло,
уступив место одной из уже знакомых близнецам трогательных
улыбок.
- Не обращайте на меня внимания.
- Что-нибудь случилось? - участливо спросила Джуди.
Поднявшаяся по лестнице не так высоко, чтобы, подобно Никки,
увидеть сквозь дверь Хозяина, Джуди, хотя и сбитая с толку,
сразу поняла, что мистер Фринтон нуждается в утешении. Никки же
все еще недоставало дыхания, чтобы выговорить хоть слово.
- Можно и так сказать.
- И что же?
- Вам волноваться не о чем.
- Понимаете, - принялась объяснять Джуди, - нам хочешь не
хочешь приходится волноваться. Нас ведь похитили.
- Да, я знаю.
- Тогда вы должны нам все рассказать.
- О Господи! - с чем-то вроде отчаяния в голосе сказал
мистер Фринтон. - Вы всего-навсего впутались только что в
преднамеренное убийство.
- А кого должны были убить?
- Хозяина, конечно.
- Мы бы не возражали.
Мистер Фринтон мрачно сказал:
- Вы-то нет, - а он?
И резко встав, добавил:
- Шли бы вы лучше спать. И больше даже близко не подходите к
этому месту. Просто не подходите, понятно? Вы только
запутываете все.
Никки спросил:
- Вы собирались его застрелить?
- Да.
- А вы бы сумели?
- Это нам и предстояло выяснить.
- Но я думал, что вы...
- Послушайте, голуби мои, может, вы все же пойдете спать?
- Нет.
Казалось, он вдруг обнаружил, что они ему симпатичны, а они
обнаружили, что им симпатичен он. Он рассмеялся и сказал:
- Нет, честно, детям во все это путаться незачем.
Стоило привыкнуть к его черной бородке и перестать обращать
на нее внимание, как оказывалось, что лицо его отмечено разумом
и добротой.
Джуди сказала:
- Пожалуйста, расскажите нам, что здесь происходит. Ладно,
пусть мы до чего-то не доросли, но вы и представить себе не
можете, как это действует на нервы, когда тобой вертят, как
хотят, а ты не понимаешь, что происходит и почему. А когда тебя
норовят уберечь от чего-то, получается только хуже.
- Хорошо. Я собирался рискнуть и прихлопнуть старого черта.
Но не смог, потому что вы торчали у двери...
Он помолчал.
- Ну вот, и...
Затем в отчаянии:
- Ох, шли бы вы все-таки спать! Что тут происходит, все
равно понять невозможно. А я не могу снова браться за это, пока
у меня под ногами болтается половина детского сада.
- Нам очень жаль.
- Не берите себе в голову.
Им, родившимся в термоядерном веке, дети которого только и
думают, что о летающих тарелках да космическом оружии,
военновоздушный жаргон мистера Фринтона представлялся
устарелым. Присловья вроде "лоб в лоб" или "дело нехитрое",
некогда отличавшие смельчаков-авиаторов, казались близнецам
свидетельствами стариковской слабости. И когда мистер Фринтон
прибегал к языку давних сражений, дети испытывали неловкость и
словно бы покровительственное чувство.
Он ощутил это и сердито сказал:
- Слушайте, вы все же идите к себе комнату. У меня дела.
- Какие?
- Идите-идите.
Они уже подошли к двери, когда он снова сел, во второй раз
обхватил голову и отчаянно произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56