Они двигались быстрее. Улицу осветил яркий свет красного прожектора: приказ остановиться.
Полицейская машина поравнялась со мной и попыталась преградить мне путь. Я, уклоняясь, резко повернул свой «крайслер» и круто развернулся: какой-нибудь дюйм – и у меня ничего бы не получилось. Я выровнял машину и помчался в противоположном направлении со всей скоростью, на какую она была способна. За собой я слышал визг тормозов, звук переключаемых скоростей, яростное завывание мотора. Свет от красного прожектора, словно гигантская метла, прошелся по двору кирпичного завода.
Бессмысленно. Они опять быстро догоняли меня. Я не видел выхода. Мне лишь хотелось скорей оказаться среди жилых домов, среди людей, которые, может быть, выйдут, может быть, потом вспомнят...
Делать было нечего. Полицейский автомобиль прижался сбоку к моему «крайслеру», и грубый голос прокричал:
– Стой – или будем стрелять!
Я подъехал к обочине и остановился. Убрав револьвер на место, я запер ящик. Полицейская машина покачивалась на рессорах рядом с моим левым передним крылом. Из нее выскочил толстый человек в полицейской форме.
– Вы что, никогда сирены не слышали? Вон из машины!
Я вылез и стал рядом со своим «крайслером» в свете луны. У толстого в руке был револьвер.
– Ваши водительские права! – пролаял он голосом жестким, как сталь.
Я молча вытащил права и протянул ему. Второй полицейский вылез из-за руля, подошел ко мне с другой стороны и взял их. Включив карманный фонарь, он просмотрел документы.
– Так, фамилия Марлоу, – сказал он. – Черт побери, этот тип – частный сыщик. Можешь себе представить, Конни?
Конни сказал:
– И больше ничего? Ну тогда это не понадобится. – Он сунул револьвер в кобуру и застегнул ее. – Я с ним и так справлюсь. Без оружия.
Второй осклабился:
– Еще бы! Мчится со скоростью пятьдесят пять миль, да еще пьян! Ничего удивительного!
Второй наклонился ко мне, все еще издевательски ухмыляясь, и вежливо произнес:
– Вы позволите, мистер частный детектив?
Он принюхался.
– Гм, – сказал он. – Вроде не пахнет, это надо признать.
– Довольно прохладно для летней ночи. Угостите парня хорошим глоточком, лейтенант Добс.
– Идея недурна, – сказал Добс. Он пошел к своей машине и вытащил полулитровую бутылку. Поднял ее. Жидкости в ней было на треть. – Это всего лишь легкий коктейль, – сказал он, протянув мне бутылку. – Выпейте! За свое собственное здоровье!
– А если я откажусь?
– Только не говорите так, – ухмыльнулся Конни. – Иначе мы можем подумать, что вы предпочитаете пару пинков в живот!
Я взял бутылку, отвинтил пробку и понюхал. Пахло виски. Чистым виски.
– Не можете же вы до бесконечности повторять один и тот же трюк! – сказал я.
На Конни это не произвело никакого впечатления.
– Сейчас ровно восемь часов двадцать семь минут. Запомните, лейтенант Добс.
Добс пошел к своей машине и наклонился внутрь, чтобы сделать запись в рапорте. Я поднял бутылку и сказал Конни:
– Вы настаиваете, чтобы я выпил?
– Нет. Все-таки пару пинков я дал бы вам еще охотнее.
Я поднес бутылку ко рту, крепко сжал горло и наполнил рот крепкой жидкостью. В этот момент Конни сделал выпад и сильно ударил меня кулаком в живот. Я выплюнул виски и скорчился. Меня вырвало. Бутылка упала на мостовую.
Я наклонился, чтобы поднять ее, и прямо перед глазами увидел жирное колено Конни. Я отскочил в сторону, выпрямился и со всей силы, всем своим весом ударил его в лицо. Он схватился рукой за нос и взвыл. Другая рука метнулась к кобуре. Добс отшвырнул меня в сторону, схватил Конни за руку и отвел ее вниз. Резиновая дубинка ударила меня по левому колену. Нога сразу онемела, я с размаху сел на мостовую, скрипя зубами и выплевывая виски.
Конни отнял ладонь от лица. Она была полна крови.
– Иисус, – жалобно прохрипел он. – Кровь! Моя кровь! – Он издал дикий рев и попытался ударить меня ногой в лицо.
Мне удалось отклониться лишь настолько, чтобы удар пришелся в плечо. Но и этого было достаточно. Добс втиснулся между нами и сказал:
– Хватит, парень. Что надо – сделано. Лучше не будем пересаливать.
Конни, спотыкаясь, отступил на три шага, сел на подножку своей машины и закрыл лицо ладонью. Другой рукой он достал носовой платок и принялся бережно обтирать нос.
Добс сказал:
– Не заводись. Мы свое выполнили. Точно по программе. – Он слегка похлопывал себя резиновой дубинкой по бедру. Конни поднялся с подножки и неверными шагами двинулся вперед. Добс уперся ему в грудь ладонью. Конни попытался отстранить руку лейтенанта.
– Я хочу видеть его кровь! – рычал он. – Грязная собака! Его кровь!
Добс резко произнес:
– Ничего не поделаешь. Успокойся. Дело сделано.
Конни повернулся и тяжеловесно направился к полицейской машине. Он прислонился к ней, что-то бормоча в свой носовой платок. Добс сказал мне:
– А ну-ка, вставай, дружок!
Я поднялся, потирая колено. Внутри него какой-то нерв неистовствовал, как взбесившаяся обезьяна.
– В машину! – приказал Добс. Я сел в полицейский автомобиль. Добс сказал своему партнеру:
– Ты поведешь вторую машину.
– Будь я проклят, если не оборву ей все крылья, – прогудел тот.
Добс поднял бутылку из-под виски, бросил ее через забор и уселся рядом со мной. Он нажал на стартер.
– Это пойдет за ваш счет, дружок, – сказал он. – Не надо было вам его бить.
– А почему бы и нет?
– Он хороший парень. Только немного резкий.
– Шутки у него неважные. Совсем скверные шутки.
– Не скажите этого при нем, – посоветовал Добс трогаясь. – А то наступите на его любимую мозоль.
Конни громко захлопнул дверь «крайслера», завел мотор и воткнул рычаг скорости с такой яростью, словно задался целью его сломать. Добс ловко развернулся, и мы поехали опять в северном направлении, мимо кирпичного завода.
– Наша новая тюрьма вам понравится! – сказал он.
– А какое обвинение вы мне собираетесь предъявить?
Он минуту подумал, продолжая править машиной осторожно, даже почти элегантно. Одновременно он наблюдал в зеркало за Конни, следовавшим за нами в «крейслере».
– Превышение скорости, – сказал он, – отказ остановиться. И прежде всего 10. «10» на языке полицейских означает «тяжелое опьянение».
– А может быть, лучше так: удар кулаком в живот, ногой в плечо, принуждение под угрозой избиения к питью виски, угроза оружием и удар резиновой дубинкой безоружного человека?
– Бросьте вы болтать, – сказал он с досадой. – Думаете, я не мог бы найти себе занятия поприятнее?
– Я считал, что этот город когда-то очистили от дерьма и что приличный человек может показаться на улице без пулезащитного жилета.
– Очистить-то его очистили, но, видно, недостаточно тщательно. Иначе здесь не кишело бы охотниками за грязными долларами.
– Такие слова могут вам стоить нашивок, – заметил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Полицейская машина поравнялась со мной и попыталась преградить мне путь. Я, уклоняясь, резко повернул свой «крайслер» и круто развернулся: какой-нибудь дюйм – и у меня ничего бы не получилось. Я выровнял машину и помчался в противоположном направлении со всей скоростью, на какую она была способна. За собой я слышал визг тормозов, звук переключаемых скоростей, яростное завывание мотора. Свет от красного прожектора, словно гигантская метла, прошелся по двору кирпичного завода.
Бессмысленно. Они опять быстро догоняли меня. Я не видел выхода. Мне лишь хотелось скорей оказаться среди жилых домов, среди людей, которые, может быть, выйдут, может быть, потом вспомнят...
Делать было нечего. Полицейский автомобиль прижался сбоку к моему «крайслеру», и грубый голос прокричал:
– Стой – или будем стрелять!
Я подъехал к обочине и остановился. Убрав револьвер на место, я запер ящик. Полицейская машина покачивалась на рессорах рядом с моим левым передним крылом. Из нее выскочил толстый человек в полицейской форме.
– Вы что, никогда сирены не слышали? Вон из машины!
Я вылез и стал рядом со своим «крайслером» в свете луны. У толстого в руке был револьвер.
– Ваши водительские права! – пролаял он голосом жестким, как сталь.
Я молча вытащил права и протянул ему. Второй полицейский вылез из-за руля, подошел ко мне с другой стороны и взял их. Включив карманный фонарь, он просмотрел документы.
– Так, фамилия Марлоу, – сказал он. – Черт побери, этот тип – частный сыщик. Можешь себе представить, Конни?
Конни сказал:
– И больше ничего? Ну тогда это не понадобится. – Он сунул револьвер в кобуру и застегнул ее. – Я с ним и так справлюсь. Без оружия.
Второй осклабился:
– Еще бы! Мчится со скоростью пятьдесят пять миль, да еще пьян! Ничего удивительного!
Второй наклонился ко мне, все еще издевательски ухмыляясь, и вежливо произнес:
– Вы позволите, мистер частный детектив?
Он принюхался.
– Гм, – сказал он. – Вроде не пахнет, это надо признать.
– Довольно прохладно для летней ночи. Угостите парня хорошим глоточком, лейтенант Добс.
– Идея недурна, – сказал Добс. Он пошел к своей машине и вытащил полулитровую бутылку. Поднял ее. Жидкости в ней было на треть. – Это всего лишь легкий коктейль, – сказал он, протянув мне бутылку. – Выпейте! За свое собственное здоровье!
– А если я откажусь?
– Только не говорите так, – ухмыльнулся Конни. – Иначе мы можем подумать, что вы предпочитаете пару пинков в живот!
Я взял бутылку, отвинтил пробку и понюхал. Пахло виски. Чистым виски.
– Не можете же вы до бесконечности повторять один и тот же трюк! – сказал я.
На Конни это не произвело никакого впечатления.
– Сейчас ровно восемь часов двадцать семь минут. Запомните, лейтенант Добс.
Добс пошел к своей машине и наклонился внутрь, чтобы сделать запись в рапорте. Я поднял бутылку и сказал Конни:
– Вы настаиваете, чтобы я выпил?
– Нет. Все-таки пару пинков я дал бы вам еще охотнее.
Я поднес бутылку ко рту, крепко сжал горло и наполнил рот крепкой жидкостью. В этот момент Конни сделал выпад и сильно ударил меня кулаком в живот. Я выплюнул виски и скорчился. Меня вырвало. Бутылка упала на мостовую.
Я наклонился, чтобы поднять ее, и прямо перед глазами увидел жирное колено Конни. Я отскочил в сторону, выпрямился и со всей силы, всем своим весом ударил его в лицо. Он схватился рукой за нос и взвыл. Другая рука метнулась к кобуре. Добс отшвырнул меня в сторону, схватил Конни за руку и отвел ее вниз. Резиновая дубинка ударила меня по левому колену. Нога сразу онемела, я с размаху сел на мостовую, скрипя зубами и выплевывая виски.
Конни отнял ладонь от лица. Она была полна крови.
– Иисус, – жалобно прохрипел он. – Кровь! Моя кровь! – Он издал дикий рев и попытался ударить меня ногой в лицо.
Мне удалось отклониться лишь настолько, чтобы удар пришелся в плечо. Но и этого было достаточно. Добс втиснулся между нами и сказал:
– Хватит, парень. Что надо – сделано. Лучше не будем пересаливать.
Конни, спотыкаясь, отступил на три шага, сел на подножку своей машины и закрыл лицо ладонью. Другой рукой он достал носовой платок и принялся бережно обтирать нос.
Добс сказал:
– Не заводись. Мы свое выполнили. Точно по программе. – Он слегка похлопывал себя резиновой дубинкой по бедру. Конни поднялся с подножки и неверными шагами двинулся вперед. Добс уперся ему в грудь ладонью. Конни попытался отстранить руку лейтенанта.
– Я хочу видеть его кровь! – рычал он. – Грязная собака! Его кровь!
Добс резко произнес:
– Ничего не поделаешь. Успокойся. Дело сделано.
Конни повернулся и тяжеловесно направился к полицейской машине. Он прислонился к ней, что-то бормоча в свой носовой платок. Добс сказал мне:
– А ну-ка, вставай, дружок!
Я поднялся, потирая колено. Внутри него какой-то нерв неистовствовал, как взбесившаяся обезьяна.
– В машину! – приказал Добс. Я сел в полицейский автомобиль. Добс сказал своему партнеру:
– Ты поведешь вторую машину.
– Будь я проклят, если не оборву ей все крылья, – прогудел тот.
Добс поднял бутылку из-под виски, бросил ее через забор и уселся рядом со мной. Он нажал на стартер.
– Это пойдет за ваш счет, дружок, – сказал он. – Не надо было вам его бить.
– А почему бы и нет?
– Он хороший парень. Только немного резкий.
– Шутки у него неважные. Совсем скверные шутки.
– Не скажите этого при нем, – посоветовал Добс трогаясь. – А то наступите на его любимую мозоль.
Конни громко захлопнул дверь «крайслера», завел мотор и воткнул рычаг скорости с такой яростью, словно задался целью его сломать. Добс ловко развернулся, и мы поехали опять в северном направлении, мимо кирпичного завода.
– Наша новая тюрьма вам понравится! – сказал он.
– А какое обвинение вы мне собираетесь предъявить?
Он минуту подумал, продолжая править машиной осторожно, даже почти элегантно. Одновременно он наблюдал в зеркало за Конни, следовавшим за нами в «крейслере».
– Превышение скорости, – сказал он, – отказ остановиться. И прежде всего 10. «10» на языке полицейских означает «тяжелое опьянение».
– А может быть, лучше так: удар кулаком в живот, ногой в плечо, принуждение под угрозой избиения к питью виски, угроза оружием и удар резиновой дубинкой безоружного человека?
– Бросьте вы болтать, – сказал он с досадой. – Думаете, я не мог бы найти себе занятия поприятнее?
– Я считал, что этот город когда-то очистили от дерьма и что приличный человек может показаться на улице без пулезащитного жилета.
– Очистить-то его очистили, но, видно, недостаточно тщательно. Иначе здесь не кишело бы охотниками за грязными долларами.
– Такие слова могут вам стоить нашивок, – заметил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57