- И все-таки я
полагаю, что Священному совету нужны время от времени такие инциденты. Все
эти слухи о Каббале и так далее...
Я услышал его последние слова.
- Зеб, ты думаешь, эта Каббала в самом деле существует? Не могу
поверить, что может существовать какое-нибудь организованное сопротивление
Пророку.
- Как тебе сказать... На Западном берегу определенно были какие-то
беспорядки. Впрочем, забудь об этом. Наша служба - сторожить дворец.

2
Но нам не пришлось об этом забыть. Через два дня внутренняя стража
была удвоена. Я не понимал, какая может грозить опасность: дворец был
неприступнее самой неприступной крепости. Его нижние этажи выдержали бы
даже прямое попадание водородной бомбы. Кроме того, человек, входящий во
дворец даже со стороны Храма, был бы проверен и узнан десять раз, прежде
чем достиг бы ангелов внутренней стражи. И все-таки там, наверху, были
чем-то взволнованы.
Я очень обрадовался, узнав, что назначен в напарники к Зебу.
Поговорить с ним - было единственной компенсацией за необходимость
выстаивать двойные смены. Я, наверное, опротивел бедному Зебу, беспрерывно
говоря о Юдифи и о моем разочаровании жизнью в Новом Иерусалиме. Наконец
он обернулся ко мне:
- Послушай, ты в нее влюбился?
Я постарался уйти от ответа. Я не смел признаться и самому себе, что
мой интерес к ней выходит из рамок простой заботы о благополучии знакомой
девушки. Он оборвал меня:
- Ты влюблен или ты не влюблен? Решай для себя. Если ты влюблен, мы
будем разговаривать о практических вещах. Если нет, тогда не приставай ко
мне с глупыми разговорами.
Я глубоко вздохнул и решился:
- Боюсь, что да, Зеб. Это кажется невозможным, я понимаю, что это -
смертный грех, но ничего не могу поделать.
- Чепуха. Тебя не перевоспитаешь. Итак, ты влюблен в нее. Что дальше?
- А?
- Чего ты хочешь? Жениться на ней?
Я подумал об этом с такой горечью, что даже закрыл лицо руками.
- Конечно, хочу, - признался я наконец. - Но как?
- Именно это я и хотел выяснить. Тебе нельзя жениться, не отказавшись
от карьеры. Ее служба тоже не позволяет ей выйти за тебя замуж. Она не
может нарушить принятые обеты. Но если вы посмотрите правде в лицо, то
выяснится, что кое-что можно сделать, особенно если вы перестанете
изображать из себя святош.
Неделю назад я бы не понял, на что он намекает. Но теперь я знал. Я
даже не смог рассердиться на него толком за такое бесстыдное и грешное
предложение. Он хотел, чтобы мне было лучше. Да и моя душа не была уже так
чиста. Я покачал головой:
- Тебе не следовало этого говорить, Зеб. Юдифь не такая.
- Хорошо. Тогда забудем об этом. И о ней. И больше ни слова.
Я устало вздохнул:
- Не сердись, Зеб. Я просто не знаю, что делать. - Я оглянулся и
присел на парапет. Мы стояли не у самых апартаментов Пророка, а у
восточной стены. Дежурный офицер капитан Питер ван Эйк был слишком толст,
чтобы обходить посты чаще, чем раз за смену. Я смертельно устал, потому
что последнее время не досыпал.
- Прости.
- Не сердись, Зеб. Твое предложение не для меня и тем более не для
Юдифи, не для сестры Юдифи.
Я знал, чего хочу для нас с Юдифью. Маленькую ферму, вроде той, на
которой я родился. Свиньи, цыплята, босые ребятишки с веселыми измазанными
физиономиями и улыбка Юдифи при виде меня, возвращающегося с поля. Она
вытирает полотенцем пот со лба, чтобы я мог поцеловать ее... И никакой
церкви, никаких пророков, кроме, может быть, воскресной службы в соседней
деревне.
Но этого быть не могло, никогда не могло быть. Я выкинул видение из
головы.
- Зеб, - продолжал я. Ты с самого начала говорил неправду. В каждой
комнате дворца есть Глаз и Ухо. И если я даже найду их и постараюсь
обрезать провода, через три минуты в дверь ворвутся офицеры безопасности.
- Ну и что? Правильно, в каждой комнате есть Уши и Глаза. А ты не
обращай на них внимания.
У меня отвалилась челюсть.
- Не обращай внимания, - продолжал он. - Пойми, Джон, небольшие
грешки не есть угроза Церкви - опасны не они, а измена и ересь. Все будет
отмечено и подшито к твоему личному делу. А если ты попадешься
когда-нибудь на чем-то более серьезном, то тебе пришьют именно эти грешки
вместо настоящего обвинения. Они очень любят вписывать в личные дела
именно такие грешки. Это укрепляет безопасность. Я даже думаю, что к тебе
они присматриваются с подозрением. Ты слишком безупречен. А такие люди
опасны. Может быть, поэтому тебя и не допускают к высшему учению.
Я попытался распутать у себя в голове эти цели и контрцели, но
сдался.
- Все это не имеет отношения, - сказал я, - ни ко мне, ни к Юдифи. Но
я теперь понял, что мне надо делать. Я должен ее отсюда увезти.
- Да... Довольно смелое заявление.
- Я должен это сделать.
- Хорошо... Я хотел бы тебе помочь. Я думаю, что смогу передать ей
записку.
Я схватил его за руку.
- В самом деле?
Он вздохнул.
- Я хотел бы, чтобы ты не спешил. Но вряд ли это реально, если
учесть, что за романтическая каша у тебя в голове. Риск велик именно
сейчас, потому что она вызвала немилость Пророка. Ты будешь представлять
собой нелепое зрелище на суде военного трибунала.
- Я готов пойти и на это.
Он не сказал мне, что сам шел на такой же риск, если не на больший.
Он просто заметил:
- Хорошо, какое же будет послание?
Я подумал с минуту. Послание должно быть короткое.
- Передай ей, что легат, который говорил с ней в ночь, когда она
вытянула жребий, очень беспокоится.
- Еще что-нибудь?
- Да. Скажи, что я - в ее распоряжении.
Сейчас это кажется наивным. Но тогда я чувствовал именно так. Я
именно так и думал.
Во время обеда на следующий день я обнаружил в своей салфетке клочок
бумаги. Я быстро кончил обед и выскочил наружу, чтобы прочесть записку.
"Мне нужна Ваша помощь, - гласила записка, - и я очень Вам
благодарна. Можете ли Вы встретить меня сегодня вечером?"
Записка была без подписи и была напечатана на обычной магнитомашинке,
которыми пользовались во дворце. Когда Зеб вернулся в комнату, я показал
ему записку, он взглянул на нее и сказал равнодушно:
- Пойдем, подышим свежим воздухом. Я обожрался, спать хочется.
Как только мы вышли на открытую террасу и очутились вне досягаемости
Глаз и Ушей, он выругал меня негромко, но зло:
- Из тебя никогда не получится конспиратор. Половина столовой видела,
что ты нашел что-то в своей салфетке. Так какого же черта ты выскочил как
ошпаренный? Потом, как будто нарочно, ты суешь эту записку мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39