- Мануэль О'Келли! Неужели ты думаешь, что я способна принимать дорогое шмутье от мужика, с которым у меня даже эник-беник не было?
- Вот уж что исправимо в два счета.
- Распутный тип! Я скажу твоим женам!
- Так мне и надо. Недаром Мама обо мне самого дурного мнения.
Я подошел к податчику взять тарелки. Гуднула дверь. Я отщелкнул переговорную трубку.
- Кто там?
- Телеграмма гаспадину Смиту, - ответил ломаный голос. - От гаспадина Бернарда Оу.Смита.
Я отдраил дверь и впустил профессора де ла Мира. Он выглядел как выходец с того света: одежонка - одни лохмотья, замызганный, космы висят, правый бок парализован, рука болтается, бельмо на глазу, - ну, точь-в-точь из матерых бичей, что спят в Придонном переулке и клянчат выпивку под кисленькое по дешевым кабакам. И слюни изо рта висят.
Как только я отдраил дверь, он выпрямился, приосанился, сложил ладошки ниже подбородка, оглядел Ваечку с ног до головы, сюсюкнул на японский манер и выдал «фьюить».
- Еще прелестней, чем помнится, - сказал он.
Ваечка зла была, как черт, однако улыбнулась.
- Благодарю, профессор. Но не утруждайтесь. Здесь одни камрады.
- Сеньорита, в тот день, когда политика начнет мешать мне ценить красоту, я брошу политику. Я слишком большой поклонник красоты, в данном случае вашей, - окинул он цепким взглядом номер.
- Проф, вы же старый развратник, так будьте свидетелем. Всю ночь мы тут политикой занимались, одной политикой и ничем больше, - сказал я.
- Неправда! - полыхнула Ваечка. - Я несколько часов сопротивлялась, но он пересилил. Профессор, что полагается за такие дела здесь у вас в Луна-сити?
Профессор поцокал языком, покачал головой, повертел бельмом.
- Мануэль, не ожидал! Это же серьезнейший проступок, тебя положено ликвиднуть без суда. Но не без следствия. Сударыня, вы пришли сюда по доброй воле?
- Он меня подпоил какой-то мразью.
- Не мразью, а сранью, сударыня. Будем блюсти чистоту языка. Имеются ли у вас фингалы, покусатости или порватости, каковые вы могли бы предъявить общественности?
- Омлет стынет, - сказал я. - Может, вперед позавтракаем, а уж потом вы меня ликвидного.
- Очень здравая мысль, - сказал проф. - Мануэль, не уделите ли две полбанки воды старому учителю, дабы он обрел более приличный вид?
- Извольте пройти в ту дверку, - сказал я. - Но не копайтесь, не то вам отколется, как тому бздиловатому.
- Благодарю вас, сэр.
Он удалился, послышались плеск и фырканье. Мы с Ваечкой накрыли стол.
- Покусатости! - сказал я. - Всю ночь она сопротивлялась!
- А так тебе и надо! Чтоб не строил из себя.
- Чего не строил?
- Того, чего не строил. После того, как девушку подпоил.
- Хммм. Это надо Майку поручить, чтоб разобрался.
- Лучше Мишеллетте, она четче сечет. Манни, можно мне чуть поменять заказ и прихватить шматочек ветчинки?
- Половина твоя. Проф свинины - ни-ни.
А тут и проф явился, правда, не в самом светском виде, но чистенький, аккуратненький, волосики зачесаны, на щечках ямочки, в глазах чертики прыгают, и - никаких бельм.
- Проф, как вы это делаете?
- Старая школа, Мануэль. Я этими делами занимаюсь намного дольше вас, молодые люди. Но как-то раз много лет тому назад в Лиме, - кстати, прекрасный город! - я дерзнул выйти пройтись вечерком без этих предосторожностей - и меня сходу замели сюда. Ах, какой красивый стол!
- Проф, садитесь рядом со мной, - пригласила Ваечка. - Рядом с этим хамлом я ни за что не сяду. Он насильник.
- Народ, зырь сюда, - сказал я. - Сначала едим, потом вы меня ликвиднете. Проф, накладайте себе и в темпе излагайте, что стряслось нынче ночью.
- Не дозволите ли чуточку изменить программу? Мануэль, жизнь конспиратора нелегка, и еще прежде вашего рождения я научился во время приема пищи не вдаваться в политику. Политика за столом вредно сказывается на выделении желудочного сока, так начинается язвенный процесс. Учтите: язва желудка - это профзаболевание подпольщиков. Уммм! Как приятно пахнет эта рыбка!
- Рыбка?
- Ну, вот эта. Лососинка, - взялся проф за ветчину.
Через очень некоторое и приятное время мы вышли на стадию «кофе/чай». Проф откинулся, вздохнул и сказал:
- Балшойе сэпсибоу, гаспажа и гаспадин! Японски бох, как хорошо! Не припомню, когда я в последний раз был так примирен с действительностью. Ах, да! Вчера вечером я не так уж много повидал. Как только вы блестяще ретировались, я забился в щелку, дабы сберечь себя для будущих битв. Что и совершил одним сверхдальним нырком на бреющем полете за кулисы. Когда я дерзнул высунуть оттуда нос, вечеринка уже кончилась, гости разошлись, осталось девять жмуриков в желтеньком.
(Добавлю от себя: имеются поправки, они мне стали известны много позже. Когда началась заваруха, сразу после того, как я протолкнул Ваечку в дверь, профессор выхватил пистолет и, шмаляя поверх голов, снял троих охранничков у центрального заднего выхода, в том числе того, что с мегафоном. Провез он оружие на Валун тайком или сумел обзавестись им позже, я не знаю. Но с профессорской пальбы в соединении с тем, что сделал Мизинчик, пошла расплата тою же монетой. Ни один из желтых роб живым не ушел. Несколько человек получили серьезные ожоги, четверо наших погибло, но кулаки, бутсы с подковками и ножи справились за несколько секунд.)
- Точнее говоря, восемь, - продолжал профессор. - Двоих казачков у тех дверей, через которые вышли вы, упокоил наш замечательный камрад Мкрум-Мизинчик, и я с глубокой скорбью должен сказать, что и сам он при том скончался на месте.
- Мы так и думали.
- Такие-то дела. Dulce et decorum*. Но третий с расквашенной физией еще шевелился, и мне пришлось применить прием, известный в профессиональных кругах Эрзли как «стамбульский захват». И третий присоединился к своим дружкам. К тому времени большинство уже разошлось. Остались я, Финн Нильсен, который председательствовал на вечере, и некая камрад «Мом», как ее называют мужья. Мы с Нильсеном посоветовались и заперли все двери. Надо было прибраться. Вы в курсе относительно тамошних служебных помещений?
- Понятия о них не имею, - сказал я. Ваечка отрицательно помотала головой.
- Там есть кухонька и продовольственный склад на случай банкетов. По тому, с каким знанием дела Мом и ее семейство распорядились, догадываюсь, что они содержат мясную лавку, мы с Финном только успевали подносить покойников, а семейство управлялось с той быстротой, с какой расчленёночка уходила в городскую канализацию. От этого зрелища я заслаб и занялся мокрой приборкой в зрительном зале. Трудней всего пришлось со шмутками, особенно с этими полувоенными мундирами.
- А что стало с лазерами?
Проф уставился на меня невинным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114