Нет, он не хотел умереть - уж в этом-то она была уверена. Но и жить-то хотел не больше. Так что, похоже, гнала его вперед одна цель - помочь выжить другим, начиная с первых же минут, с Алекса Дили. На мгновение Кэт заколебалась. Нет, она должна отважиться и спросить его, она должна узнать, насколько оправданно его чувство вины.
- Может быть, все-таки расскажешь мне, что же тогда случилось? - попросила она.
По его серо-голубым глазам пробежал холод, и Кэт подумала, что Калвер откажется. Он скользнул по Кэт невидящим взглядом и снова изумленно и внимательно вгляделся в туман. Казалось, что Калвер пытается проникнуть взглядом сквозь белесую дымку и вглядеться в скрытые за ней разрушения. Какая-то внутренняя борьба происходила в нем. Наконец он решился. Возможно, его собственная вина бледнела перед этой скрытой туманом безбрежной и ужасающей панорамой, являвшей собой обвинительный акт виновности всего человечества. А может быть, он просто не выдержал этого добровольно наложенного на себя наказания и чувствовал, что признание - и исповедь? - наконец изгонят прочь его демонов. Как бы там ни было, он откинулся на выжженную траву и начал рассказывать:
- Много лет назад, когда угас этот нефтяной бум вокруг Северного моря, крупные фрахтовые компании стали испытывать отчаянную нехватку вертолетчиков для переброски артелей буровиков туда и обратно. Компания “Бристоу” могла взять опытного пилота и сделать из него не менее опытного вертолетчика за три месяца, правда, не неся при этом никакой ответственности за его подготовку. Договор о работе заключался в этих случаях минимум на два года, и это было единственным условием. Я нанялся к ним, прошел у них подготовку, но, к сожалению, мне не удалось полностью выполнить этот контракт.
Избегая взгляда Кэт, Калвер ладонью отбросил в сторону муху, жужжавшую у его головы.
- И оплата и условия были прекрасными, - продолжал он, - сама компания тоже. Никакого особого риска не было, поскольку при плохих погодных условиях полеты запрещались. Правда, порой мы все же попадали в аварийные ситуации: плохая погода время от времени застигала нас врасплох. В то самое утро я летел над открытым морем, и все поначалу было прекрасно: сияющее солнце, спокойная гладь воды, легкий ветерок. Думаю, если бы было иначе, никто бы из нас не уцелел.
Он снова надолго замолчал, и Кэт подумала, что Калвер передумал, решив не бередить рану. Он взглянул на девушку, словно прося ее о доверии, и Кэт дала его, придвинувшись вплотную и опустив голову на плечо Калвера.
- Загрузка в тот раз была полной, - продолжил наконец Калвер. - Двадцать шесть пассажиров - инженеры, монтажники, сменная медицинская “команда и все прочие были веселы, радуясь отличной погоде. Помню, солнце так ярко и весело освещало воду, будто под нами было всего-навсего огромное безмятежное озеро. Мы шли на высоте полутора тысяч футов по направлению к нужной нам нефтяной вышке. Вскоре мы были уже над ней. Я пролетел мимо и начал снижаться до необходимого уровня.
Кэт подняла голову и недоумевающе посмотрела на него.
- Извини, - сказал он. - Дело в том, что обычная процедура приземления к буровой вышке такова: сначала надо пролететь миль пять за нее, потом спуститься до двухсот футов и взять обратный курс. Предпочтительно, чтобы при этом ветер дул сзади. Вышка в это время подает сигналы локаторам. На расстоянии в одну милю изображение с экрана локатора исчезает. После этого можно уже полагаться на прямую видимость.
Все было нормально, никаких проблем - ни единой! Я все еще шел обратным курсом, уже выравнивая вертолет для посадки, как вдруг мы с ходу врезались в густой морской туман.
Калвер затрепетал, тело его напряглось. Кэт крепко обняла его.
- Это случилось неожиданно, но причин для тревоги не было. Я развернул машину и направился назад, спустившись еще ниже, чтобы держать в поле зрения море. Мне следовало бы подняться над кромкой тумана, но я был уверен, что мы находимся где-то рядом с вышкой и вот-вот выйдем из тумана. Но, видишь ли, направление тумана переменилось, и он двигался в ту же сторону, что и мы, - вот почему он возник перед нами так внезапно. И в результате я безо всякого предупреждения остался вообще без всего, на что можно было бы положиться. Короче - я промахнулся.
Конечно, я должен был включить пилотажные приборы, но я был твердо уверен, что интуиция меня не подведет и мы выберемся из тумана. Все, что я мог предпринять, - это поддерживать постоянную высоту. Управление Гражданской авиации на подобные случаи имеет даже специальный термин - “дезориентация пилота”, то есть когда летчик испытывает непреодолимую тягу больше верить своим ощущениям, чем показаниям приборов. Говорят, это явление распространено даже среди самых опытных экипажей. В общем, выходит, что моя глупость стоила этим людям жизни.
- Стив, ты не должен винить себя. - Она дернула его за воротничок, словно пытаясь вбить в него здравый смысл.
- Нет, должен, и я виню, - ответил он спокойно. - Каждый летчик, потерявший свою машину и убивший своих пассажиров, а сам уцелевший, испытывает то же самое. Даже если никто не тычет в него пальцем. Это нечто такое, от чего никуда не спрячешься.
Кэт поняла, что спорить с ним сейчас бессмысленно.
- Расскажи мне, что же случилось дальше, - сказала она, и на этот раз Калвер продолжил свой рассказ без колебаний.
- Мы врезались в море и отскочили от него. Ударились еще раз, и пол распоролся. Видимо, при этом был поврежден также и один из плавучих резервуаров, потому что, когда мы ударились в следующий раз, вертолет сделал что-то вроде сальто-мортале и пошел ко дну. Я оказался за бортом, легкие были полны ледяной воды. Не спрашивай меня, как я выбрался из вертолета, - я просто не помню. Может быть, через спасательный люк, а может быть, выплыл через пропоротый пол. Я был в полубессознательном состоянии, но все же смог разглядеть под собой вертолет. Он стремительно уходил на дно, исчезая в этой бездонной тьме. Я вынырнул на поверхность, отхаркивая воду и почти ничего не видя от слез: это мрачное видение уже стало проделывать надо мной свою особую пытку. Я попробовал освободиться от спасательного жилета, чтобы вернуться туда, вниз, помочь тем, кто все еще томился в ловушке, внутри вертолета. В общем, сделать что-то такое, чтобы освободиться от своей вины немедленно, сию минуту, даже если это будет стоить мне жизни! Но тут чьи-то руки подхватили меня и удержали на месте. Оказывается, мой младший пилот тоже спасся, и теперь он цепко держал меня. Ему помогал один из уцелевших монтажников. Они не дали мне нырнуть, и порой я до сих пор проклинаю их за это.
Только восьмерым из нас удалось выбраться. Тела некоторых остальных были извлечены из воды позже, но большинство ушло на дно вместе с моим “Сикорским”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
- Может быть, все-таки расскажешь мне, что же тогда случилось? - попросила она.
По его серо-голубым глазам пробежал холод, и Кэт подумала, что Калвер откажется. Он скользнул по Кэт невидящим взглядом и снова изумленно и внимательно вгляделся в туман. Казалось, что Калвер пытается проникнуть взглядом сквозь белесую дымку и вглядеться в скрытые за ней разрушения. Какая-то внутренняя борьба происходила в нем. Наконец он решился. Возможно, его собственная вина бледнела перед этой скрытой туманом безбрежной и ужасающей панорамой, являвшей собой обвинительный акт виновности всего человечества. А может быть, он просто не выдержал этого добровольно наложенного на себя наказания и чувствовал, что признание - и исповедь? - наконец изгонят прочь его демонов. Как бы там ни было, он откинулся на выжженную траву и начал рассказывать:
- Много лет назад, когда угас этот нефтяной бум вокруг Северного моря, крупные фрахтовые компании стали испытывать отчаянную нехватку вертолетчиков для переброски артелей буровиков туда и обратно. Компания “Бристоу” могла взять опытного пилота и сделать из него не менее опытного вертолетчика за три месяца, правда, не неся при этом никакой ответственности за его подготовку. Договор о работе заключался в этих случаях минимум на два года, и это было единственным условием. Я нанялся к ним, прошел у них подготовку, но, к сожалению, мне не удалось полностью выполнить этот контракт.
Избегая взгляда Кэт, Калвер ладонью отбросил в сторону муху, жужжавшую у его головы.
- И оплата и условия были прекрасными, - продолжал он, - сама компания тоже. Никакого особого риска не было, поскольку при плохих погодных условиях полеты запрещались. Правда, порой мы все же попадали в аварийные ситуации: плохая погода время от времени застигала нас врасплох. В то самое утро я летел над открытым морем, и все поначалу было прекрасно: сияющее солнце, спокойная гладь воды, легкий ветерок. Думаю, если бы было иначе, никто бы из нас не уцелел.
Он снова надолго замолчал, и Кэт подумала, что Калвер передумал, решив не бередить рану. Он взглянул на девушку, словно прося ее о доверии, и Кэт дала его, придвинувшись вплотную и опустив голову на плечо Калвера.
- Загрузка в тот раз была полной, - продолжил наконец Калвер. - Двадцать шесть пассажиров - инженеры, монтажники, сменная медицинская “команда и все прочие были веселы, радуясь отличной погоде. Помню, солнце так ярко и весело освещало воду, будто под нами было всего-навсего огромное безмятежное озеро. Мы шли на высоте полутора тысяч футов по направлению к нужной нам нефтяной вышке. Вскоре мы были уже над ней. Я пролетел мимо и начал снижаться до необходимого уровня.
Кэт подняла голову и недоумевающе посмотрела на него.
- Извини, - сказал он. - Дело в том, что обычная процедура приземления к буровой вышке такова: сначала надо пролететь миль пять за нее, потом спуститься до двухсот футов и взять обратный курс. Предпочтительно, чтобы при этом ветер дул сзади. Вышка в это время подает сигналы локаторам. На расстоянии в одну милю изображение с экрана локатора исчезает. После этого можно уже полагаться на прямую видимость.
Все было нормально, никаких проблем - ни единой! Я все еще шел обратным курсом, уже выравнивая вертолет для посадки, как вдруг мы с ходу врезались в густой морской туман.
Калвер затрепетал, тело его напряглось. Кэт крепко обняла его.
- Это случилось неожиданно, но причин для тревоги не было. Я развернул машину и направился назад, спустившись еще ниже, чтобы держать в поле зрения море. Мне следовало бы подняться над кромкой тумана, но я был уверен, что мы находимся где-то рядом с вышкой и вот-вот выйдем из тумана. Но, видишь ли, направление тумана переменилось, и он двигался в ту же сторону, что и мы, - вот почему он возник перед нами так внезапно. И в результате я безо всякого предупреждения остался вообще без всего, на что можно было бы положиться. Короче - я промахнулся.
Конечно, я должен был включить пилотажные приборы, но я был твердо уверен, что интуиция меня не подведет и мы выберемся из тумана. Все, что я мог предпринять, - это поддерживать постоянную высоту. Управление Гражданской авиации на подобные случаи имеет даже специальный термин - “дезориентация пилота”, то есть когда летчик испытывает непреодолимую тягу больше верить своим ощущениям, чем показаниям приборов. Говорят, это явление распространено даже среди самых опытных экипажей. В общем, выходит, что моя глупость стоила этим людям жизни.
- Стив, ты не должен винить себя. - Она дернула его за воротничок, словно пытаясь вбить в него здравый смысл.
- Нет, должен, и я виню, - ответил он спокойно. - Каждый летчик, потерявший свою машину и убивший своих пассажиров, а сам уцелевший, испытывает то же самое. Даже если никто не тычет в него пальцем. Это нечто такое, от чего никуда не спрячешься.
Кэт поняла, что спорить с ним сейчас бессмысленно.
- Расскажи мне, что же случилось дальше, - сказала она, и на этот раз Калвер продолжил свой рассказ без колебаний.
- Мы врезались в море и отскочили от него. Ударились еще раз, и пол распоролся. Видимо, при этом был поврежден также и один из плавучих резервуаров, потому что, когда мы ударились в следующий раз, вертолет сделал что-то вроде сальто-мортале и пошел ко дну. Я оказался за бортом, легкие были полны ледяной воды. Не спрашивай меня, как я выбрался из вертолета, - я просто не помню. Может быть, через спасательный люк, а может быть, выплыл через пропоротый пол. Я был в полубессознательном состоянии, но все же смог разглядеть под собой вертолет. Он стремительно уходил на дно, исчезая в этой бездонной тьме. Я вынырнул на поверхность, отхаркивая воду и почти ничего не видя от слез: это мрачное видение уже стало проделывать надо мной свою особую пытку. Я попробовал освободиться от спасательного жилета, чтобы вернуться туда, вниз, помочь тем, кто все еще томился в ловушке, внутри вертолета. В общем, сделать что-то такое, чтобы освободиться от своей вины немедленно, сию минуту, даже если это будет стоить мне жизни! Но тут чьи-то руки подхватили меня и удержали на месте. Оказывается, мой младший пилот тоже спасся, и теперь он цепко держал меня. Ему помогал один из уцелевших монтажников. Они не дали мне нырнуть, и порой я до сих пор проклинаю их за это.
Только восьмерым из нас удалось выбраться. Тела некоторых остальных были извлечены из воды позже, но большинство ушло на дно вместе с моим “Сикорским”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128