Подобные сделки между банками происходили по всей стране.
Была среда, середина апреля.
Алекс Вандерворт зашел в центр денежных операций, который входил в его владения в банке, поприветствовал брокера, сидевшего на возвышении в окружении помощников, собиравших информацию и занимавшихся бумажной работой. Молодой человек, уже занятый следующей сделкой, в ответ махнул рукой и весело улыбнулся.
В комнате — размером с небольшой зал, похожий на диспетчерскую оживленного аэропорта, — сидели остальные брокеры, занимающиеся ценными бумагами и облигациями, окруженные помощниками, бухгалтерами, секретарями. Все были заняты операциями с деньгами банка — одалживали, занимали, вкладывали, продавали, вкладывали вновь.
Позади брокеров несколько финансовых контролеров работали за большими, более роскошными столами.
Брокеры и контролеры сидели лицом к огромному табло во всю длину центра, показывавшему цены, процентные ставки и другую информацию. Цифры на табло постоянно менялись.
Недалеко от того места, где стоял Алекс, поднялся брокер, занимавшийся облигациями, и громко объявил:
— “форд” и Объединенный профсоюз рабочих автомобильной промышленности только что объявили о заключении двухлетнего контракта.
Несколько других брокеров потянулись к телефонам. Важные новости в области промышленности и политики, которые могли быстро сказаться на стоимости ценных бумаг, всегда тотчас объявлялись во всеуслышание первым, кто их узнавал.
Секунду спустя зеленый свет над табло погас, и его сменил мерцающий желтый сигнал. Он предостерегал брокеров — все сделки следовало приостановить, так как в результате договора, заключенного в автомобильной промышленности, могут появиться новые цены. Мерцающий красный сигнал использовался редко и служил предупреждением о катастрофических изменениях.
И все же стол брокера, который занимался денежными операциями и за которым наблюдал Алекс, был осью всей деятельности банка.
Федеральные правила требовали, чтобы семнадцать с половиной процентов вкладов имелись в банке в наличии. Наказания за невыполнение этих правил были суровыми. Однако наличие в банке больших сумм хотя бы в течение дня тоже говорило о плохом ведении дел.
Поэтому банки постоянно учитывали, сколько поступило денег и сколько ушло. Отделение главного кассира, подобно доктору, держащему руку на пульсе больного, все время следило за потоком денег. Если депозиты в банке, таком как “Ферст меркантайл Америкен”, были больше, чем предполагалось, банк — через денежного брокера — выгодно ссужал лишние средства другим банкам, у которых могло недоставать денег. И в свою очередь, если клиенты снимали со счетов необычно много, “ФМА” брал деньги в долг.
Ситуация в банке менялась каждый час: банк, ссужавший деньги утром, мог брать в долг днем и вновь ссужать в конце рабочего дня. Таким образом крупный банк мог оборачивать больше миллиарда долларов в день.
Два обстоятельства следует добавить — и это часто делают, говоря о банковской системе. Во-первых, банки, как правило, больше гонятся за собственными прибылями, чем за прибылью для клиентов. Во-вторых, банки значительно лучше обеспечивают себя, чем посторонних, доверивших им свои деньги.
Присутствие Алекса Вандерворта в центре денежных операций объяснялось частично желанием самому увидеть, как обстоит дело с денежным потоком, что он делал часто, а частично намерением обсудить то, что произошло в банке за последние недели и что крайне огорчило его.
С ним был Том Строган, старший вице-президент, являвшийся также членом комитета по денежной политике “ФМА”. Кабинет Строгана находился рядом. Он вошел в центр денежных операций вместе с Алексом. Это был тот молодой человек, который в январе противился сокращению финансирования “Форум-Ист”, а теперь приветствовал предоставление ссуды “Супранэшнл корпорейшн”.
Сейчас они обсуждали “Супранэшнл”.
— Ты чересчур волнуешься, Алекс, — настаивал Том Строган. — Вдобавок ссуда “СуНатКо” не представляет никакого риска, а польза нам от этого будет. В этом я убежден.
Алекс нетерпеливо произнес:
— Полного отсутствия риска не бывает. Но даже если это так, то я не столько озабочен “Супранэшнл”, сколько тем, что нам придется перекрыть финансирование в других местах.
Оба знали, о чем говорит Алекс. Список предложений, составленный Роско Хейвордом с одобрения президента банка Джерома Паттертона, был роздан членам комитета по денежной политике несколько дней назад. Дать “Супранэшнл” кредит в пятьдесят миллионов долларов можно было, лишь резко сократив количество небольших ссуд, выдачу закладных под дома и финансирование муниципальных нужд.
— Если ссуда пройдет и мы сделаем эти сокращения, — возразил Том Строган, — то они будут лишь временными. Через три месяца, возможно меньше, мы сможем вернуться к прежнему уровню финансирования.
— Может, ты в это и веришь, Том, а я нет. Алекс был не в духе еще до прихода сюда. Теперь же разговор с молодым Строганом расстроил его еще больше.
Предложения Хейворда и Паттертона говорили об обратном — Алекс не только так думал, ему это подсказывал инстинкт финансиста. Не правильно, считал он, направлять столь значительный фонд банка на одну промышленную ссуду в ущерб обслуживанию людей, хотя финансирование промышленности и приносит гораздо большие доходы. Но даже с чисто деловой точки зрения сумма, которую банк предоставлял “Супранэшнл” — через дочерние компании “СуНатКо” — настораживала его.
Он выяснил, что эту точку зрения не разделяет никто. Все остальные в верхнем эшелоне банка были счастливы новой связью с “Супранэшнл”, и Роско Хейворд получал многочисленные поздравления за то, что договорился об этом. Тем не менее беспокойство не покидало Алекса, хоть он и не мог сказать почему. Безусловно, “Супранэшнл” в плане финансовом казалась в полном порядке: данные о ее балансе свидетельствовали, что гигантский конгломерат просто излучает надежность. Да и престиж “СуНатКо” стоял в одном ряду с такими компаниями, как “Дженерал моторс”, “Ай-Би-Эм”, “Эксон”, “Дюпон” и “Ю. Эс, стал”.
Возможно, думал Алекс, сомнения и подавленное настроение объяснялись его уменьшавшимся влиянием в банке. А оно действительно уменьшалось. Это стало очевидно в последние недели.
Звезда же Роско Хейворда, наоборот, взошла высоко. К нему прислушивался и ему доверял Паттертон, и доверие это еще больше возросло после поразительного успеха двухдневной поездки Хейворда на Багамы к Джи. Джи. Куотермейну. Мнение Алекса по поводу этого успеха расценивали — он это знал — как злобствование и зависть.
А кроме того, Алекс чувствовал, что потерял авторитет у Строгана и всех тех, кто формально считал себя в одной компании с Вандервортом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110