Однако, - продолжал он, - я думаю, вам можно
сказать в общих чертах: вы несли в себе обычные сводки и доклады,
подтверждающие те данные, что мы получили другими путями. Раз уж вы все
равно ехали к нам, то они нагрузили вас всякой всячиной. Я с вас три
пленки списал.
- Обычные сводки? Почему же Питер ван Эйк сказал мне, будто я несу
послание особой важности. Что же, он шутил?
Техник улыбнулся.
- Я знаю, что он имел в виду. Вы содержали в себе одно важное
сообщение, касающееся, в первую очередь, вас самого. Вы несли в себе
гипнотически собственное удостоверение личности...
Мои путешествия по врачам, психотехникам, отделам снабжения и так
далее дали мне почувствовать размеры помещения. "Игрушечный городок" был
административным центром. Энергетическая станция и склад находились в
другом зале и отделялись от нас десятками метров скалы. Женатые пары
устраивались, где им было удобнее. Примерно треть живущих там составляли
женщины, и они чаще предпочитали строить свои "курятники" подальше от
центра. Арсенал и склад боеприпасов находились в боковом туннеле, на
безопасной дистанции от жилых помещений. Свежей воды было достаточно, хотя
она была довольно жесткая, и в некоторых проходах текли подземные ручьи -
источник, кстати, дополнительной вентиляции. Воздух всегда оставался
свежим. Температура была постоянно 20°, а относительная влажность 32%
зимой и летом, днем и ночью.
К обеду я был уже на работе и трудился в арсенале, проверяя и
налаживая оружие. Я мог бы и оскорбиться, потому что обычно это работа
сержантов, но я понимал, что тут никто не заботился о чинопочитании
(например, каждый сам мыл за собой посуду после еды). Да и разве плохо
было после всех переживаний сидеть в прохладном арсенале и заниматься
спокойным делом?
В тот же день перед ужином я вошел в гостиную и хотел присесть. И тут
услышал знакомый баритон:
- Джонни! Джон Лайл!
Я подпрыгнул на месте от неожиданности и увидел бегущего ко мне Зеба
Джонса, здорового старика Зеба, весьма некрасивое лицо которого украшала
улыбка до ушей.
Мы долго хлопали друг друга по спине и плечам и ругались последними
словами.
- Когда ты сюда попал? - спросил я наконец.
- Недели две назад.
- Как так? Ты же был еще в Новом Иерусалиме, когда я уезжал?
- Меня перевезли в виде трупа, в глубоком трансе. Запаковали в гроб и
написали "заразно".
Я рассказал ему о своем путешествии, и мой рассказ явно произвел
впечатление на Зеба; это очень поддержало мой дух. Затем я спросил, что он
здесь делает.
- Я в бюро пропаганды, - сказал он. - У полковника Новака. Сейчас,
например, пишу серию в высшей степени уважительных статей о жизни Пророка
и его аколитов, о том, сколько у них слуг, сколько стоит содержать дворец,
сколько стоят церемонии, ритуалы и так далее. Все это, разумеется,
абсолютная правда, и пишу я с большим одобрением. Правда, я довольно
сильно нажимаю на действительную стоимость драгоценностей и несколько раз
упоминаю о том, какая великая честь для народа - содержать наместников
бога на земле.
- Не понимаю я тебя, Зеб, - сказал я, нахмурившись. - Ведь люди любят
глядеть на эти штуки. Вспомни, как туристы в Новом Иерусалиме бьются за
билеты на храмовый праздник.
- Правильно. Но мы не собираемся распространять мои творения среди
сытых туристов в Новом Иерусалиме, мы отдадим их в маленькие газеты долины
Миссисипи и Юга - мы распространим их среди самых бедных слоев населения
Штатов, среди людей, которые твердо убеждены: благочестие не должно быть
роскошным, что бедность и добродетель - не синонимы. Пусть они начнут
сомневаться.
- Вы серьезно думаете, что можно поднять восстание таким способом?
- Это тоже входит в подготовку к нему.
После обеда мы с Зебом отправились в его комнатку. Мне было спокойно
и уютно. В тот момент меня мало волновало, что мы с ним участвуем в
движении, которое имеет мало шансов на победу, и вернее всего мы или
погибнем вскоре в бою или будем сожжены как бунтовщики. Кроме Зеба, у меня
никого не осталось, и я себя чувствовал, как в детстве, когда мать сажала
меня на стул в кухне и кормила пирогами.
Мы болтали о том о сем, и постепенно я многое узнал о нашей
организации, в частности, обнаружил и был этим весьма удивлен, что не все
наши товарищи были братьями. Я имею в виду братьев по Ложе.
- Разве это не опасно? - спросил я.
- А что ты, старина, ожидал? Некоторые из самых ценных наших
товарищей не могут по религиозным соображениям присоединиться к Ложе. Но
нам никто не давал монополии на ненависть к тирании и на любовь к свободе.
В нашей борьбе нам нужна поддержка как можно большего числа людей. Любой
идущий с нами по одной дороге - наш попутчик и товарищ. Любой.
Я подумал, что эта идея логична, хотя чем-то она мне не понравилась.
И я решил смириться с действительностью.
- Наверное, ты прав. Можно допустить, что, когда дело дойдет до
сражений, мы используем даже парий, хотя, конечно же, их нельзя принимать
в братство.
Зеб уставился на меня уже знакомым мне взглядом:
- Ради бога, Джон! Когда же, наконец, ты снимешь шоры?
- А что?
Неужели тебе до сих пор не пришло в голову, что само существование
парий является частью пропагандистского трюка тирании, которая всегда ищет
козла отпущения?
- Но какое это имеет отношение?..
- Заткнись! И слушай старших! Отберите у людей секс, запретите его,
объявите греховным, замените ритуальным размножением. Затолкайте
человеческие инстинкты вглубь, превратите их в подспудное стремление к
садизму. А потом представьте толпе козла отпущения, дозвольте порабощенным
людям время от времени убивать этого козла отпущения и в этом находить
выход темным эмоциям... Этот механизм отработан тиранами за многие
столетия. Тираны использовали его задолго до того, как было придумано
слово "психология". И этот механизм по-прежнему эффективен. Не веришь -
погляди на себя.
- Ты меня не так понял, Зеб! Я ничего не имею против парий.
- Вот и молодец! Продолжай в том же духе. Тем более, что у тебя есть
все шансы встретиться с ними в Высшем совете Ложи. Кстати, забудь это
слово - "пария". В нем заключается, как мы говорим, высокий негативный
индекс.
Он замолчал. Молчал и я. Мне нужно было время, чтобы разобраться в
собственных мыслях. Поймите меня правильно: легко быть свободным, когда
тебя воспитали свободным. А если ты воспитан рабом? Тигр, взращенный в
зверинце, убежав, вновь возвращается в темноту и безопасность клетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
сказать в общих чертах: вы несли в себе обычные сводки и доклады,
подтверждающие те данные, что мы получили другими путями. Раз уж вы все
равно ехали к нам, то они нагрузили вас всякой всячиной. Я с вас три
пленки списал.
- Обычные сводки? Почему же Питер ван Эйк сказал мне, будто я несу
послание особой важности. Что же, он шутил?
Техник улыбнулся.
- Я знаю, что он имел в виду. Вы содержали в себе одно важное
сообщение, касающееся, в первую очередь, вас самого. Вы несли в себе
гипнотически собственное удостоверение личности...
Мои путешествия по врачам, психотехникам, отделам снабжения и так
далее дали мне почувствовать размеры помещения. "Игрушечный городок" был
административным центром. Энергетическая станция и склад находились в
другом зале и отделялись от нас десятками метров скалы. Женатые пары
устраивались, где им было удобнее. Примерно треть живущих там составляли
женщины, и они чаще предпочитали строить свои "курятники" подальше от
центра. Арсенал и склад боеприпасов находились в боковом туннеле, на
безопасной дистанции от жилых помещений. Свежей воды было достаточно, хотя
она была довольно жесткая, и в некоторых проходах текли подземные ручьи -
источник, кстати, дополнительной вентиляции. Воздух всегда оставался
свежим. Температура была постоянно 20°, а относительная влажность 32%
зимой и летом, днем и ночью.
К обеду я был уже на работе и трудился в арсенале, проверяя и
налаживая оружие. Я мог бы и оскорбиться, потому что обычно это работа
сержантов, но я понимал, что тут никто не заботился о чинопочитании
(например, каждый сам мыл за собой посуду после еды). Да и разве плохо
было после всех переживаний сидеть в прохладном арсенале и заниматься
спокойным делом?
В тот же день перед ужином я вошел в гостиную и хотел присесть. И тут
услышал знакомый баритон:
- Джонни! Джон Лайл!
Я подпрыгнул на месте от неожиданности и увидел бегущего ко мне Зеба
Джонса, здорового старика Зеба, весьма некрасивое лицо которого украшала
улыбка до ушей.
Мы долго хлопали друг друга по спине и плечам и ругались последними
словами.
- Когда ты сюда попал? - спросил я наконец.
- Недели две назад.
- Как так? Ты же был еще в Новом Иерусалиме, когда я уезжал?
- Меня перевезли в виде трупа, в глубоком трансе. Запаковали в гроб и
написали "заразно".
Я рассказал ему о своем путешествии, и мой рассказ явно произвел
впечатление на Зеба; это очень поддержало мой дух. Затем я спросил, что он
здесь делает.
- Я в бюро пропаганды, - сказал он. - У полковника Новака. Сейчас,
например, пишу серию в высшей степени уважительных статей о жизни Пророка
и его аколитов, о том, сколько у них слуг, сколько стоит содержать дворец,
сколько стоят церемонии, ритуалы и так далее. Все это, разумеется,
абсолютная правда, и пишу я с большим одобрением. Правда, я довольно
сильно нажимаю на действительную стоимость драгоценностей и несколько раз
упоминаю о том, какая великая честь для народа - содержать наместников
бога на земле.
- Не понимаю я тебя, Зеб, - сказал я, нахмурившись. - Ведь люди любят
глядеть на эти штуки. Вспомни, как туристы в Новом Иерусалиме бьются за
билеты на храмовый праздник.
- Правильно. Но мы не собираемся распространять мои творения среди
сытых туристов в Новом Иерусалиме, мы отдадим их в маленькие газеты долины
Миссисипи и Юга - мы распространим их среди самых бедных слоев населения
Штатов, среди людей, которые твердо убеждены: благочестие не должно быть
роскошным, что бедность и добродетель - не синонимы. Пусть они начнут
сомневаться.
- Вы серьезно думаете, что можно поднять восстание таким способом?
- Это тоже входит в подготовку к нему.
После обеда мы с Зебом отправились в его комнатку. Мне было спокойно
и уютно. В тот момент меня мало волновало, что мы с ним участвуем в
движении, которое имеет мало шансов на победу, и вернее всего мы или
погибнем вскоре в бою или будем сожжены как бунтовщики. Кроме Зеба, у меня
никого не осталось, и я себя чувствовал, как в детстве, когда мать сажала
меня на стул в кухне и кормила пирогами.
Мы болтали о том о сем, и постепенно я многое узнал о нашей
организации, в частности, обнаружил и был этим весьма удивлен, что не все
наши товарищи были братьями. Я имею в виду братьев по Ложе.
- Разве это не опасно? - спросил я.
- А что ты, старина, ожидал? Некоторые из самых ценных наших
товарищей не могут по религиозным соображениям присоединиться к Ложе. Но
нам никто не давал монополии на ненависть к тирании и на любовь к свободе.
В нашей борьбе нам нужна поддержка как можно большего числа людей. Любой
идущий с нами по одной дороге - наш попутчик и товарищ. Любой.
Я подумал, что эта идея логична, хотя чем-то она мне не понравилась.
И я решил смириться с действительностью.
- Наверное, ты прав. Можно допустить, что, когда дело дойдет до
сражений, мы используем даже парий, хотя, конечно же, их нельзя принимать
в братство.
Зеб уставился на меня уже знакомым мне взглядом:
- Ради бога, Джон! Когда же, наконец, ты снимешь шоры?
- А что?
Неужели тебе до сих пор не пришло в голову, что само существование
парий является частью пропагандистского трюка тирании, которая всегда ищет
козла отпущения?
- Но какое это имеет отношение?..
- Заткнись! И слушай старших! Отберите у людей секс, запретите его,
объявите греховным, замените ритуальным размножением. Затолкайте
человеческие инстинкты вглубь, превратите их в подспудное стремление к
садизму. А потом представьте толпе козла отпущения, дозвольте порабощенным
людям время от времени убивать этого козла отпущения и в этом находить
выход темным эмоциям... Этот механизм отработан тиранами за многие
столетия. Тираны использовали его задолго до того, как было придумано
слово "психология". И этот механизм по-прежнему эффективен. Не веришь -
погляди на себя.
- Ты меня не так понял, Зеб! Я ничего не имею против парий.
- Вот и молодец! Продолжай в том же духе. Тем более, что у тебя есть
все шансы встретиться с ними в Высшем совете Ложи. Кстати, забудь это
слово - "пария". В нем заключается, как мы говорим, высокий негативный
индекс.
Он замолчал. Молчал и я. Мне нужно было время, чтобы разобраться в
собственных мыслях. Поймите меня правильно: легко быть свободным, когда
тебя воспитали свободным. А если ты воспитан рабом? Тигр, взращенный в
зверинце, убежав, вновь возвращается в темноту и безопасность клетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39