Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что хижина давно
покинута и полуразвалилась: тростниковые стены местами прогнили, сквозь
дыру в крыше заглядывала луна.
- Проверь, что там внутри! - поручил Манаури Арнаку.
Укрывшись в чаще кустарника, мы ждали возвращения юноши.
- Ты не помнишь, кто жил в этой хижине? - спросил я у вождя.
- Помню. Мабукули, мой друг.
- Когда испанцы напали на вас, он не попал в плен?
- Нет. Во время нападения его здесь не было, как и многих других.
- Значит, после нападения он мог возвратиться и продолжать здесь
жить?
- Мог.
Арнак вернулся и сообщил, что ничего подозрительного в хижине не
обнаружил; некоторые мелкие предметы обихода, например сосуды из тыкв для
воды, валялись еще на земле, а сама хижина производила впечатление
оставленной хозяевами добровольно.
- Никаких следов борьбы или насилия ты не заметил? - допытывался
вождь.
- Нет.
Вокруг нас царила мертвая тишина; все указывало на то, что деревня
пуста. Пораженных этим индейцев охватило глубокое уныние, передавшееся,
естественно, и мне. Зловещая тайна окутывала вымершее индейское селение.
Когда всей группой мы приблизились к покинутой хижине, я посоветовал
спутникам без крайней нужды в нее не входить: изгнать жителей из их
обиталищ могла какая-нибудь заразная болезнь.
Продвигаясь дальше, мы миновали пепелище другой хижины. Но тут один
из индейцев припомнил, что она сгорела еще во время нападения испанцев,
захвативших его в рабство. Следовательно, пожар уничтожил ее давно, тогда
как жители оставили селение значительно позже - год или два тому назад, -
о чем свидетельствовали многие приметы, обнаруженные нами возле других
хижин.
Эта невыразимо тягостная картина покинутых и заброшенных жилищ
сопровождала нас на всем пути к противоположному концу деревни. Хижины и
шалаши стояли не друг подле друга, а были разбросаны на довольно
значительном расстоянии. Наконец путь нам преградила широкая, но
мелководная река, впадавшая в лагуну. На берегу ее мы присели на землю под
сенью развесистого дерева и стали совещаться.
- Одно ясно, - проговорил я полушепотом, - ни нападения, ни
кровопролития здесь не было.
Все с этим согласились.
- Нигде никаких следов борьбы, хотя бы сломанное копье или стрела -
ничего, - добавил Манаури.
- Куда же они могли уйти? - задумчиво проговорил Арнак.
- Думаю, куда-то в глубь материка, подальше от побережья, - высказал
я предположение. - У моря им, видимо, постоянно угрожали белые пираты.
Мысль эта пришлась всем по душе, и за нее ухватились; она оставляла
надежду, что на деревню не свалилась какая-то ужасная катастрофа или
повальный мор.
- Наверно, они ушли от моря не очень далеко, - предположил Манаури, -
и завтра мы легко их найдем.
- А где находятся остальные четыре деревни? - спросил я.
- На этой же реке, но выше по течению.
- Далеко отсюда?
- Недалеко. Ближайшая деревня - два раза по десять выстрелов из лука.
- Двадцать выстрелов из лука, - подсчитал я, - это значит примерно
полчаса ходьбы. Совсем близко!
- Близко.
Вождь, заметив мое оживление, тотчас же понял его причину.
- Я знаю, о чем ты думаешь! - проговорил он. - Надо посмотреть, что
делается там.
- Конечно! Возможно, ваши именно в тех деревнях!
Мы взглянули на небо. До полуночи было еще далеко. На рассвете мы
должны вернуться на шхуну, но до того следовало по возможности выяснить
положение дел в остальных аравакских селениях. Манаури не мешкая выделил
четырех индейцев, хорошо знавших местность, и направил их вверх по реке,
велев не жалеть ног. Мы остались ожидать их возвращения здесь, у реки.
На берегу почва была сырой, болотистой, поросшей густой
растительностью. Воздух насыщен был нестерпимым, просто одуряющим
зловонием прелых листьев и гниющих корней. Полоса прибрежной
растительности была сравнительно неширокой, всего каких-нибудь тридцать
или сорок шагов в глубину, но из ее чащи доносились невероятные
душераздирающие звуки! Там что-то щелкало, верещало, квакало, стонало и
вопило, но более всего вселяло ужас, заставляя стыть в жилах кровь,
свирепое шипение. Казалось, разверзлись врата ада и страшные чудища,
вырвавшись на свободу, предавались теперь дикому разгулу на этом крошечном
клочке джунглей.
Ночи в далеких вирджинских лесах тоже имели свои голоса; не было
недостатка в разных звуках ночной порой и в зарослях колючего кустарника
на острове, недавно нами покинутом, но все это не шло ни в какое сравнение
с дикой оргией звуков, раздававшихся здесь, у этой реки.
Индейцы, привыкшие к таким концертам, не обращали на них ни малейшего
внимания.
- Это ужасное шипение издают, наверно, цикады, - проговорил я.
- Да. Цикады и разные насекомые, - ответил Манаури.
Какая-то тварь грозно замяукала.
- Дикий кот? - невольно вздрогнул я.
- Нет, древесная жаба.
Потом раздался стук, словно кузнец ковал молотом косу.
- А это кто? Птица?
- Тоже жаба, но водяная.
Вдруг - глухое хрюканье и потом всплеск. Манаури с минуту задумчиво
прислушивался.
- Не знаю, что это, - признался он. - Похоже, большая водяная
крыса...
- А крупные хищники здесь бывают?
- Наверное, бывают.
Вождь спокойно огляделся, окинул невозмутимым взором заросли и
заверил:
- Но сейчас их здесь нет...
Зато примечательной особенностью этого места, истинным его проклятьем
были целые тучи комаров, тысячи, миллионы комаров. Они облепляли человека
и впивались в него как одержимые. Индейцы, как видно, более к этому
привычные, мужественно переносили это бедствие, лишь лениво отмахиваясь. Я
же близок был к умопомрачению и в конце концов, отойдя шагов на сто от
прибрежных зарослей, взобрался на песчаный пригорок и здесь лишь смог
наконец вздохнуть свободно: в воздухе ни одного комара. Довольный, я
расположился поудобнее в стал ждать.
Вскоре вернулись наши разведчики. Принесенные ими вести были
неутешительны и подействовали на нас удручающе: все четыре селения
араваков оказались покинутыми так же, как и деревня на берегу лагуны.
- Нигде ни одной живой души, а хижины и шалаши почти все развалились,
- сообщили прибывшие,
Не мешкая более, мы отправились в обратный путь к шхуне, оставив на
берегу Вагуру и с ним двух индейцев ждать, когда на рассвете мы введем
корабль в лагуну. Мы оставили им три пистолета и поручили держать глаза и
уши открытыми, дабы утром нас не подстерегла на берегу какая-нибудь
неожиданность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179