Вовремя все же они перебрались в кладовку. Хотя вряд ли, конечно, дом не выстоял. В Аймингтоне почти все дома старые и крепкие. Тогда строили на совесть. Фундаменты были крепкими, и стены толстыми, и раствор не жалели, и кирпичная кладка получалась прочная. Вероятно, в Лондоне мало домов уцелело, но Климптон подумал, что такие дома, как в Аймингтоне, могли даже послужить своего рода защитой - все зависело от направления взрывной волны. Во всяком случае, его большой дом с верандой стоял как раз в середине квартала, поэтому вполне возможно, что он уцелел.
Наконец он выбрался в подвал. Прежде чем зажечь фонарь, он мысленно представил страшную картину разрушения, которую, возможно, сейчас увидит: обрушившийся потолок, груды обломков, осколки стекла, быть может, даже сквозь пробоины в потолке он увидит ночное небо. Климптон тряхнул головой, отгоняя это наваждение, мысленно выругал себя за малодушие и зажег фонарь. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что подвал выдержал удар. Правда, весь пол был завален кусками штукатурки и осколками стекла. Подвальное окошко было разворочено, рама выбита, и с улицы внутрь набилось столько разнородного мусора, что все отверстие окна было плотно забито им, так что вряд ли сюда могла проникнуть радиоактивная пыль.
Климптон почувствовал, что устал почти до изнеможения, и удивился, что столь незначительные усилия, которые он потратил на то, чтобы выбраться из кладовки в подвал, так утомили его. Видимо, сказались долгие часы, проведенные почти без движения в неудобной позе, в спертом воздухе, которым им приходилось дышать все эти дни. Климптон подумал о сыне, как все это отразится на его здоровье. И тут он снова услышал этот странный звук. Будто кто-то скребется рядом. Он, затаив дыхание, замер. Затем посветил фонарем в дальний угол. Там ничего не было. Потом - вдоль стены. Фонарь выхватил из темноты старый трехколесный велосипед Кевина, сломанное игрушечное ружье, старую стиральную машину, которую отказались забрать мусорщики, разбитый проигрыватель, затянутый паутиной. Другой угол - здесь тоже не было ничего подозрительного. Теперь стена, ведущая к лестнице. Тоже ничего, даже никакого хлама, никакой ненужной мебели. Эта стена была пуста. Но все же что-то, что-то здесь было... Тень. Но откуда она? Он пристально всматривался в темноту, пытаясь понять это. И вдруг услышал этот тревожащий его звук. Сверху, прямо у себя над головой. Безумие какое-то! Он ясно слышал, как чьи-то когти скребут по дереву. Направление звука, ему казалось, он определил точно: он раздавался над лестницей.
А потом вдруг послышалось хныканье, напоминающее плач ребенка. Климптон понял, что это собака, и как-то сразу успокоился. Бедная Кэсси наверняка почувствовала, что он рядом, и пытается добраться до него. Он посветил фонарем наверх, и звук стал ожесточеннее. Должно быть, она увидела свет под дверью и разволновалась еще сильнее. Климптон решил, что надо успокоить собаку, чтобы та не разбудила всех. Он осторожно взобрался по деревянным ступеням наверх, одновременно обрадованный и огорченный тем, что Кэсси еще жива: они очень любили собаку, и было невыносимо думать, что она погибла. Но живая она создавала большие проблемы. Поднявшись наверх, он опустился на корточки и заглянул в щель под дверью. Кэсси встретила его приближение взволнованным визгом.
В этот момент он почувствовал за спиной какое-то едва уловимое движение. Он резко оглянулся, посветил фонарем вниз и снова увидел скользящую по стене непонятную тень, которая несколько минут назад насторожила его. Он снова обернулся к двери и ласково позвал:
- Кэсси.
В ответ раздался короткий радостный визг.
- Кэсси, хорошая девочка, - пытался он успокоить собаку. - Все хорошо, Кэсси. Ты хорошая собака.
Однако собака продолжала повизгивать, как бы уже не радуясь, а жалуясь.
- Я знаю, девочка, ты боишься, ты хочешь быть с нами. Но сейчас я не могу тебя впустить. Понимаешь, я хочу, но не могу.
Климптон пытался объяснить собаке то, что чувствовал на самом деле. Ему было невероятно жалко бедную собаку, и он с трудом удерживал желание открыть дверь и впустить Кэсси. Но нужно проявить максимальную выдержку и твердость. Как бы он ни любил собаку, в конце концов, его семья для него важнее. Собака лишь усугубит их и без того тяжелое положение. Помимо всего прочего, это будет слишком негигиенично. Пока он раздумывал, Кэсси разволновалась не на шутку. По-видимому, она не сомневалась, что он вот-вот откроет дверь и она бросится на грудь своему хозяину.
Боковым зрением он снова уловил какое-то движение внизу под лестницей. Это была не тень, а что-то живое, черное, сливающееся с окружающей темнотой. Присмотревшись, Климптон увидел, что их несколько и все они крадутся друг за другом вдоль стены.
Собака за дверью, похоже, совсем обезумела. Она скребла когтями по дереву, непрерывно визжала и выла. Климптон подумал, не открыть ли ему дверь хотя бы ненадолго, чтобы успокоить Кэсси. Но понял, что это бессмысленно. Он еще какое-то время говорил ласковые слова:
- Замолчи, девочка. Успокойся. Ну успокойся. Все будет хорошо.
Он думал, что его голос приведет ее в чувство. Но она выла еще сильнее. И он наконец не выдержал:
- Прекрати сейчас же!
Он стукнул кулаком по двери.
- Да заткнись же ты, Кэсси, ради Бога!
Но собака продолжала лаять и выть все неистовее. Затем она начала дико рычать, и Климптон с горечью подумал, что Кэсси не выдержала всего случившегося и просто сошла с ума.
Он все еще стоял на лестнице, не замечая черных ощетинившихся животных, окружавших его со всех сторон. Казалось, они выползали из глубокой тени, но это была не тень, а трещина между стеной и полом, переходившая в глубокую расщелину, образовавшуюся от сдвига почвы при взрыве. Черные существа выползали из этой расщелины. Их было так много, что можно было подумать, будто оттуда вытекает черная вязкая жидкость. Снизу до Климптона донесся тревожный голос Сиан:
- Айан, что там происходит? Ты нас всех разбудил.
- Папа, это Кэсси? - послышался голос Кевина. - Пожалуйста, впусти ее. Приведи ее сюда, пожалуйста!
- Ты знаешь, что этого делать нельзя, - громко, чтобы сын услышал его, сказал Климптон.
Он знал, что мальчик сейчас горько плачет, и ни матери, ни бабушке не удастся его успокоить. Проклятая собака! Можно подумать, что у них нет других проблем.
Климптон отпрянул назад. Господи, собака в отчаянии бросалась на дверь. Зачем он только поднялся сюда? Все эти дни она вела себя так тихо что они уже мысленно оплакали ее. Ему, конечно, следовало что-нибудь сделать с собакой перед тем, как они спустились в убежище. Но что? Перерезать ей горло? О нет, этого он бы не смог сделать никогда. Запереть ее в шкафу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Наконец он выбрался в подвал. Прежде чем зажечь фонарь, он мысленно представил страшную картину разрушения, которую, возможно, сейчас увидит: обрушившийся потолок, груды обломков, осколки стекла, быть может, даже сквозь пробоины в потолке он увидит ночное небо. Климптон тряхнул головой, отгоняя это наваждение, мысленно выругал себя за малодушие и зажег фонарь. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что подвал выдержал удар. Правда, весь пол был завален кусками штукатурки и осколками стекла. Подвальное окошко было разворочено, рама выбита, и с улицы внутрь набилось столько разнородного мусора, что все отверстие окна было плотно забито им, так что вряд ли сюда могла проникнуть радиоактивная пыль.
Климптон почувствовал, что устал почти до изнеможения, и удивился, что столь незначительные усилия, которые он потратил на то, чтобы выбраться из кладовки в подвал, так утомили его. Видимо, сказались долгие часы, проведенные почти без движения в неудобной позе, в спертом воздухе, которым им приходилось дышать все эти дни. Климптон подумал о сыне, как все это отразится на его здоровье. И тут он снова услышал этот странный звук. Будто кто-то скребется рядом. Он, затаив дыхание, замер. Затем посветил фонарем в дальний угол. Там ничего не было. Потом - вдоль стены. Фонарь выхватил из темноты старый трехколесный велосипед Кевина, сломанное игрушечное ружье, старую стиральную машину, которую отказались забрать мусорщики, разбитый проигрыватель, затянутый паутиной. Другой угол - здесь тоже не было ничего подозрительного. Теперь стена, ведущая к лестнице. Тоже ничего, даже никакого хлама, никакой ненужной мебели. Эта стена была пуста. Но все же что-то, что-то здесь было... Тень. Но откуда она? Он пристально всматривался в темноту, пытаясь понять это. И вдруг услышал этот тревожащий его звук. Сверху, прямо у себя над головой. Безумие какое-то! Он ясно слышал, как чьи-то когти скребут по дереву. Направление звука, ему казалось, он определил точно: он раздавался над лестницей.
А потом вдруг послышалось хныканье, напоминающее плач ребенка. Климптон понял, что это собака, и как-то сразу успокоился. Бедная Кэсси наверняка почувствовала, что он рядом, и пытается добраться до него. Он посветил фонарем наверх, и звук стал ожесточеннее. Должно быть, она увидела свет под дверью и разволновалась еще сильнее. Климптон решил, что надо успокоить собаку, чтобы та не разбудила всех. Он осторожно взобрался по деревянным ступеням наверх, одновременно обрадованный и огорченный тем, что Кэсси еще жива: они очень любили собаку, и было невыносимо думать, что она погибла. Но живая она создавала большие проблемы. Поднявшись наверх, он опустился на корточки и заглянул в щель под дверью. Кэсси встретила его приближение взволнованным визгом.
В этот момент он почувствовал за спиной какое-то едва уловимое движение. Он резко оглянулся, посветил фонарем вниз и снова увидел скользящую по стене непонятную тень, которая несколько минут назад насторожила его. Он снова обернулся к двери и ласково позвал:
- Кэсси.
В ответ раздался короткий радостный визг.
- Кэсси, хорошая девочка, - пытался он успокоить собаку. - Все хорошо, Кэсси. Ты хорошая собака.
Однако собака продолжала повизгивать, как бы уже не радуясь, а жалуясь.
- Я знаю, девочка, ты боишься, ты хочешь быть с нами. Но сейчас я не могу тебя впустить. Понимаешь, я хочу, но не могу.
Климптон пытался объяснить собаке то, что чувствовал на самом деле. Ему было невероятно жалко бедную собаку, и он с трудом удерживал желание открыть дверь и впустить Кэсси. Но нужно проявить максимальную выдержку и твердость. Как бы он ни любил собаку, в конце концов, его семья для него важнее. Собака лишь усугубит их и без того тяжелое положение. Помимо всего прочего, это будет слишком негигиенично. Пока он раздумывал, Кэсси разволновалась не на шутку. По-видимому, она не сомневалась, что он вот-вот откроет дверь и она бросится на грудь своему хозяину.
Боковым зрением он снова уловил какое-то движение внизу под лестницей. Это была не тень, а что-то живое, черное, сливающееся с окружающей темнотой. Присмотревшись, Климптон увидел, что их несколько и все они крадутся друг за другом вдоль стены.
Собака за дверью, похоже, совсем обезумела. Она скребла когтями по дереву, непрерывно визжала и выла. Климптон подумал, не открыть ли ему дверь хотя бы ненадолго, чтобы успокоить Кэсси. Но понял, что это бессмысленно. Он еще какое-то время говорил ласковые слова:
- Замолчи, девочка. Успокойся. Ну успокойся. Все будет хорошо.
Он думал, что его голос приведет ее в чувство. Но она выла еще сильнее. И он наконец не выдержал:
- Прекрати сейчас же!
Он стукнул кулаком по двери.
- Да заткнись же ты, Кэсси, ради Бога!
Но собака продолжала лаять и выть все неистовее. Затем она начала дико рычать, и Климптон с горечью подумал, что Кэсси не выдержала всего случившегося и просто сошла с ума.
Он все еще стоял на лестнице, не замечая черных ощетинившихся животных, окружавших его со всех сторон. Казалось, они выползали из глубокой тени, но это была не тень, а трещина между стеной и полом, переходившая в глубокую расщелину, образовавшуюся от сдвига почвы при взрыве. Черные существа выползали из этой расщелины. Их было так много, что можно было подумать, будто оттуда вытекает черная вязкая жидкость. Снизу до Климптона донесся тревожный голос Сиан:
- Айан, что там происходит? Ты нас всех разбудил.
- Папа, это Кэсси? - послышался голос Кевина. - Пожалуйста, впусти ее. Приведи ее сюда, пожалуйста!
- Ты знаешь, что этого делать нельзя, - громко, чтобы сын услышал его, сказал Климптон.
Он знал, что мальчик сейчас горько плачет, и ни матери, ни бабушке не удастся его успокоить. Проклятая собака! Можно подумать, что у них нет других проблем.
Климптон отпрянул назад. Господи, собака в отчаянии бросалась на дверь. Зачем он только поднялся сюда? Все эти дни она вела себя так тихо что они уже мысленно оплакали ее. Ему, конечно, следовало что-нибудь сделать с собакой перед тем, как они спустились в убежище. Но что? Перерезать ей горло? О нет, этого он бы не смог сделать никогда. Запереть ее в шкафу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128